– Прости. Ты должен был догадаться…

Разворачиваюсь и медленно иду по проходу. Наверное, меня сейчас стошнит.

С трудом отодвинув тяжелую дверь, выбираюсь в пространство между вагонами. Пол под ногами ходит ходуном, внизу какие-то крюки и цепи, соединяющие состав. Волосы раздувает холодный ветер, потом в лицо ударяет струя горячего воздуха. Держусь за поручень и потихоньку успокаиваюсь.

Теперь я хорошо понимаю, почему кое-где мастеров выслеживают и отстреливают, как животных, откуда берется страх перед ними. Кто мы такие – в основном определяет память, именно поэтому так тяжело бороться с привычками. Если знаешь про себя, что ты честный, стараешься всегда говорить правду, а если уверен, что врун, лжешь без зазрения совести. На целых три дня я перестал быть убийцей. Лила воскресла из мертвых, и я почти уже себя не ненавидел. Теперь же на моей совести оказалась гора трупов, готовая вот-вот обрушиться на меня, придавить всей тяжестью чувства вины.

С детства я хотел, чтобы братья доверяли мне, делились секретами, особенно Филип. Хотел помогать и быть полезным.

Они избили меня до потери сознания, а я все равно их выгораживал.

Нет, теперь только месть.

Я ведь уже убийца – вполне естественное поведение. Сдавливаю поручень изо всех сил, словно это шея Филипа. Не очень-то приятно быть чудовищем, но, возможно, никем другим мне стать уже не суждено.

Дверь распахивается, на площадку выходит кондуктор.

– Вам нельзя здесь находиться.

– Хорошо.

Он отправляется дальше проверять билеты. Ему на самом деле плевать, я вполне могу стоять здесь и дальше.

Пару раз глубоко вдохнув вонючий воздух, возвращаюсь в вагон.

– Какая сцена, – комментирует Лила. – Умчался весь в расстроенных чувствах.

У нее синяки под глазами. Нашла где-то ручку и разрисовала себе коленку. Мне ужасно паршиво, но я не извиняюсь.

– Да, люблю, знаешь ли, сцены. Я вообще весь такой чувствительный.

Она улыбается, но потом быстро становится серьезной.

– Я так тебя ненавидела. Ты лежал в мягкой постельке в своей распрекрасной школе, думал об оценках, о девчонках и совсем не думал обо мне. О том, что со мной сотворил.

– Ты спала в моей постели, – я едва не скрежещу зубами. – Не такая уж она и мягкая.

Смех Лилы больше похож на всхлипывание.