За окном проносится лес.

– Да, не стоило этого говорить. Ты-то сама спала в клетке. Лила, я не очень хороший человек, – умолкаю, но потом все-таки заставляю себя продолжить, – но я думал о том, что с тобой сотворил. Каждый божий день. Прости меня. На коленях готов умолять о прощении.

– Жалости мне не надо, – говорит она уже мягче.

– Тем хуже.

Лила улыбается, криво и саркастично, и пинает меня моим же собственным ботинком.

– Расскажи, что случилось, когда я тебя превратил. Как ты убежала? Больше никаких сцен, обещаю выслушать спокойно.

Лила кивает и принимается снова выводить каракули на коленке – рисует синей шариковой ручкой спираль.

– Ладно. Итак, ты прижимал меня к ковру, весь такой невменяемый и очень сердитый. А потом так странно улыбнулся. Я испугалась, ужасно испугалась – решила, ты правда меня убьешь. Ты наклонился и прошептал мне в ухо: «Беги». Вот и все.

– Беги?

– Ну да. Нелепо. Сам прижимал меня к полу, как тут сбежишь? А потом началась трансформация.

Она нажимает на ручку все сильнее, царапает ногу почти до крови.

– Кожа будто сделалась мне мала, кости скручивались, спина изогнулась, я съежилась. Перед глазами все плыло, зато удалось из-под тебя выскользнуть. Я не умела бегать на четырех ногах, но все равно побежала. Ты закричал, я не обернулась. Потом все начали кричать. Как-то выбралась из дома, но дальше не успела – они поймали меня в кустах.

Лила больше не рисует, просто тыкает себя острым концом ручки.

– Не надо, – накрываю ее руку в перчатке своей, и она вздрагивает, словно очнувшись ото сна.

– Баррон посадил меня в клетку. Надел шоковый ошейник, как на собаку. Сказал, так даже лучше: теперь я им не помеха, но все еще могу пригодиться. Я работала над разными людьми, и они ночью выходили прямо к вам. Кошке ведь гораздо легче незаметно пробраться в дом и до кого-то дотронуться. Даже тебя заставляла выходить во сне из общежития. – Ее ноздри яростно раздуваются. – А ты смотрел на меня как на пустое место, как на животное. Я все ждала, что ты попытаешься меня спасти, но напрасно.

Не знаю, что сказать. Так тоскливо – словами не выразить. Хочу дотронуться до нее, но какое я имею право после того, что сотворил?

– Знаю, Баррон над тобой работал. – Лила качает головой. – И сейчас я здесь только благодаря тебе. Не стоило так говорить.

– Ничего, – глубоко вздыхаю. – Мне есть за что просить прощения.

– Я должна была догадаться, что тебе стерли память. Баррон колдует направо и налево: одних заставляет забыть, других – вспомнить, а у самого в мозгах сплошные дырки. Он хочет всех дергать за ниточки, как марионеток, но постоянно забывает, где эти самые ниточки. Вот только в одиночестве начинаешь потихоньку сходить с ума. Он иногда забывал менять воду или кормить меня, а я кричала, кричала, кричала. – Лила опять замолкает и смотрит в окно. – Сама себе пересказывала истории, сказки, отрывки из книг поначалу. Несколько раз пыталась сбежать, но надежды тоже надолго не хватило.

Она переходит на шепот, прислоняется ко мне. От ее теплого дыхания волоски у меня на шее встают дыбом.