Тогда и состоялось мое знакомство с Шибаевыми. В амбаре находились три брата. Старшие братья были директорами и, по-видимому, главными воротилами. Николай Сидорович, владелец конного завода, был еще молодой человек и меньше участвовал в делах. Из всех братьев Шибаевых лошадей любили только Сергей и Николай.

Николай Сидорович был невысокого роста, очень широк в плечах, с виду прост, хотя и одет с иголочки. У него было вульгарное лицо, резкие манеры, он был очень некрасив и крайне близорук, а потому носил пенсне, которое на его курносом великороссийском носу никак не хотело держаться. Говорил он в нос, носил небольшие усики, которые торчали во все стороны, как у моржа, волосы его, черные и жесткие, плохо повиновались щетке. Он не был умен. В то время, к которому относится этот рассказ, он находился под большим влиянием Сахновского. В сущности говоря, тот был хозяином на конном заводе, а Шибаев только подписывал аттестаты и давал деньги на ведение дела.

Сергей Сидорович был очень приятный, деликатный и воспитанный человек, умный, дельный и образованный. Ростом он был несколько выше брата и не только красив, но и изящен. У него были тонкие черты лица, красивые руки, каштановые волосы, которые рано посеребрила проседь, нежные, бархатные глаза. Голос был грудной, и Сергей Сидорович всегда покашливал. Он вечно лечил горло и был очень подвержен простудам. Как делец он был вполне на высоте положения. Когда впоследствии Шибаевы продали свою фабрику, из всех братьев он один не только остался миллионером, но, вероятно, и приумножил состояние. Сахновский, который относился к остальным братьям несколько свысока и покровительственно, к Сергею Сидоровичу, видимо, питал уважение.

Николай Сидорович вел разговор, которым, впрочем, руководил Сахновский. Сергей Сидорович говорил мало, но, желая меня занять, рассказал о том, что знаменитый Подарок, родившийся у них в заводе, ходил у него вместе со своим родным братом Пиратом и это была едва ли не резвейшая пара в Москве. Он очень комично рассказал о том, как к нему ворвался некто, отрекомендовавшийся Муссой Шапшалом, и купил у него этих лошадей. Через некоторое время я простился и уехал.

На следующий день, когда я прибыл на вокзал, Сахновский уже ждал меня. Он большими шагами расхаживал по залу и разговаривал с неизвестным мне человеком. Я поздоровался. Сахновский простился со своим знакомым, и мы вместе направились к вагону. К нам почти сейчас же присоединился шибаевский артельщик, за которым несли солидные короба – в таких отпускают из гастрономических магазинов вина и тонкие закуски. В вагоне артельщик вручил Сахновскому билеты и доложил, что все куплено самого лучшего качества, только он боится, что икрой не угодит, так как сейчас в Москве нет лучшей икры – не время для нее. «А сигары взяты?» – спросил Сахновский. «Как же, у Леве», – последовал ответ. После этого Сахновский отпустил артельщика.

Имение Аргамаково, при котором находился конный завод Н.С. Шибаева, было в двадцати пяти или тридцати верстах от станции Титово Сызрано-Вяземской железной дороги. Московский скорый поезд приходил туда рано утром. На вокзале нас ждала рысистая тройка густых, фризистых, но несколько сыроватых лошадей гнедой масти, причем в корню – жеребец, а на пристяжках – мерины. «Это Красивые-Молодцы, – сказал мне Сахновский, – дети Красика, которого я продал пензенскому коннозаводчику Ахматову. Вот чем велик наш орловский рысак: не побежал, так поверните его куда угодно – и сноса ему не будет. Сами увидите, как они сейчас побегут и как повезут эту махину». Я посмотрел на «махину». Это была широкая, просторная и поместительная коляска времен Очакова и покоренья Крыма. В ней ездил еще Сидор Шибаев и путешествовала Евдокия Вукуловна. В коляске хитроумно и ловко было скрыто немало ящиков, сиденье необычайно широко, а козлы рассчитаны на трех человек. Сахновский был если не великан, то во всяком случае мужчина солидный – громадного роста, тучный и весивший немало. Таков был и его покойный друг Сидор Шибаев. Так что эта коляска была для них как раз впору.

Мы тронулись в путь. Тройка спокойной рысью вынесла нас на простор пензенских полей. Она несла коляску как перышко. Удивительно приятно ехать на рысистой тройке, когда она хорошо приезжена и все три лошади идут четкой, ровной и резвой рысью. Это особое чувство, которое надо испытать, чтобы вполне его оценить.

Кругом так хорошо, на душе так мирно и покойно, что говорить как-то не хочется. Так мы въехали в большое село, и меня поразило обилие в нем кур и другой птицы. Сахновский пояснил, что здесь, в крупных селах Чембарского уезда, развито птицеводство и куры, гуси, а также яйца в большом количестве отправляются отсюда в столицы и через Либаву за границу. Я узнал, что в Чембарском уезде семнадцать конных заводов, но, кроме завода Шибаева, внимания заслуживают еще только два – Лодыженского и Подледчикова. Большинство населения в уезде – великороссы, но живет здесь и мордва, и татары, и мещеряки. О землях в Чембарском уезде Сахновский отозвался одобрительно: не только уезд, но и вся губерния лежит в черноземной полосе, земля здесь очень плодородна.

Местность стала очень холмистой, вдали белели длинные корпуса построек под зелеными крышами, показались сады, и я догадался, что это Аргамаково. Сергей Алексеевич подтвердил мою догадку и сказал, что эта холмистая местность очень полезна для табунов, но неудобна, потому что невозможно устроить сколько-нибудь порядочного верстового круга, а отсутствие хорошего ипподрома – больное место завода. Имение когда-то принадлежало старинному и богатому дворянскому роду, и в давние времена здесь был конный завод. Потом завод перевели в другое имение, и Аргамаково надолго осиротело. Его купил Шибаев и основал в нем завод. К тому были все данные: десять тысяч десятин земли, превосходные выпасы для табунов. «Я вполне доволен этим имением и нахожу, что травы здесь прямо-таки целебные, – сказал Сахновский. – Почему и настаиваю, чтобы Николаша не переводил завод под Москву, как это он пытался сделать в прошлом году. Пока я жив, этого не будет».

В усадьбе нас ждали. На крыльце большого старинного дома стояло человек шесть – старшие служащие завода. Все они были приодеты по-праздничному. Когда коляска подкатила к крыльцу, все почтительно сняли шапки. Лубенец, заведующий заводом, помог Сергею Алексеевичу выйти из коляски, осведомился о его здоровье и поздравил с благополучным прибытием. Директор завода Сахновский ответил на поклоны и разрешил всем отправиться по местам, объявив, что выводка жеребцов и ставочных назначается на четыре часа пополудни. В это время на крыльце показался невысокого роста, тщедушный субъект в красной рубашке, соломен ной шляпе и дымчатом пенсне. «Здравствуй, Глеб», – сказал Сахновский и, обернувшись ко мне, добавил: – Рекомендую вам, Глеб Сидорович Шибаев, младший сынок Евдокии Вукуловны и революционер». Мы поздоровались. Глеб Шибаев не мог скрыть своего смущения и неудовольствия при виде моего военного мундира.

Моя комната соединялась с комнатой Сахновского, дверь была открыта, так что мы могли переговариваться. По деревенскому обычаю здесь обедали рано, в час дня, и до обеда оставалось немного времени. Сахновский лег отдохнуть. Человек возился с чемоданами и доставал наши вещи. Я выждал, покуда он уйдет, и тогда задал вопрос о Глебе Шибаеве: верно ли, что он революционер, и почему так странно одет? Сахновский сказал, что мальчишка дрянь, стервец, как он выразился, и действительно набрался завиральных идей, быстро попался и должен был отправиться по Владимирке годика на два в Сибирь, но братья отстояли его и Глеба выслали под надзор полиции в Аргамаково. «Каково! – волновался старик. – Сын Сидора Шибаева, миллионер – и вдруг задумал удариться в революцию!» Впрочем, каких только казусов не случалось в России…

Когда мы пришли в столовую, там находилось новое лицо – сосед Шибаевых. Как оказалось, завзятый собачник, немного лошадник, не дурак выпить – человек, о котором можно сказать словами Тургенева: «Вот вам помещик благодатный из непосредственных натур».

Разговор шел оживленный, сосед-помещик не хотел ударить в грязь лицом перед москвичами и держал себя очень развязно. Глеб Шибаев сидел как на иголках и весь обед злился. Словом, такое общество не могло доставить большого удовольствия. Чувствовалось приближение грозы, и вскоре она разразилась. Глеб Шибаев дольше не мог себя сдерживать и пожелал хвастнуть передо мною своими левыми идеями и революционной работой в студенческих кружках. Он начал говорить на эту тему. Сахновский его резко оборвал, изругал молокососом и, совершенно выйдя из себя, закричал: «Вон из-за стола, пока ты жив, змееныш!» Старик так грозно стукнул по столу кулаком, что Глеб поспешил ретироваться. Эта сцена произвела на меня очень тяжелое впечатление. Сергей Алексеевич стал с возмущением говорить, что если Глеб не в Сибири, то этим он обязан не только своим братьям, но и ему, так как он упросил жандармского генерала смягчить наказание.

Аргамаковский рысистый завод был основан С.М. Шибаевым в 1879 году, то есть через год после того, как он продал свой первый завод герцогу Лейхтенбергскому. После смерти Сидора Мартыновича Шибаева завод перешел к его вдове. 19 мая 1899 года по раздельному акту завод перешел в собственность Н.С. Шибаева, который вскоре ликвидировал его, но через несколько лет собрал остатки и основал новый завод. После революции завод погиб где-то на Кавказе, куда Шибаев его эвакуировал. Второй завод Н.С. Шибаева находился уже не в Аргамакове, так как это имение было продано.

Первый завод С.М. Шибаева оказал исключительное влияние на судьбы рысистого коннозаводства страны. В заводе были созданы не только отдельные выдающиеся рысаки, но и два-три великолепных производителя: Кряж-Быстрый, Подарок. Кроме того, завод выпустил на рынок целую плеяду призовых рысаков. Эти превосходные по себе лошади сыграли положительную роль в деле укрепления орловского рысистого коннозаводства.

С.М. Шибаев

Нечего и говорить, что только Сахновскому, великому знатоку лошади, шибаевский завод был обязан своим величием и значением. Правда, С.М. Шибаев понимал и крепко любил рысистую лошадь, но все же по справедливости следует сказать, что первую скрипку в деле всегда играл Сахновский. Главная заслуга Сидора Шибаева заключалась в том, что он не мешал Сахновскому работать. Евдокия Вукуловна тем более не вмешивалась в его дела.

Дабы разобраться в том множестве кровей, с которыми работал Сахновский, надлежит посвятить этому вопросу целое исследование, но мы не имеем такой возможности. Поэтому я лишь вкратце разберу генеалогический состав завода.

Заводы С.М. Шибаева, Е.В. Шибаевой и Н.С. Шибаева велись преемственно. Это крайне важно, ибо указывает на правильность заводской работы, которую вел Сахновский. Назову имена главных производителей, с которыми работал Сахновский: Серебряный (Чародей – Натуга), белый жеребец завода И.Д. Казакова; Туман-Восторг (Туман – Чиглы), серый жеребец завода К.А. Шиловского; Красавец (Красивый-Молодец – Задорная), гнедой жеребец завода герцога Г.М. Лейхтенбергского; Козырь того же завода от того же жеребца и Бархатной; Гордый (Удалой – Граната), вороной жеребец завода Н.П. Малютина; Бедуин-Пылкий (Бедуин – Пилка), вороной жеребец завода князя Д.Д. Оболенского. От этих производителей произошла масса шибаевских рысаков. А в самые первые времена пользовались и другими жеребцами. Позднее С.А. Сахновский случал кобыл с Кряжем, Лебедем-Добрым, известным Варягом (С.С. де Бове).

Выбор только что перечисленных жеребцов оказался чрезвычайно удачен. От них Сахновский отвел превосходный маточный состав и создал великолепных лошадей. Серебряный дал Подарка, Пороха и Раклю 2.29¼. Туман-Восторг произвел пять призовых рысаков, среди которых лучшими были Заговор 2.29, рыжий Маг, который впоследствии стал производителем у Н.С. Шибаева, и Туман 5.1,3. Заговор оказался выдающимся производителем и дал пятнадцать лошадей, выигравших 63 450 рублей, в том числе классного Заговорённого 2.17,4. Красавец дал тринадцать призовых лошадей, выигравших 26 000 рублей; среди них были Зяблик, Красавец-Быстрый и Лютик. Гордый – отец девяти призовых лошадей; четыре из них, в том числе Ладья, Быстрый, показали безминутную резвость. В те времена даже в самых первоклассных заводах безминутные рысаки рождались едва ли не раз в десятилетие.