Клюнув носом, «копейка» послушно замерла посреди дороги.
— Сколько ты хочешь за свой рыдван? — спросил Тихомиров.
— Так… это… — лихорадочно соображая, забормотал мужичонка.
— На! — Тихомиров, не считая, сунул в жадную, грязную ладонь толстую пачку зелени и, выпихнув из машины ошалевшего от счастья водителя, сам сел за руль.
Уже остался позади город. Дребезжа всеми частями, старая машина неслась по шоссе.
— Не успею… Не успею, — бормотал Тихомиров. Подслеповато щурясь, всматривался в черно-белую круговерть за лобовым стеклом. Из тьмы вынырнул знак, предупреждающий о крутом повороте, но Тихомиров не заметил его.
Словно испугавшись, машина резко вильнула. Глеб Федорович с трудом выровнял ее и до конца вдавил в пол педаль газа. «Копейка» обиженно взревела и из последних сил рванулась вперёд. В жиденьком, желтоватом свете заляпанных грязью фар Тихомиров увидел прямо перед капотом машины темный обрыв. Краем глаза он заметил круто уходящую влево ленту шоссе и судорожно крутанул разболтанный руль.
Глеб Федорович привык к звериной мощи «Мерседеса», к кошачьей цепкости, с которой тот всеми четырьмя колесами намертво держался за дорогу.
Он вяло удивился, когда машина не изменила направление движения. Хотя передние колеса до конца были вывернуты влево, «лысые», как колено, покрышки скользили по льду. Пробив сугроб и придорожное ограждение, автомобиль пролетел несколько метров, тяжело рухнул в овраг, перевернулся по инерции и с маху врезался в дерево как раз в тот момент, когда больное сердце Глеба Федоровича разорвалось, лопнуло, как обожравшийся крови паук.
«Успел…» — подумал Тихомиров, хотел удивиться этой своей дурацкой мысли, но не смог, потому что умер.
Старый «жигуль» загорелся как-то весь сразу. Жаркое пламя охватило разбитый корпус, слизывая с него облупившуюся краску, выело изнутри салон, оставив от сидящего в нем трупа Тихомирова только серый пепел и белые кости.
Глава 10
Потолок был белый. Тонкая извилистая трещинка, пробежавшая по нему, напоминала речку на географической карте.
Где-то слева негромко бормотали на разные голоса. И оттуда же лился неяркий желтоватый свет.
Гром с трудом повернул тяжелую голову, и это движение сразу пробудило маленьких красноглазых крысят, спящих в его левом плече. Они принялись шебуршиться и кусаться там, внутри.
Сжав зубы, Гром сдержал готовый сорваться с его губ стон. Потому что рядом с кроватью, на которой он лежал, стояло старое кресло с ободранной спинкой, из которой тут и там торчала обивка. А в этом кресле спал ангел. Тот самый.
Он был одет в белое, неразличимое в полумраке. Стоящая рядом с ангелом на столике лампа, накрытая прозрачной тканью, освещала туманно мягкий девичий профиль и прядь светлых волос, чуть шевелящуюся от дыхания ангела. И тень от длинных ресниц, такая смутно знакомая, залегла на бледных щеках…
— Лиза… — неожиданно для себя прошептал Гром. Имя само всплыло из памяти, легко соскользнуло с языка, растворилось в сумраке. Девушка в кресле пошевелилась и чуть слышно вздохнула.
— Лизка! — громче повторил Алексей и тут только вспомнил…
Она пришла в восьмой класс, когда Алексей учился уже в девятом. Приехала с отцом в город неизвестно откуда. И с самой первой встречи между ними произошло что-то, образовалась какая-то общая тайна, которой они оба стеснялись и старательно скрывали от окружающих.