Поздним вечером во взвод принесли командира роты морских пехотинцев. В крови, одна нога выше щиколотки оторвана. Лейтенант открыл глаза, отыскал Васнецова: «Баста, младшой, — зашептал он, — почти вся рота полегла. Останешься жив, передай нашим — дрались до последнего».
Викторов заскрипел зубами, вытянулся и затих. Его лицо как-то сразу заострилось. Разбросав большие жилистые руки, он лежал на не успевшей еще остыть земле. На лице ни боли, ни тени страха — лишь спокойствие и удовлетворение. Словно отдыхал после трудного пути. Николай смотрел на этого не унывавшего в жизни лейтенанта, и гордость переполняла его. Каким мужеством должен обладать человек, чтобы выдержать весь этот нахлынувший ад! Видеть превосходство противника, гибель товарищей и не терять самообладания. Такое по плечу только сильному духом, герою.
— Документы есть у него? Нужно передать по назначению.
— Ничего у него не оказалось. Знаю, звать Дмитрием. И всё…
— Да, геройский мужик, — глухо проговорил Чигрин. — Дрался до последнего. — Григорий Матвеевич взглянул на циферблат часов. — Пора поднимать людей, майор Крюков ждет.
Начальник штаба полка Василий Иванович Крюков координировал действия батарей. После выполнения задачи ожидал воинов на месте сбора — в неглубокой балке за кладбищем.
Противник на некоторое время ослабил огонь. Чигрин подал команду на выступление взводов. Унося с собой раненых, двинулись к месту сбора.
Километра через полтора Васнецов со своими бойцами присоединился к основным силам батареи. Вместе двинулись на прорыв. Молча, без единого выстрела они, словно призраки, возникли перед гитлеровцами, пустили в ход штыки, приклады, ножи.
От противника оторвались благополучно. Вскоре десантные катера подобрали артиллеристов и доставили к месту назначения.
В третьей десятидневке сентября полк совершил марш и сосредоточился в районе поселка Приморского. Здесь несколько дней батареи полка поддерживали огнем 383-ю стрелковую дивизию генерал-майора Провалова.
Остается добавить, что на мемориальной стеле в городе-герое Новороссийске среди частей, оборонявших город, выбито наименование 530-го истребительного противотанкового артиллерийского полка.
В начале октября полк сосредоточился на двести восемнадцатом километре шоссе Туапсе — Сочи. Артиллеристы начали приводить себя в порядок, ремонтировать технику. Восполнить потери в технике в прифронтовой обстановке оказалось делом трудным. Да и личному составу требовался отдых. Командование приняло решение отвести полк на укомплектование в Закавказье. В середине ноября прибыл посыльный с приказом. В один из дней полк двинулся в путь. Зачарованно смотрели на роскошную растительность, величавые горы. Васнецову прежде не доводилось видеть таких красот. В садах созрели мандарины. С удовольствием ими лакомились. Из Сухуми эшелоном прибыли в Вазиани, Оттуда маршем в Тбилиси.
НА ПРАВОМ КРЫЛЕ ФРОНТА
Каждый город имеет свое лицо. Воспетую поэтами, композиторами, певцами древнюю и вечно молодую столицу Грузии разделяет красавица-Кура. Река несет свои бирюзовые воды среди гористых берегов. Островерхие башни, напоминающее о седой старине, строения из тесаного камня, гранитные памятники древности соседствуют в Тбилиси с небольшими, увитыми виноградником и плющом теснящимися на крутых террасах современными домами. На окраинах города узкие кривые улочки, в центре — широкие мостовые. На базарах и базарчиках — горы винограда, абрикосов, груш, яблок, различных трав, зеленого лука и чеснока. Запахи шашлыка, чебуреков, острых восточных кушаний висят в воздухе.
Мужчины, вплоть до преклонного возраста, в кителях и брюках полувоенного покроя, разных тонов и расцветок, в сапогах, в бурках, непременно с кинжалами на ремнях. Большинство женщин — в черном одеянии, лица до самых глаз прикрыты платками.
Грузины — народ гостеприимный. К людям в военной форме питают уважение. Радушно приглашают отведать фруктов, вина, обижаются, если не заходят во двор. А еще они — гордые и веселые, любят песню.
По вечерам после душного дня горожане собираются по берегам бурной Куры подышать прохладным воздухом, полюбоваться снежными вершинами гор в голубой дымке. Но падают сумерки, набережная и улицы пустеют. Город замирает. В домах — ни огонька: строго соблюдается светомаскировка. Это и понятно — время военное.
Таким встретил артиллеристов Тбилиси. Полк расквартировался на окраине города. Приводили себя в порядок. Бойцы и командиры помылись в бане, постирали и подлатали поистрепавшееся в боях обмундирование, подстриглись, отоспались в жарко натопленных домах и как-то сразу преобразились. На лицах пожилых разгладились морщины. В осанке появились подтянутость, опрятность, даже молодцеватость и щеголеватость. Молодежь и вовсе стало не узнать: стерильной белизны подворотнички, до блеска начищенные сапоги, у многих взводных невесть откуда взялись фуражки.
Отдохнули. Теперь часто можно было слышать шутки, смех и песню. Под гармонику сержанта Николая Полякова вечерами пели «Священную войну», «В землянке», «Тройку». Словно течение большой широкой реки, плавно катилась русская песня над грузинскими кварталами — то заунывная, как посвист вьюги, то раздольная, как простор матушки-Волги, то торжественная, как журавлиный клич на утренней зорьке. Старики слушали молча, женщины перешептывались, украдкой вытирали слезы, а вездесущее ребятишки нередко подпевали.
В свободное от занятий время артиллеристы знакомились с достопримечательностями города, помогали рабочим местных предприятий. Как-то их пригласили на встречу труженики одного из заводов. Был воскресный день. Воины прибыли при полном параде. Парторг и представители профсоюза предложили пройти по цехам. Рабочие оказались на своих местах.