Последним был показан Петушок, о котором я уже рассказывал.

После жеребцов на выводке показали молодежь. Среди них были недурные лошади, но выдающихся не было. Воспитывалась молодежь недурно: все ездились и несли работу, кормились удовлетворительно и были вполне развиты. Это был хороший материал, но не первоклассный. Когда я увидел маток, то понял, почему Петушок, Бедуин и Строгий не дали и не могли дать первоклассных лошадей.

Маток мы смотрели в табуне, а потом на пригоне. Табун кобыл не произвел на меня впечатления, а потому я и не настаивал, чтобы посмотреть их на выводке. Кобылы оказались мелковаты, с плохо развитой мускулатурой, попадались малопородные и бесспинные, почти все имели либо потертую грудь, либо набитую холку, либо изуродованную ногу. В тот период в якунинском заводе все матки отчасти заменяли рабочих лошадей и кормились хуже, чем молодежь. В группе дочерей Петушка были превосходные кобылы, но по причине родства с производителями их некем было крыть, и многие из них шли под Бедуина, который совершенно к ним не подходил.

Большинство маток были рыжие, очень много отметистых. Никогда я не видел в рысистом заводе такого количества отметистых и даже пегих кобыл. Я спросил Якунина, чем он это объясняет. Якунин не дал удовлетворительного ответа, но вопрос меня настолько заинтересовал, что я почти всю ночь просидел над заводской книгой якунинского завода. На первых порах это чтение меня совсем сбило с толку, я не понимал, в чем дело. Первоначально поступившие в завод Якунина матки почти не имели отмет, а из всех производителей отметистым был один Ловкий. В аттестате Ловкого было написано рукою А.И. Загряжского: «Жеребец рыжий, грива направо, во лбу лысина, передняя левая нога с правой стороны бела, обе задние ноги белы».

Каким же образом этот завод после почти сорокалетнего замкнутого существования превратился в завод отмастков? Ответ на этот вопрос я получил, когда от примет лошадей перешел к выяснению того, чья кровь в этом заводе имела наибольшее распространение. Оказалось, это была кровь Сороки, рыже-пегого жеребца, сына Ловкого, а также Горки, дочери Ловкого, через ее сыновей Петушка и Вара. Я обратился к породе Ловкого, затем охотниковских кобыл и в конце концов пришел к заключению, что прежние коннозаводчики могли отвести пегих рысистых лошадей, работая только с рысистым материалом. Они этого не сделали в свое время, потому что не были знакомы с генеалогией рысака. Чтобы вывести пегих лошадей исключительно от рысаков, надо было закрепить в двух-трех поколениях кровь охотниковского Безымянки и голохвастовской Рынды и затем вести определенную группу лошадей в тесном инбридинге на эти имена. Судя по заводу Якунина, успех был бы обеспечен. К сожалению, позднее сделать это было уже нельзя, так как потомки Рынды были малочисленны, а те, что сохранились, не удержали своей пестроты.

Кто из охотников не читал бессмертную повесть Толстого «Холстомер»! Холстомер действительно существовал. Если он не был пегим в полном смысле слова, то имел большую лысину и был в сильной седине, все четыре ноги его были высоко белы, а масть – вороной. Стахович, а позднее я установили, что Холстомер – это вороной Мужик 1-й, родившийся в Хреновском заводе в 1803 году от Любезного 1-го, любимого рысака графа А.Г. Орлова-Чесменского, и кобылы Бабы, дочери чалого иноходца из Бухары. Дед Мужика 1-го был чалой масти. В 1811 году с Мужиком 1-м была случена рысистая кобыла Угрюмая, дочь Барса 1-го и Преклонной. Родившийся от этой случки в 1812 году вороной жеребец Старый-Атласный стал заводским жеребцом сперва у В.И. Шишкина, впоследствии у В.А. Недоброво и сделался родоначальником рысистой породы в частных конезаводах. Именно Мужик 1-й «виноват» в появлении среди рысистых лошадей позднейшего времени не только отметистых или пестрых, но и чалых.

Из истории животноводства известно, что реверсия, или атавизм, весьма часто проявляется у отдельных животных. В 1890 году в своем замечательном сочинении «Научные и практические основания подбора племенных животных в овцеводстве» профессор Кулешов писал, что шортгорнская племенная книга дает многочисленные примеры атавизма масти, проявляющегося через два-три, а иногда и четыре поколения. В случае с потомством Мужи ка 1-го дело не в реверсии масти, а в реверсии отметин, которые закрепились в отдельных лошадях путем усиления крови Мужика 1-го. Ряд генеалогических примеров это подтверждает.

Внук Мужика 1-го Молодой-Атласный был вороной, без отмет, но его лучший сын, гнедой шишкинский Бычок, имел звезду во лбу, белизну между ноздрей, а передняя правая и обе задние ноги у него по щетку были белы. Так приметы Бычка изложены в описи завода Шишкина, напечатанной в 1839 году. Однако на портрете, писанном Раухом, у Бычка левая задняя нога бела не по щетку, а в полплюсны, а правая задняя – белая выше щетки, так что в действительности Бычок был более отметист. В потомстве Бычок давал большой процент отметистых лошадей. Его сын Сокол завода графа В.Н. Зубова имел все четыре ноги выше колен белые и лысину во весь лоб. Рында завода Голохвастова, дочь Бычка, была почти пегой. Все, кто знаком с иконографией линии старого шишкинского Бычка, согласятся со мной, что среди потомства этого жеребца особенно много отметистых лошадей. В Дубровском заводе я однажды видел жеребца Летнего, чрезвычайно пестрого, в то время как его отец Бывалый и мать Быстрина отмет не имели. Летнего от его предка Мужика 1-го отделяло много поколений. Таким образом, старый Бычок стал проводником пестроты в орловскую рысистую породу. Свойство передавать потомкам пестроту сам Бычок получил именно от отца, а не от матери. Это можно доказать, поскольку другие потомки Мужика 1-го тоже давали отметистых лошадей.

Приведем в пример Безымянку. Он родился в 1823 году от Старого-Атласного и гнедой Звезды. Его приметы нам, к сожалению, неизвестны. Значение Безымянки в рысистом коннозаводстве чрезвычайно велико: он стал отцом шишкинского Кролика и других замечательных лошадей. В заводе Охотникова кровь Безымянки была очень распространена. Комарницкий, который хорошо знал этот завод, в 1880-х годах писал об охотниковских лошадях вообще и о производителях завода в частности. Давая характеристику производителям по линиям, он сообщал, что линия Безымянки отличалась редкой красотой, но представители ее были весьма отметисты и часто пестры. Из-за превосходных форм и типа Охотников высоко ценил эту линию и удержал ее представителей в производителях своего завода. В 1880-х годах в «Журнале коннозаводства» были помещены снимки жеребцов охотниковского завода, и по ним видно, что представители линии Безымянки очень отметисты. Охотников пожертвовал свой завод Хреновому, в том числе двух жеребцов – Богатыря 2-го и Грозного 1-го. Оба были очень отметистые и лысые.

Кровь Мужика 1-го повторялась у Безымянки 1-го два раза, у Безымянки 2-го – четырежды, у Безымянки 3-го – трижды. Так как кровь Безымянки старого и его сыновей была и в матках завода Охотникова, то в приплодах эта кровь еще усиливалась, а с ней и имя Мужика 1-го. Вот почему именно в этой линии, а не в какой-либо другой было столько пестрых лошадей. У Бычков отметы появлялись благодаря реверсии на Мужика 1-го, а в случае Безымянки шансы для этой реверсии, из-за значительного накопления крови Мужика 1-го, еще более возросли. Мужик 1-й, он же Холстомер, был родоначальником не только всего частного коннозаводства, но и отметистых лошадей в нашем рысистом коннозаводстве.

Я намереваюсь доказать, что чалые лошади в орловской породе появились благодаря Мужику 1-му. В заводе Охотникова линия старого Безымянки была представлена не одним Безымянкой 1-м, но и другими жеребцами. Лучшим был, конечно, знаменитый Соболь 1-й от шишкинского Кролика, сына Безымянки. Шишкинский Кролик и был тем потомком Мужика 1-го, через которого распространилась чалина у рысистых лошадей. Мне принадлежит портрет Кролика кисти Н. Сверчкова, бывший когда-то собственностью Н.И. Тулинова, а затем В.И. Коптева. На портрете у Кролика звезда во лбу, обе задние ноги до половины плюсны белы. Отметы в линии шишкинского Кролика встречаются почти у всех лошадей, но пестроты у его потомков не наблюдалось. Сын Кролика Соболь 1-й, давший столько замечательных лошадей у Охотникова, имел приметы отца, то есть звезду во лбу и белые задние ноги. Другой великий сын шишкинского Кролика, Кролик ознобишинский, имел только звездочку во лбу, а уже его сын Кролик 2-й в точности повторил приметы своего деда, шишкинского Кролика. Этих примеров достаточно, чтобы показать: сын Безымянки Кролик стойко передавал потомству свои приметы, но пестрых лошадей не давал. Однако когда его кровь встречалась с кровью Безымянки или Бычка, то элементы Мужика 1-го брали верх над всеми остальными и получались пестрые, почти пегие лошади. Так случилось с Горкой, матерью Петушка.

В прежние годы чалых лошадей было значительно больше, чем принято думать, но в мое время такие лошади почти не встречались. Я объясняю это тем, что кровь Кролика своевременно не была закреплена так, как это было сделано в заводе Охотникова с кровью Безымянки. На портрете кисти Сверчкова у шишкинского Кролика видна седина. Откуда она могла появиться? Полагаю, только от Мужика 1-го, мать которого Баба была дочерью чалого иноходца из Бухары, единственной чалой лошади, вошедшей в состав орловской породы при ее образовании. То, что у самого Кролика выражалось только в седине, у его потомков обнаружилось с полной силой. Уже в описи А.И. Ознобишина, сына И.Д. Ознобишина, мы находим чалых лошадей, например кобылу Щучку, дочь ознобишинского Кролика. В заводе И.Д. Ознобишина родилась знаменитая впоследствии гнедо-чалая Задорная, тоже дочь Кролика. И.Г. Афанасьев рассказывал мне, что Кролик-Казаркин, сын шишкинского Кролика, давал лошадей в сильной седине. В заводе князя Л.Д. Вяземского среди потомства Задорной было несколько лошадей в седине, которые к старости сделались совершенно чалыми. Достаточно назвать знаменитых Павлина и Пана, прославившегося своим приплодом в Германии. Благодаря Задорной и ее детям чалая масть распространилась в заводах графа Рибопьера, князя Вяземского, графини Толстой и других. Все чалые лошади среди орловских рысаков относятся только к линии Кролика, за одним исключением. Сейчас в Прилепском заводе дочь Кронпринца Природа из рыжей стала рыже-чалой. Мать Кронпринца Каша имеет кровь Ловкого-Кролика, сына ознобишинского Кролика, так что и тут чалая масть, хотя и по боковой линии, пришла из того же источника. Полагаю, что приведенные примеры доказывают: чалина, как и пестрота, в орловской рысистой породе имеет один источник – вороно-пегого или вороного с большим отметом и чалиной Мужика 1-го (Холстомера).

Имя Мужика 1-го в родословной Горки, матери Петушка, повторено десять раз! Сама Горка была пестрой, почти пегой кобылой, «пегие элементы» входили в ее родословную дважды по Ловкому через Бычка, трижды по Соболю 1-му, четыре раза по Безымянке 2-му и один раз через Домашнюю. Таким образом, пестрота Петушка получила объяснение, а я получил ответ на давно интересовавший меня общий вопрос о пестроте некоторых линий наших орловских рысаков.

Я уже говорил о том, что прежние коннозаводчики, например Воейков, Яньков, Телегин и другие, стремились получить хороших рысистых лошадей пегой масти. Очевидно, спрос на таких лошадей существовал. Из воспоминаний Воейкова я знаю, что в свое время император Николай I, будучи в Потсдаме в гостях у прусского короля Фридриха, видел недурную пару полукровных вороно-пегих лошадей, которыми король очень гордился. Государь задумал подарить Фридриху четверку вороно-пегих рысаков, и купить их было поручено генералу Сабурову, в то время стоявшему во главе ремонтного дела. Несмотря на все старания, Сабурову удалось купить только одного вороно-пегого жеребца, и император не смог осуществить своего желания. Александр II для коронации желал иметь шестерку пегих лошадей, но купить их тоже не удалось. Если бы наши коннозаводчики лучше знали генеалогию, то они, скрещивая отметистых лошадей линии Бычка с такими же линии Кролика, а еще лучше Безымянки, получили бы очень отметистых, а через два-три поколения и пегих лошадей. Интересно заметить, что отметистые лошади при случке друг с другом дают приплод еще более пестрый, чем они сами. Коптев в 1870-х годах поместил в «Журнале коннозаводства» интересную статью «Об отметинах и пежинах у лошадей». В ней Коптев основывается на взглядах профессора Рулье, который специально работал над этим вопросом. Речь идет о склонности отметин «расплываться» в пегую масть. Это мнение позднее подтвердилось на примере одного рысистого завода. Я имею в виду завод Г.Д. Янькова, идейно составленный на крови хреновских жеребцов Доброго 2-го и его сына Доброго 3-го. Этот завод состоял исключительно из рыжих и бурых лошадей, среди которых было много отметистых. Яньков опубликовал опись своего завода, где указаны приметы лошадей и их приплода. Внимательно читая эту опись и сравнивая приметы родителей и детей, мы ясно видим, как отметины у детей увеличиваются, то есть проявляют склонность «расплываться». В этом заводе уже тогда появились почти пегие лошади. Из практики моего завода могу сообщить, что то же явление удалось наблюдать и мне. Я всегда любил отметистых лошадей и покупал их. При случке отметистых кобыл с такими же жеребцами, как правило, получались отметистые лошади, причем нередко у детей отметин было больше, чем у их родителей. Когда Петушок покрыл у меня в заводе кобылу Киру, которая сама была отметиста, ее мать Каша тоже отметиста, а бабка Комета пестра, то получилась почти что рыже-пегая кобыла Касперовка. Кроме того, я наблюдал, что нередко отметины передаются с поразительной точностью через два-три поколения. Так было с потомством Нирваны: свою характерную лысину во лбу она передала своему призовому сыну Ноябрю и своей внучке.

Во втором номере «Журнала спорта» за 1899 год была опубликована статья «Александровский завод наследников Хлудова». В ней есть такие строки: «…в приплоде Бычка надо отметить прелюбопытный случай атавизма, выраженный резким воспалением отметин через четыре поколения. Мать лучшего в этом приплоде Конька Пава – по женской линии правнучка знаменитого рыжего Лоскута зав. Дубовицкого, а Лоскут, как известно, и название свое получил от большого белого пятна на брюхе близ левого паха. И вот, точно такая же отметина повторилась и у праправнука, причем иных сходств с Лоскутом пока не заметно: жеребенок вылитый отец и в него же вышел другими отметинами, из которых одна в особенности характерна – фигура полумесяца во лбу».

Казалось бы, что все это не имеет никакого отношения к происхождению четырех знаменитых шишкинских жеребцов – Горностая, Усана, Ловкого и Полкана. Однако такая связь существует. Об истинном происхождении этих жеребцов велась в свое время оживленная полемика между Коптевым и Стаховичем. Коптев первый печатно сообщил, что происхождение их было показано Шишкиным неверно, что в действительности Горностай был сыном Горностая 4-го, Усан – Усана 2-го, Ловкий – Ловкого 2-го, Полкан – Полкана 3-го, то есть что они происходили не от Молодого-Атласного и Безымянки, а от хреновских производителей. В Хреновом тайно были покрыты их матери, а ключ к их происхождению был в их именах. Стахович тогда набросился на Коптева и защищал Шишкина, доказывая, что происхождение этих жеребцов показано Шишкиным правильно. Большинство охотников было на стороне Коптева, но порода этих жеребцов официально показывалась так, как ее сообщил первоначально Шишкин. Позднее этот вопрос много раз поднимался в печати, был выяснен всесторонне, и с Коптевым почти все согласились. Прошло много лет, и не так давно Н.А. Сопляков (Юрасов) на основании закона Менделя доказал, что четыре знаменитых шишкинских жеребца были детьми не Молодого-Атласного и Безымянки, а хреновских жеребцов. Значит, Коптев был совершенно прав. Я всегда был в этом споре на стороне Коптева. Когда мне пришлось углубиться во время работы над вопросом о пестроте в якунинском заводе в изыскания о мастях и отметинах первых шишкинских производителей, то стало совершенно ясно: Горностай не мог быть сыном Молодого-Атласного, поскольку давал приплод почти исключительно серой масти, тогда как другие дети Молодого-Атласного и Старого-Атласного очень редко давали серых лошадей. Те же изыскания привели меня к выводу, что происхождение Бычка (со стороны отца) и Кролика как сына Безымянки было показано верно. Действительно, и потомки Бычка, и потомки Кролика, и потомки Безымянки давали очень большой процент отметистых, иногда пестрых и даже чалых лошадей, а стало быть, их происхождение было показано Шишкиным верно и они в самом деле были потомками Мужика 1-го. Горностай и Усан давали почти исключительно серых лошадей, а Полкан и Ловкий были детьми не шишкинских, а хреновских жеребцов. Приведу здесь некоторые материалы о том, как передавали масть шишкинские жеребцы.

В заводе Шишкина за все время его существования родилось 477 лошадей, происхождение 453 точно установлено, а относительно 14 есть только указание, что они завода Шишкина, но происхождение их не вполне ясно изложено. Наибольшее количество приплодов дал в этом заводе Горностай – 89 жеребят, затем Безымянка – 83 жеребенка и Молодой-Атласный – 40. Эти три жеребца были основными производителями шишкинского завода. Посмотрим, как распределялся по мастям их приплод. У Горностая из 89 жеребят 82 были серыми, семеро – других мастей, причем у двоих масть неизвестна. Эти цифры привели меня к заключению, что Горностай был сыном не вороного Молодого-Атласного, а серого Горностая 4-го, иначе он не передавал бы так стойко свою серую масть. Горностай к тому же давал в большинстве случаев светло-серых лошадей и много белых. От Шишкина Горностай поступил к Н.И. Тулинову. Хотя Коптев и писал, что Тулинов оценил свое драгоценное приобретение, но, увы, заводские книги показывают, что это было далеко не так. Горностай прожил у Тулинова в заводе до 1848 года. Он был в случке четыре сезона и дал за это время шесть жеребят. Правда, состав маток у Н.И. Тулинова был невелик, а производителей много, но все же шесть жеребят за четыре года – это нечто невообразимое!

Горностай был лучшей лошадью, вышедшей из завода В.И. Шишкина. В коннозаводской литературе шли бесконечные споры о том, кого Шишкин считал лучшим – Горностая или Кролика. Из описи видно, что Шишкин больше всех других производителей пользовался именно Горностаем, и это служит косвенным подтверждением мнения Коптева. Однако мне удалось разыскать и прямое указание на то, что Василий Иванович Горностая ставил выше, чем Кролика. В начале 1840-х годов Шишкин напечатал в «Журнале коннозаводства» объявление о том, что он привел в Воронеж своих знаменитых заводских жеребцов, чтобы покрывать кобыл других владельцев. Всем жеребцам, в том числе и Кролику, Шишкин назначил цену за случку по 100 рублей от матки, а Горностаю – 150 рублей от матки.

Н.Е. Сверчков «Горностай». Картина 1846 г.[11]

Н.Е. Сверчков «Горностай». Картина 1842 г.