— Ты не вернётся, — сказала Лиза и тихо заплакала.

Алексей подошёл к ней и, взяв в ладони её мокрое от слёз лицо, заглянул Лизе в глаза.

— Мы обязательно уедем. Вместе. Но сейчас я должен закончить одно дело. Иначе мы никогда не будем в безопасности. — Вот, возьми. — Гром выложил из сумки на стол большой черный пакет, из которого выпали толстые пачки долларов. — Пусть это будет у тебя. — Он помолчал. — Если вдруг я все-таки не вернусь, не оставайся здесь, уезжай одна.

Лиза молчала. Её тонкие руки, словно два больных зверька, теребили край скатерти.

На пороге Гром обернулся и долго смотрел на нее.

— Я люблю тебя. И всегда любил, — сказал он и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

А снег падал и падал, валился на город с холодного серого неба.

Стря на крыльце, Гром высунул язык, поймал им большую пушистую снежинку. Засмеялся. И, сбежав по шатким ступенькам, направился к стоящей у калитки «шестерке».

— Второй час тебя дожидаюсь, — проворчал Рулев недовольно. Но, заметив, как растягиваются губы Грома в непривычную для них счастливую улыбку, тоже усмехнулся, потер щетинистый подбородок.

— Я давно хотел тебе сказать о ней. — Виктор Михеевич кивнул головой в сторону домика. — Да все как-то подходящего момента не было.

— Ты знаешь, майор, жизнь-то, оказывается, прекрасна и удивительна, — серьёзно, без улыбки сказал Гром.

— Вот и не расслабляйся, — покосился на него Рулев. — А то не успеешь насладиться и удивиться.

— Не боись, Витек, прорвёмся, — веселился Гром.

— Прорвёмся… — передразнил Алексея Рулев. — Мало нас. Ты да я…

— А менты твои где же? ОМОН?

— Это только мое дело, — упрямо покачал головой Виктор Михеевич и после паузы тяжело добавил: — Да и не осталось у меня надёжных людей в отделе. Из-за тебя потерял.

— А я не просил! — ощетинился Гром. — Я и тебя не прошу!

— Ладно, не кипятись. Я к тому говорю, что ребята хорошие были. Жалко…

— Жалко у пчёлки, — хмыкнул Гром. Поехали отсюда.

— Куда едем, командир? — спросил Рулев, когда домик Лизы скрылся за поворотом.