– Я заслужила месть, – она стискивает зубы.

– Ты хочешь поступить со своей семьей по-своему – ладно, но дай и мне поступить по-своему с моей.

– Ты даже не знаешь, что они с тобой сделали.

– Хорошо, расскажи, – сглатываю, и внутри все обмирает от ужаса.

– Хочешь знать, что случилось той ночью? – Лила облизывает губы. – Они спорили. Антон велел Баррону от меня избавиться. Ты должен был превратить меня в… не знаю во что. Стекляшку, которую можно разбить, во что-нибудь мертвое. Именно об этом они и говорили, пока ты прижимал меня к ковру. Филип сказал, если ты меня не убьешь, им придется действовать самим, тогда мне будет больно, будет много крови. Баррон все повторял: «Вспомни, что она с тобой сделала», а я кричала, что ничего такого не делала.

На мгновение она опускает глаза. Микровыражения. У всех они есть.

– А почему Антон хотел тебя убить?

– Он хочет встать во главе семьи. Боялся, что папа не выберет его наследником, пока я жива, и всегда мечтал от меня избавиться так, чтобы подозрение не пало на него. Антон ждал удобного случая. Баррон иногда просил меня о помощи, и я работала кое над кем, заставляла людей ходить во сне. Прикасалась к ним, и ночью они выходили из дома. Правда, некоторые просыпались на полпути, но не все. Я не знала, зачем это Баррону. Эти люди якобы были должны отцу денег, а он их уговаривал отдать долг по-хорошему, чтобы никто не пострадал. Антон обо всем узнал и велел Баррону меня убить.

– Зачем? Ну заставляла ты их ходить во сне, и что? – Я откидываюсь на спинку, и пластиковое сиденье противно скрипит.

– А то, что твои братцы убирали людей.

– То есть как – убивали? – чуть не срываюсь на крик.

Хотя чему тут удивляться? Преступники занимаются черными делами, мне было прекрасно известно, что мои братья – преступники. Но я думал, Филип – мелкая сошка, ноги кому-нибудь ломает, и все.

Быстро оглядевшись, Лила сердито смотрит на меня. Слава богу, никто, кажется, не обратил внимания на мой крик. Она понижает голос, почти шепчет, как будто пытаясь сгладить мою оплошность:

– Они сами никого не убивали. За них это делал младший братишка – превращал людей в разные вещи, которые можно легко спрятать.

– Что?..

Нет, я все прекрасно расслышал, просто не могу поверить. Неправда.

– Тебя использовали для переработки человеческих отходов. – Лила смотрит на меня сквозь сложенные квадратом пальцы. – Вот он – портрет малолетнего убийцы.

Встаю, хотя мы в поезде и деваться все равно некуда.

– Кассель? – Лила протягивает руку, но я отшатываюсь.

В ушах гул. Очень хорошо: не хочу ничего больше слышать.