Многоуважаемый Михаил Исаакович! Подумав на досуге о некоторых разговорах, имевших место за последние дни и касающихся лично меня, я выношу впечатление, что не пользуюсь со стороны наследников папаши, составляющих пока крупнейшую группу акционеров, доверием, при котором я мог бы продолжать руководствовать делом. Эти сомненья, хотя и не основанные на каком-либо положительном факте, все же во мне настолько сильны, что побудили меня Вас просить выяснить по этому поводу точку зрения наследственной массы. При этом обращаю Ваше внимание на то обстоятельство, что вопрос этот нисколько не может затронуть моего самолюбия, но Вы сами поймете, какое создавалось бы ненормальное положение, если бы я дальше вел дело, опираясь на доверие Э. М. Мейера и англичан, но не встречая поддержки со стороны правопреемников того лица, кем я был на это место поставлен. Я бы поэтому был Вам весьма признателен, если бы Вы взяли на себя до известной степени щекотливый труд передать моим сонаследникам содержание сего письма и спросить их, желают ли они, чтобы я оставался директором-распорядителем, так как в противном случае мне придется заявить в Лондон, что не пользуюсь доверием группой Гинцбургов и просить Правление предложить на обсуждение ближайшего общего собрания вопрос о замещении меня другим лицом. Для меня крайне важно получить Ваш ответ не позже 20 мая, дабы из-за этого вопроса не задержать публикацию о созыве общего собрания[299].
Видимо, сомнения его были рассеяны, так как 25 июля 1909 года Альфреду Гинцбургу была выдана доверенность от директоров правления АО «Лензото» Э. М. Мейера и Н. И. Бояновского:
Избирая Вас директором-распорядителем Ленского золотопромышленного товарищества, товарищество уполномочивает Вас определять и увольнять необходимых для службы лиц, открывать и закрывать в Госбанке и других кредитных учреждениях текущие счета и т. д.[300]
Подобная доверенность, заверенная у лондонского нотариуса 24 марта 1910 года, была получена Альфредом Гинцбургом от директоров правления «The Lena Goldfields Limited» лорда Гарриса (Lord Harris) и Генри Бойла (Henry P. Boyle)[301]. На посту директора-распорядителя АО «Лензото» Альфред Гинцбург оставался вплоть до сентября 1912 года.
Дело разрасталось: с покупкой «Компании промышленности» в 1910 году (переговоры о покупке также вел Альфред Гинцбург) почти вся золотопромышленность края сосредоточилась в руках «Лензото», которое стало самым крупным золотопромышленным предприятием Российской империи. В 1910–1911 годах обществом было добыто 854 пуда золота (общая сумма добытого золота в Олекминском и Витимском округах составляла 1107 пудов)[302]. К 1912 году Ленское золотопромышленное товарищество представляло собой огромное хозяйство: почти 500 приисков (отводов) в Олекминском, Витимском, Забайкальском округах площадью около 40 тыс. десятин, разбросанных более чем на 300 верст по рекам Бодайбо, Ныгри и др. Помимо разработки приисков и добычи золота «Лензото» ведало пароходным и железнодорожным движением, вело обширные операции по торговле, снабжению приисков припасами, заготовке лесных материалов. Правлению приходилось решать много вопросов — кадровых, хозяйственных, финансовых, правовых, политических. И хотя государство нуждалось в золоте, по сути оно не оказывало никакой поддержки золотопромышленности, полагая, что все расходы по устройству (дороги, почта, телеграф, тюрьмы, школы, больницы и прочее), а также расходы по содержанию чиновников — горных исправников, окружных инженеров, урядников, мировых судей, — должны нести сами золотопромышленники. Немалым тормозом для золотого промысла являлась необходимость занимать множество площадей, на которых золото не добывалось.
Как человек, близко знакомый с практической стороной дела, Альфред Гинцбург хорошо понимал все проблемы золотопромышленности. Надо сказать, что, судя по работам Гинцбурга, он прекрасно разбирался в геологии, математике, физике, статистике, следил за всеми открытиями в золотом деле, интересовался иностранным опытом. Так, он принимал участие в Первом всероссийском съезде деятелей по практической геологии и разведочному делу, который состоялся в начале 1903 года в Санкт-Петербурге, выступив 12 февраля 1903 года на объединенном заседании технической и юридической секций с докладом «О нормировке разведочных и статистических данных в золотопромышленном деле». В этом докладе он поднял вопрос об унификации определения среднего содержания золота в песках на примере Нижнего прииска «Лензото»[303]. А. Г. Гинцбург был участником Первого съезда золото- и платинопромышленников, состоявшегося в Санкт-Петербурге в 1907 году, на котором он выступил с докладом «О мерах против излишнего захвата приисков», сравнивая российский и американский опыт[304].
Со времени основания Постоянной совещательной конторы золото- и платинопромышленников (ПСКЗПП) в Санкт-Петербурге в 1902 году А. Г. Гинцбург был избран членом конторы от Витимского и Олекминского съезда золотопромышленников и участвовал в обсуждении всех ключевых проблем золотопромышленности, пытаясь донести до правительства, Государственной думы и Государственного Совета идеи об улучшении условий добычи золота, развитии путей сообщения в Сибири, необходимости геологического исследования площадей, упорядочения налогообложения. Так, в 1908 году при конторе была образована специальная комиссия под его председательством для обсуждения нового законопроекта о прогрессивном налогообложении приисков. А. Г. Гинцбург и Л. Ф. Грауман предложили этот проект в особую комиссию при Горном департаменте под председательством директора Горного департамента Н. Н. Курмакова для выработки законопроекта взамен постановлений статей 103–105 закона от 8 июня 1903 года. В комиссии принимали участие представители Горного департамента, Государственного контроля, Министерства финансов, Кабинета Его Величества, Особенной канцелярии по кредитной части, Постоянной совещательной конторы золото- и платинопромышленников и Исполнительного совета I Всероссийского съезда золото- и платинопромышленников[305]. А. Г. Гинцбург был избран в сентябре 1909 года одним из членов депутации для представления министру финансов И. П. Шипову докладной записки по вопросу об уменьшении вычетов с золота, делаемых золотосплавочными лабораториями, и по вопросу о беспошлинном ввозе машин и орудий для нужд золотопромышленности (приборов для бурения, насосов, электродвигателей, паровых турбин, локомобилей, драг, экскаваторов и прочего)[306]. Одним из важных вопросов, в обсуждении которых он принял непосредственное участие, был вопрос о железной дороге для соединения Сибирской магистрали и Приленского края. А. Г. Гинцбург отстаивал свой проект Ленской железной дороги, отправив в Постоянную контору 6 марта 1912 года две подробные записки[307].
Надо сказать, что в российской прессе, особенно после ленских событий, встречались обвинения, касавшиеся состава Постоянной совещательной конторы. Так, газета «Земщина» в статье с характерным названием «В еврейской кабале» замечала:
Весь состав Совещательной конторы <…> состоит из евреев — Грауман, Литауэр (так!), Захер, Осеновский (так!) и т. д. Неудивительно, что деятельность этого учреждения вполне бесполезна для русских золотопромышленников. Недурен этот образчик еврейского «угнетения»[308].
Надо заметить, что из упомянутых в статье только М. В. Захер был евреем; горные инженеры Л. Ф. Грауман и С. И. Литтауэр были немцами, А. М. Оссендовский был поляком. Хотя действительно в числе членов Постоянной совещательной конторы золото- и платинопромышленников, которые, однако, менялись раз в три года, было много евреев — кроме Альфреда Горациевича Гинцбурга это были баргузинский купец Яков Давидович Фризер, горные инженеры Абрам Давидович Шварц, Исай Ильич Роговин, Авраам Исаакович Красносельский и другие.
Стоит заметить, что имя Альфреда Гинцбурга часто встречается в 1906–1912 годах на страницах журнала «Золото и платина», выходившего в Санкт-Петербурге два раза в месяц и посвященного проблемам золотопромышленности. А. Г. Гинцбург представлял информацию о работе «Лензото», выступал с разнообразными записками, в которых, опираясь на собственный опыт, призывал золотопромышленников к усовершенствованию способов разведки и золотодобычи, финансовой осмотрительности и осторожности. В этот период им было подготовлено несколько работ, посвященных особенностям горных законодательств разных стран — Великобритании, США, Франции, Германии, Нидерландов, Италии, Португалии, Канады, изданных Постоянной совещательной конторой золото- и платинопромышленников[309]. Особенно Гинцбурга интересовали правовые нормы приобретения и владения горной собственностью, обложение налогами горного промысла, законодательные меры против захватов площадей золотопромышленниками и прочее. Кроме того, он не пропускал ни одной технической новинки. В 1908 году членам Совещательной конторы, находившимся в Санкт-Петербурге, была продемонстрирована работа бура Кийстона на Путиловском заводе, на международной художественной строительной выставке и на Обуховском заводе. После этого Гинцбург озаботился приобретением буровых машин Кийстона для новых разведок. К 1911 году на Ленских приисках работала 21 буровая машина, причем Альфред Горациевич предложил усилить разведочный инвентарь еще пятью бурами Кийстона[310]. Будучи на приисках в мае 1911 года, Гинцбург отправил в правление обширное письмо, в котором описал состояние приисков, определил перспективы разведок, предложив изучить Хомолхинскую и Жуинскую россыпи в дальней тайге[311]. Тогда же в письме правлению «Лензото» от 8 мая 1911 года из Бодайбо он поднял важный вопрос о договорных отношениях рабочих с администрацией приисков, правовых аспектах этих отношений. По его мнению, исправники и мировые судьи поддерживали скупщиков и хищников золота и не защищали прав собственников: например, мировой судья оспаривал право золотопромышленников выдворять из казарм рассчитавшихся рабочих[312].
Не ограничиваясь разведочными работами в Олекминско-Витимском районе, правление «Лензото» предполагало распространить деятельность товарищества и на другие районы Сибири и Дальнего Востока, включая Приморскую и Камчатскую области. Товарищество собиралось строить железную дорогу от станции Тулун Сибирской железной дороги до пристани Усть-Кут на Лене; на имя барона Альфреда Гинцбурга были выданы свидетельства на право разведки каменного угля на берегу Лены близ Якутска, но все планы были разрушены ленскими событиями. Несомненно, что с расширением дела многое упускалось из виду, к тому же непосредственный контакт со служащими и рабочими был утерян[313] — все это повлияло на ход дальнейших событий. Последний раз Альфред Гинцбург был на приисках после ленских событий, с мая по август 1912 года, «для принятия неотлагательных мер в целях ликвидации забастовки; для необходимой реорганизации и приведения в порядок дела, нормальный ход которого был нарушен продолжительным перерывом работ», к тому же ему хотелось изучить «возможно подробно быт рабочих и убедиться в правдивости возводимых обвинений»[314]. Он не собирался ставить точку: определял новые места разведок, предполагал дальнейшее изучение и развитие приисков. Небольшой характерный эпизод: в фонде «Лензото» сохранилось удостоверение, выданное 31 августа 1912 года крестьянину Симбирской губернии Евдокиму Матвеевичу Ванюхину в том, что он
…состоял в разряде рабочих-мастеровых на приисках АО Лензото с июня 1909 г. по 1 сентября 1912 г. В первый год работал по специальности слесаря, а затем 3 года и. о. шофера. Ныне по собственному желанию рассчитался с целью, по личному совету распорядителя дел Лензото барона Альфреда Горациевича Гинцбурга, отправиться в Санкт-Петербург для специальной научной подготовки и получения диплома на звание шофера (выданы прогонные до Санкт-Петербурга и обратно и уплачено за курсы)[315].
Здесь же приложена справка от автомобильной школы шоферов при Первых санкт-петербургских политехнических курсах (Первый техникум) о том, что слесарь Ванюхин зачислен в группу. Так уже перед своей отставкой Альфред Гинцбург определил судьбу рабочего приисков. А сколько еще было таких случаев?
Несомненно, Альфред Горациевич тяжело переживал ленскую трагедию, пытался анализировать причины забастовки, обращая внимание на самобытную психологию приисковых рабочих, на договорные отношения и права собственников, но предубежденное отношение к «ленцам» со стороны общества и многочисленные обвинения заставили его выйти из состава правления и отойти от дел, сняв с себя все административные должности по управлению семейным бизнесом в России. После поездки в Лондон осенью 1912 года Альфред Гинцбург осел в Париже. В декабре 1912 — январе 1913 года он признавался в письмах присяжному поверенному М. И. Шефтелю: «В Париже живется очень недурно, и должен сознаться, что вовсе не тянет домой»; «Пребывание в Париже меня все больше и больше прельщает, и уже не скрою от Вас, что я начинаю тут пускать корни и [решил] окончательно здесь устроить свое постоянное жительство. Вас, может быть, даже мало удивит, если я Вам скажу, что мне не стоило больших усилий принять это решение»[316].
В годы Первой мировой войны в соответствии с законом о всеобщем призыве Альфред Гинцбург до 1916 года находился на службе в качестве офицера русской армии в должности капитана эскадрона, что казалось уникальным примером карьеры, которую мог сделать русский еврей в царской армии[317]. О. В. Будницкий в своей книге упоминает, что Гинцбург, узнав о начале войны в Париже, вернулся в Россию с последним пароходом, пропущенным через Босфорский пролив. Он записался добровольцем в ополчение, служил в отдельной этапной роте и находился в действующей армии, принимал участие в осаде Перемышля, был произведен в поручики[318]. Во время Гражданской войны в 1919 году в Одессе 54-летний Альфред Гинцбург вступил добровольцем в Петроградский уланский эскадрон[319].
После окончания Гражданской войны Гинцбург эмигрировал в Париж и активно включился в общественную жизнь российской эмиграции. В феврале 1921 года в Париже было организовано Общество просвещения беженцев из России, и он был избран в правление общества[320]. Немало было сделано бароном Альфредом Гинцбургом для сбора средств в помощь голодающим в России, без учета религиозных различий. В совместном заявлении от имени еврейской консистории и христианской общины Парижа, с участием Международного Красного Креста, был объявлен сбор средств для покупки продовольствия и медикаментов в пользу голодающих в России. В начале октября 1922 года в Париже был образован Французский еврейский комитет в пользу голодающих России под совместным председательством главного раввина Франции Израиля Леви и барона Альфреда Гинцбурга. За первую неделю с момента образования комитетом было получено от евреев Франции свыше 100 тыс. франков пожертвований[321]. При посредничестве французского Красного Креста было достигнуто соглашение с Всеобщим еврейским конгрессом о посылке продуктов питания и медикаментов евреям — жертвам Гражданской войны и погромов на Украине. Помощь была доставлена из Дюнкерка в Одессу и начала распределяться волонтерами Красного Креста как среди евреев, так и среди неевреев — жертв голода и войны[322].
В Париже Альфред Гинцбург возглавлял многие благотворительные и культурные организации: был членом центрального комитета Общества спасения евреев царской России, Общества помощи евреям-интеллектуалам из России, осевшим в Париже, Совета федерации еврейских общин Парижа, Общества по защите евреев Центральной и Восточной Европы, организовал кассу помощи еврейским беженцам[323]. Кроме членства в многочисленных общественных и благотворительных организациях Гинцбург находил время и для научной работы. Им было организовано несколько собраний, где он выступил с докладами по истории евреев России — предмет, в котором он проявил немалое знание и эрудицию[324].
С 1930 года Альфред Гинцбург состоял членом еврейской консистории Парижа (Consistoire Israelite de Paris)[325]. Ею было решено делегировать в Административный совет консистории пять новых членов в дополнение к 20 действующим. Основанием для решения о делегировании новых членов было, с одной стороны, увеличение почти вдвое еврейской общины Парижа с момента последних выборов в 1905 году, с другой стороны — новые члены общины были эмигрантами из Польши, России и Турции в результате войн, революции, голода и погромов. Барон Альфред Гинцбург был избран как представитель еврейства Восточной Европы. При представлении правлению консистории новых членов ему была дана блистательная характеристика как выходцу из «одной из лучших семей современного еврейства»: «Семья Гинцбургов с давних пор избрала своей второй родиной Францию. Господин Альфред де Гинцбург был офицером русской армии, а также видной личностью Парижского общества, сделавшей немало для спасения своих единоверцев в России и помощи им»[326]. А. Гинцбург не пропускал ни одного события в Париже, связанного с евреями — выходцами из России. Он выступал на собрании памяти известного еврейского филантропа барона М. де Гирша в 100-летнюю годовщину его рождения[327]; на юбилейном вечере в честь 70-летия М. А. Кроля[328]; председательствовал на банкете по случаю 70-летия Генриха Борисовича Слиозберга[329]. Его имя не сходило со страниц российских эмигрантских газет в Париже, и этот период его жизни нуждается в дальнейшем изучении.
Альфред Гинцбург скончался 4 апреля 1936 года от рака легких (его не видели без сигареты) и был похоронен в семейном склепе семьи Гинцбургов на кладбище Монпарнас[330]. На службе его памяти, проведенной по еврейской традиции через месяц после кончины, присутствовал весь цвет французского еврейства: главный раввин Франции Израиль Леви, главный раввин Парижа Жюльен Вайль, члены семьи во главе с бароном Петром Гинцбургом (дочь Альфреда Гинцбурга была замужем за племянником главного раввина Парижа), представители культурной ассоциации «Огель Яков», представители Комитета по спасению русских евреев, представители ОРТа (Общества по организации сельскохозяйственного и ремесленного труда), представители ОЗЕ (Общества по распространению земледелия среди евреев), представители Комитета спасения нуждающихся евреев России, представители Федерации еврейских обществ, представители Комитета защиты преследуемых евреев и многие другие[331].