– Это Гораций, – сказал Вергилий. – Жил на вилле у богача Мецената, который покровительствовал поэтам, музыкантам, скульпторам, то есть тем, кто занимался искусством. Имя его стало нарицательным. С тех пор меценатом называют того, кто тратит средства на поддержку искусство, материально поддерживает его. Во все времена находились такие люди. Я думаю, что это те, кто любил искусство, но сами не могли стать художниками.
– Как-то всё это нескромно, – вздохнул Васька. – Такое раздутое тщеславие, самолюбие! Сам себе возводит памятник. Если бы кто-нибудь другой, тогда совсем иное дело. Вот представьте, что я возле школы поставил себе памятник. Что бы обо мне подумали?
– Друг мой! Здесь нет никакого тщеславия и самовозвеличивания. Гораций пишет о нерукотворном памятнике, а совсем не о таких, какие мы видим перед зданиями, на площадях из камня или бронзы. Не каждый памятник можно потрогать руками.
– Это как? Что-то виртуальное что ли? Так тогда еще интернета не было. Или интернет был всегда?
– Памятник – это память. Гораций надеется, что его поэзия не забудется, останется в веках. И он имел для этого основания. Прошли века, тысячелетия, а его имя осталось.
– Ну, это другое дело! – успокоился Васька. – Память – это хорошо. Обо мне уж точно останется такой памятник.
11. В таинственной пещере
Каменные стены и такая же крыша над головой – это хорошо. Кто бы спорил? Для уютного комфорта этого всё же мало. Как же мы будем спать на каменном полу? Довольно жестковато! Никому из нас даже в голову не пришло, что, отправляясь в Аид, нужно было захватить с собой спальный рюкзак или надувной матрас. Хотя бы одеяло. Кажется, Вергилий догадался о наших страхах. Он качнул головой. Да, голова у него совершенно лысая. Хотя он не выглядит глубоким старцем.
– В качестве постели могу предложить свою тогу. Но среди нас дама, так что придется отдать ей. Однако нет! Не могу же я обнажиться перед ней! – спохватился он.
Леночка не прореагировала на его слова. В пещере было довольно прохладно. Одеты мы были не по погоде. Необорудованный номер! Никаких удобств! И жалобу некому писать. Да и жалобной книги по близости не наблюдалось. Непорядок, конечно. Но кому пожалуешься на отсутствие жалобной книги?
– Сяс! – крикнул Васька и скрылся в темноте. Совершенно неожиданно. – Только вы никуда не уходите!
– Вернись! – выдохнули мы хором. – Кому говорят? Это опасно! Вернись, Вася! Вернись!
Никто из нас не решился двинуться следом за ним. Мы стояли на месте, как вкопанные. Бывают такие ситуации, когда не знаешь, что предпринять. Сейчас была именно такая.
– Неизвестная пещера, – заговорил Вергилий. – В глубине ее могут таиться разные опасности. Мы даже не знаем какие. Хищный зверь, ядовитая змея, глубокий колодец, трещина…Он даже фонаря с собой не взял. Ах, да! У нас его и нет.
С каждым его словом Леночка съеживалась и мельчала на глазах. Да! Да! Когда она станет размером с мышонка, я посажу ее на ладонь и подую, согревая своим дыханием, а потом поцелую в крохотный носик, и она что-нибудь благодарное пискнет в ответ. Что-нибудь удивительно нежное: «Ах, зачем ты это сделал? Мне так стыдно! Кругом же люди!» – «А затем, – отвечу я, – что с этой поры ты всегда будешь в моей ладони или в кармане, если руки мои будут заняты. Теперь тебе никогда и ничего не придется бояться. Ты под моей защитой». От грез меня вернул к реальности громкий хруст, как будто кто-то шагал прямо по свежим огурцам, сорванным с грядки. Василий вернулся. Фу! Как он нас всех перепугал! Всё-таки он смелый!
– Ага! Заждались! – радостно закричал он, как парнишка, который вернулся из армии.
Васька бросил охапку сухих веток и топнул по ней ногой. Опять громко хрустнуло.
– Как же ты нас напугал! – воскликнула Леночка. – Разве так можно, Васечка? Ты бы хоть подумал о нас.