— Стало быть, там последний резерв старого лиса Джелико, ваше превосходительство? И требуется, чтобы он был не первой, а второй свежести. Возможно, конечно. Однако половина вернувшихся машин без починки не взлетит. Летчики крепче перкаля, отдохнут, и в бой. — Подполковник кинул взгляд на палубу, где техники сняли верхнее крыло С-22 и взялись за нижнее, явно не рассчитывая ремонтировать аппарат до базы. — Через два часа доложу о числе боеготовых.
— Рассчитываю на вас. Нам тоже уходить тем путем. — Колчак шагнул к трапу, там остановился и обернулся: — Сей вылет последний на сегодня, да и торпед не много. Скажешь своим чертям, что на подбитых машинах тянуть к авианосцу не надо. Лучше к восточному берегу. Англичане удерживают там миль шесть-восемь, дальше корпус Врангеля или нейтральные французы.
Дюжина исправных самолетов ударила в третий раз, на этот раз по крейсерской засаде, утопив один корабль и значительно повредив другой. До расположения врангелевских войск не дотянула и половина «Сикорских», избитых сосредоточенной стрельбой зенитных орудий. После известий о налете на линкоры британские канониры были настороже.
Когда основные силы Шеера и Джелико, оставшиеся на плаву, выползли из Па-де-Кале на просторы Ла-Манша, британский командующий получил еще одно неприятное сообщение. Италия, объявившая Британии войну, но до сего момента воздерживавшаяся от активных действий, послала свой флот, и он замечен в Бискайском заливе. Никогда не ценивший «макаронников», сэр Джелико признал, что даже такая помощь кайзеровской эскадре будет соломинкой, переломившей хребет верблюду. Вместо разворота на север для соединения с отрядом линейных крейсеров и линкорами Берни он приказал отступать на запад, к Портсмуту, выходя из боя. Шеер решил не преследовать, критически оценив состояние побитых кораблей, и приказал лечь на северный курс.
Крейсера получили двойной удар в спину. После торпед с «Сикорских» Колчака начались атаки подлодок, стороживших Скапа-Флоу и подоспевших к шапочному разбору.
Возврат основных германских сил к Дюнкерку к вечеру того же дня и их соединение с остатками балтийской эскадры решили ход битвы. Хотя потери островитян в ней получились изрядными, даже не считая предварительной убыли в британских рядах от мин и торпедных атак, сражение при Дюнкерке Черчилль объявил величайшей победой английского оружия. И у него были основания. Соединенный германо-русский флот не досчитался более пятидесяти процентов своего состава.
Эта английская пиррова победа ознаменовала утрату контроля над Северным морем и Па-де-Кале. Пусть не менее трети кораблей Грандфлита дотянуло до стоянок, даже неспециалисту ясно — вернуть в боеспособное состояние в ближайшие месяцы не удастся и половины из уцелевших.
Шеер и Макаров сформировали отряд из крейсеров и эсминцев, не получивших попаданий или поврежденных незначительно. Они остались у Дюнкерка, похоронив мечты об эвакуации останков Британского экспедиционного корпуса.
Предложений о заключении мира из Лондона не последовало ни на завтра, ни в последующие дни. Соединенные Штаты Америки объявили войну Германии. Британская монополия на выкачивание прибылей из колоний давно не устраивала американцев, которые желали свободно торговать и грабить без единого выстрела по всему миру. Растеряв главные силы флота, Альбиону не подняться до былого могущества. Фактически русские и германские моряки погибали ради американского блага.
Однако британское унижение породило другую напасть для янки. На смену джентльменам придут германцы, с которыми заокеанским торгашам сотрудничать еще тяжелее. Поэтому, пока кайзеровские армия и флот несколько выдохлись, а в России поднимаются революционные волнения, приходит самое время для предприимчивых демократических дельцов — на поле боя снимать с трупов ценные вещи.
Бой у Дюнкерка, распропагандированный в России как величайшая победа русского флота, вызвал подъем патриотических чувств, сразу же сбивший волну демонстраций и забастовок. Не желая обострения с США, русское правительство объявило о прекращении операций в Европе и вокруг Британских островов, не подписывая с англичанами ни мира, ни прекращения огня. На фоне этого Николай Второй урегулировал, наконец, с Вильгельмом территориальные споры. В обмен на признание Бельгии немецким протекторатом и уступки части земель западнее Карпат Германия отвела войска за Варшаву и, скрепя сердце, больше не настаивала на освобождении Кенигсберга.
К маю остатки британского корпуса в Бельгии и на французском побережье капитулировали. Германия фактически оккупировала Дюнкерк и Кале, пытаясь принудить Францию к подписанию договора об их аренде на десять лет. После разгрома англичан на суше и тяжелейшего сражения у Канала, поставившего точку в британском морском господстве, Пуанкаре и Клемансо решили, что поставили на верную карту и дешево отделались.
Глава пятая
В Берлине и Санкт-Петербурге продолжали радоваться уничтожению Грандфлита, превратившегося из главного на планете в заурядные по численности военно-морские силы. Одновременно в Лондоне вешали ордена на сэра Джелико, торжественно перечисляя наименования германских и русских утопленных броненосных кораблей. А аналитики морских штабов занялись играми, двигая по карте деревянные фигурки в полпальца длиной, имитирующие линкоры и крейсера.
На узких совещаниях для избранных, проходивших не так празднично, как публичные награждения и чествования, звучали совершенно иные оценки.
Британский командующий обвинялся в напрасном разделении Грандфлита и поспешном бегстве в Портсмут. Из-за этого брошенный отряд линкоров Берни, изрядно потрепанный Макаровым, был почти целиком истреблен вернувшимся Шеером, а крейсера, заранее атакованные с воздуха и из-под воды, оказались один на один с уцелевшими броненосными кораблями союзного флота, спасаясь лишь скоростью и бегством. Поврежденные и не способные скрыться, они пошли ко дну.
Не оправдало себя чудо-оружие в виде огромных паротурбинных подлодок. Все три подводных крейсера, пытавшихся принять участие в операции, утонули. Лишь с подорвавшейся на мине в южном проходе Скапа-Флоу К-1 удалось снять часть экипажа, остальные подводники погибли. Потери русских сил от их действий — один миноносец, несоизмеримо жалкий приз.
Сэр Джелико опрометчиво проигнорировал сообщение с погибающей К-субмарины о воздушной атаке. Прочесать крейсерами и эсминцами акваторию сто на сто миль и обнаружить плавучую авиабазу не составляло труда, но он не счел это нужным. Из-за этого каждый пятый линкор до первого контакта с кораблями Шеера получил повреждения. Вообще, воздушное прикрытие операции оказалось из рук вон плохим, хотя вылеты единственного гидросамолета-разведчика позволили успешно действовать против засады субмарин у Оркнейских островов. Поэтому награжденный, обласканный и причисленный к национальным героям чуть ли не наравне с Нельсоном, адмирал Джелико обнаружил себя в очень почетной отставке с наказом больше не приближаться на пушечный выстрел к штабам и боевым кораблям.
В Адмиралтействе Русского Императорского флота тоже было над чем подумать. Во-первых, стало очевидно отношение кайзеровского командования к русскому союзнику. Шеер действовал в бою, задумываясь о собственных задачах и интересах, не слишком беспокоясь о Балтийской эскадре — утонет, и бог с ней. Во-вторых, как заметили многие военные, малые средства нападения — аэропланы, подлодки и катера — показали себя весьма действенным оружием рядом с дредноутами, но гораздо более дешевым. Соответственно раздалось множество голосов, призывающих заморозить строительство больших кораблей, бросив средства на подлодки, носители торпедоносных катеров и авианосцы.
На этой почве произошел серьезный разлад между великим князем Александром Михайловичем и адмиралом Макаровым. Разговор на повышенных тонах велся в кабинете Морского министра Григоровича, выходящего окнами на Неву и Васильевский остров.