После ухода Грома Лиза сидела у стола, бессмысленно перебирая толстенькие банковские упаковки. И хотя на улице быстро темнело, ей было лень зажигать свет, и она сидела неподвижно, глядя на одинокую звезду за окном, и слезы текли по ее бледным щекам. Она спала и не спала, и привиделось ей, как незадолго до своей смерти ее отец, всю жизнь проживший атеистом, привел ее в церковь. Он показал ей распятого на кресте Печального Человека. Руки и ноги его были пробиты гвоздями, с них текла кровь. Человеку было очень больно. Склонив голову к правому плечу, он ласково и печально смотрел на Лизу.

— Ты люби его, доченька, — шептал Лизе папа на ухо, кололся щетиной. — Когда меня не станет, доченька, только он у тебя и останется.

А Печальный Человек на кресте поднял голову, болезненно наморщил лоб, увитый большими, впившимися в тело колючками, и сказал:

— У тебя уже есть защитник, дочка. Он, правда, больше демон, чем ангел, — с осуждением покачал головой Печальный Человек, — но он борется за спасение своей души. Я присматриваю за ним. И должен сказать, у него неплохие шансы. — Голос бога шёл, казалось, отовсюду и изнутри самой Лизы.

Лиза ничего не поняла, но на всякий случай кивнула и задала наконец вопрос, долго мучивший её:

— Кто и за что сделал с тобой это?

Бог ничего не ответил, только улыбнулся печально и неожиданно подмигнул.

Лиза проснулась. В окно смотрела мутная, больная луна. В доме было темно, а в сенях ясно слышался шорох. Уверенная, что это вернулся Алексей, она распахнула дверь.

— Останови позади дома, — скомандовал Гром.

— Да что на тебя нашло? — недоуменно спросил Виктор Михеевич.

— Сам не знаю! Глуши здесь. — Гром вышел из машины и долго стоял неподвижно. Внимательно прислушивался, принюхивался, оглядывался. — Анашой пахнет, — прошептал он. — Значит, так, обходим дом, ты справа, я слева. И эти свои ментовские привычки: «Стой, стрелять буду» — забудь. Вали сразу. И желательно в спину. — Гром строго посмотрел в глаза майору. — Всё понял?

Рулев кивнул, поправил ремень автомата и вразвалочку, однако совершенно бесшумно двинулся к дому.

Гром осторожно двигался вдоль стены. Окна дома были черны и пусты, словно глаза мертвеца. Куда могла исчезнуть Лиза? Ведь с момента их расставания прошло не более часа.

Осторожно выглянув за угол дома, Алексей увидел мерцающий в темноте огонек сигареты. Сильно потянуло анашой. Гром наклонился, поддернул штанину и нащупал пластиковые ножны. Тихонько потянул из них «осу» — десантный метательный нож и широким замахом метнул его в темноту, в тускло мерцавший огонек.

Хрип, храп, стук. Огонёк резко нырнул книзу. Держа наготове пистолет, Алексей осторожно приблизился к крыльцу и увидел майора, склонившегося над подрагивающим еще телом.

Узкое лезвие разрезало губы бандита, рассекло надвое язык и гортань и засело в позвоночнике.

— Не вынимается, зараза! — прошипел Рулев, наступив на лоб трупа и пытаясь обеими руками вытащить нож. — У меня в машине пассатижи есть, может?.. — В эту минуту нож наконец подался, а из дома донёсся чуть слышный стон.

— Стой здесь, — прошептал одними губами Гром и неслышной тенью метнулся в тёмный проём двери. Остановился в сенях, прислушиваясь. Снова тихий стон. Откуда-то справа и снизу. Алексей осторожно заглянул в комнату. Она была пуста и темна, но в тонкую щель между половыми досками пробивался тонкий лучик света и оттуда же слышались мучительные стоны.

Миллиметр за миллиметром поднимал Гром тяжелую крышку погреба, опасаясь малейшего скрипа. Бесконечно осторожно ставил ногу на деревянную ступеньку.

Тусклая, загаженная мухами лампочка освещала Лизу. Кровь на ее растерзанном платье казалась черной.