(Le Renard, le Singe et les Animaux)
Лев умер; после пышной тризны
Сошлися Звери на совет
Избрать властителя отчизны,
Которым Лев был много лет.
Царя умершего корона
В ларце хранилась у Дракона.
И вот она принесена!
В нее все звери наряжались,
Но никому, как ни старались,
Не приходилася она:
Тем велика, тем жала сзади,
Тем рог мешал; вот, наконец,
И Обезьяна, шутки ради,
Надела царственный венец, —
Смешные делает движенья,
Кривит ужимками лицо.
И глядь! — без всякого стесненья
В венец пролезла, как в кольцо.
Она кривлялась не напрасно
Пред забавлявшимся Зверьём:
Со смехом все единогласно
Мартышку выбрали царем.
Конца не видно поздравленьям:
Лишь у Лисицы хмурый вид.
И, недовольная решеньем,
Она Мартышке говорит:
«В лесу я знаю место клада:
Его другой не знает зверь:
Вы — царь: он ваш но нраву; надо
Лишь раздобыть его теперь».
Жадна до денег Обезьяна;
И вот, чтоб не было обмана,
Сама за зологом бежит;
Но ликовать ей слишком рано!
В словах Лисицы умысл скрыт.
Рассказ о кладе — испытанье.
Мартышка поймана была,
И ей от имени собранья
Лиса внушение прочла:
«И после итого ты смеешь
О царской власти помышлять,
Когда сама-то не умеешь
Собой как надо управлять!»
С Лисицей спорить мы не будем,
Не то легко впросак попасть;
Сознаться надо: даже людям
Не всем к лицу бывает власть.
В. Мазуркевич
Заимствовано у Эзопа.
110. Чванливый Лошак
(Le Mulet se vantant de sa généalogie)
У одного врача в конюшне жил Лошак,
Который от других ничем не отличался,
Но перед всей скотиной, что ни шаг,
Происхожденьем громким величался.
И то сказать, он вел свой славный род
От матушки родной, буланой кобылицы,
Которой подвигам давно утрачен счет,
И полагал, что лучшие страницы
Из-за нее и он в истории займет.
Лошак служить врачу считал за униженье;
А между тем, лишь только год прошел,
Попал он к мельнику простому в услуженье;
И вспомнился ему тут батюшка осел.
Когда б несчастья только и служили,
Чтоб чванных дураков на разум наставлять,
Тогда бы все за мной, наверно, повторили,
Что надо больше бед на род людской наслать.
Г-т
111. Старик и Осел
(Le Vieillard et l’Âne)
Старик, на Ослике тихонько проезжая,
Увидел луг с цветами и травой.
Вот, разнуздавши серого лентяя,
Пустил его хозяин на покой.
Тут начал наш Осел барахтаться, брыкаться,
Кричать, скакать, валяться и чесаться,—
Не сладить, словом, с ним никак.
Вдруг в этот миг явился враг.
«Бежим! — кричит Старик. — Не то тебя я брошу».
«Зачем? Иль буду я таскать двойную ношу?» —
Наш лежебок спросил его в ответ.
«Нет!» — отвечал Старик, с поляны убегая.
«Тогда беги один… Мне в бегстве пользы нет:
Сменить хозяина — потеря небольшая;
Мой враг — хозяин мой, и будет век врагом…
Я это говорю понятным языком!»
В. Мазуркевич
112. Олень и его отражение
(Le Cerf se voyant dans l’eau)
В стекле ручья в один прекрасный день
Залюбовавшийся ветвистыми рогами,
Был тут же раздражен Олень
Своими тонкими ногами,
Напоминавшими собой веретено.
Он молвил горестно: «Меж тем как суждено
Мне достигать челом развесистой вершины
Больших дерев, ногами не могу
Гордиться я…» Но тут, на всем бегу,
Кидается к нему ищейка из лощины.
С поспешностью спасаясь от врага,
Он мчится в лес; но пышные рога,
Опасное оленей украшенье,
Цепляясь каждое мгновенье,
Мешают быстроте его проворных ног,
Благодаря которым мог
Единственно он ждать себе спасенья.
Забыв слова свои, готов он с той поры
Клясть от души богатые дары,
Которые богам угодно
Ниспосылать ему бывает ежегодно.
Ценя прекрасное одно,
Хотя порой и губит нас оно,
Полезное мы все браним с упорством.
Олень, ногам своим обязанный проворством,
Поносит их, гордясь лишь парою рогов,
Чуть не предавшую его во власть врагов.
О. Чюмина
113. Заяц и Черепаха
(Le Lièvre et la Tortue)
«Хотя в твоих ногах невиданная сила, —
Так Черепаха Зайцу говорила, —
А все ж я об любой заклад с тобой побьюсь,
Что ранее тебя до цели доберусь».
«Ты! Ранее меня?! Да ты, кума, в уме ли?!» —
«В уме иль нет — держу с тобой пари!» —
«Ну, ладно же, смотри!
Попробуй оправдать слова свои на деле!» —
«Изволь! Вот мой заклад: капустных два листа».—
«Прекрасно, вот и мой; кладем их у куста,
А призовым столбом тычинку ту назначим.
Согласна ли?» — «Вполне! Итак, дружок, поскачем».
«Ну, нет, ступай одна, а я здесь полежу
И на досуге хоть морковку погложу».
Так Заяц молвил с миною хвастливой.
Соперница ж его походкой торопливой
Пустилась в путь, не тратя лишних слов;
А переход и весь-то был таков,
Что Заяц в три прыжка достигнуть мог бы цели;
Но на него со стороны смотрели,
И, быстротой своей желая щегольнуть,
Он начал есть и пить и даже лег вздремнуть;
Победой славною заранее он льстился
И догонять соперницу пустился
Тогда лишь, когда той осталось шаг иль два.
И что ж? Как с места он ни припустился лихо,
А Черепаха как ни двигалася тихо,
А до тычинки все ж она дошла сперва.
В борьбе всегда тот лавры пожинает,
Кто слабости врага заранее узнает,
И вечно тот бывает поражен,
Кто самомнением чрезмерно заражен.
Г-т
114. Недовольный Осел
(L’Âne et ses Maîtres)
У огородника какого-то Осел,
Как все ослы, сонливый и ленивый,
И вместе с тем не в меру прихотливый,
С Судьбой такую речь завел:
«О, всемогущая! Чем мог я провиниться,
Что поместила ты меня на огород?!
Здесь и петух поздней меня встает,
Хотя по вечерам и ранее ложится.
И веришь ли, зачем тревожат так мой сон?
Чтоб овощи таскать на рынок для продажи…
Нет, участи моей не сыщешь в мире гаже!»
Судьбу разжалобил ослиный плач и стон;
Она к Кожевнику его переселила,
И думала, что тем дела с ним завершила.
Но вскоре запах кож и их солидный вес
Пришлись не по нутру назойливой скотине,
И с жалобой Осел опять к Судьбе полез…
«Ах, как жалею я о первом господине!»
В слезах он говорил: «Там все же мне порой
Капустки лист, другой
С седла стянуть тихонько удавалось,
А битым быть едва раз в день случалось.
А здесь поживы никакой;
И сплю хоть я теперь и беззаботно,
Зато уж бьют меня бессчетно!»
Тут вновь Судьба услышала Осла,
И к Печнику попал он в услуженье.
Но и неделя не прошла,
Как стал уж он просить иного назначенья.
Но гневно молвила Судьба на этот раз:
«С тобой, глупец, мне некогда возиться!
Довольных в мир нет из вас;
Изволь же с участью безропотно мириться!»
В словах Судьбы мне слышится совет
Не для одних ослов полезный:
Сознайся сам, читатель мой любезный,
Что хорошо везде, где нас с тобою нет.
В. Мазуркевич
Заимствовано у Эзопа.
115. Солнце и Лягушки
(Le Soleil et les Grenouilles)
Народ веселился на свадьбе владыки,
Топил все заботы в вине;
Эзоп находил, что веселье и клики
Толпы неуместны вполне.
«Мечтало и Солнце когда-то о браке», —
Он к случаю молвил. Но вот,
Послышались вопли — неслися во мраке
Стенания граждан болот:
«А что, как у Солнца появятся дети?
С одним-то немало невзгод!
А с целой полдюжиной… мигом на свете
Повысохнут воды болот;
Прощайте, моря, камыши и трясины!
Иссякнет повсюду вода,
И в волнах стигийских по воле судьбины
Погибнет наш род навсегда».
Для бедных животных Лягушки едва ли,
По правде сказать, не умно рассуждали.
В. Мазуркевич
116. Поселянин и Змея
(Le Villageois et le Serpent)
Эзоп нам говорит в своем повествованьи
О Поселянине одном,
Который добротой и чувством состраданья
Был наделен щедрее, чем умом.
Зимою, обходя вокруг своих владений,
Окоченелую дрожащую Змею,
Полузамерзшую, он видит на краю
Дороги брошенной: лишь несколько мгновений
Ей остается жить. Не думая о том,
Какое ждет его за это воздаянье,
Продрогшую Змею к себе несет он в дом,
И, положив ее пред очагом,
Употребляет все старанья,
Чтоб оживить ее и ей вернуть дыханье.
Но под влиянием тепла
Едва в себя она пришла,
Как пробудилась в ней и злоба с жизнью вместе.
Свист испустив, Змея на месте
Вдруг изгибается кольцом
И на того бросается коварно,
Кто благодетелем, спасителем, отцом
Был для нее. «За все неблагодарна,
Вот как ты платишь мне! Умри!» —
Воскликнул он, по праву возмущенный.
Топор занес он заостренный —
И из одной Змеи мгновенно сделал три
Двумя ударами: хвост, голову и тело.
Напрасно ползает разрубленный червяк —
Срастись не может он никак.
Быть милосердным без предела,
Конечно, следует; но весь вопрос: к кому?
Неблагодарному помочь — плохое дело:
Погибель суждёна в конце концов ему.
О. Чюмина
117. Больной Лев и Лисица
(Le Lion malade et le Renard)
В своей берлоге заболев,
Оттуда шлет вассалам Лев
Служащий пропуском указ такого рода:
Что каждая зверей порода
Должна прислать к нему послов,
Которых в силу данных слов
Принять с почетом он намерен;
И каждый может быть уверен,
Что он со свитою своей,
Благодаря тому указу,
И от зубов царя зверей
И от когтей избавлен сразу.
Указ исполнен, — и пород
Всех представители являются гурьбою.
Лисицы же на страже у ворот
Так рассуждают меж собою:
«Следы, которые в пыли мы видим тут,
Без исключения к берлоге все идут,
Но нет ни одного, идущего обратно;
И недоверие, понятно,
Они внушают мне. На пропуске царю
Я потому спасибо говорю:
Пусть от посольства наш он лисий род избавит.
Его величество, конечно, не лукавит,
Он добр, но в логово его
Входящих лишь мы видели покуда,
И не видали никого,
Кто вышел бы оттуда».
О. Чюмина
Басня о коварстве, прикрываемом благими намерениями. Содержание заимствовано у Эзопа.