Английская лирика первой половины XVII века, Джон Донн,Бен Джонсон,Эндрю Марвелл,Эдвард Герберт,Генри Кинг,Джордж Герберт,Томас Кэрью,Ричард Лавлейс,Джон Саклинг,Уильям Дэвенант,Роберт Геррик,Генри Воэн,Ричард Крэшо,Авраам Каули

Книги

Английская лирика первой половины XVII века

22
18
20
22
24
26
28
30
Прерви сей горький поцелуй, прерви,Пока душа из уст не излетела![115]Простимся: без разлуки нет любви,Дня светлого — без черного предела.Не бойся сделать шаг, ступив на край;Нет смерти проще, чем сказать: «Прощай!»«Прощай», — шепчу и медлю, как убийца,Но если все в душе твоей мертво,Пусть слово гибельное возвратитсяИ умертвит злодея твоего.[116]Ответь же мне: «Прощай!» Твоим ответомУбит я дважды — в лоб и рикошетом.Перевод Г. М. Кружкова

ПОДСЧЕТ

С тех пор, как я вчера с тобой расстался,Я первых двадцать лет еще питалсяВоспоминаньями; лет пятьдесятМечтал, надеждой дерзкою объят,Как мы с тобою снова будем вместе!Сто лет я слезы лил, вздыхал лет двести,И тыщу лет отчаянье копил —И тыщу лет спустя тебя забыл.Не спутай долголетье с этой мукой:Я — дух бессмертный, я убит разлукой.[117]Перевод Г. М. Кружкова

ПРОЩАНИЕ С ЛЮБОВЬЮ

Любви еще не зная,Я в ней искал неведомого рая,Я так стремился к ней,Как в смертный час безбожник окаянныйСтремится к благодати безымяннойИз бездны темноты своей:НезнаньеЛишь пуще разжигает в нас желанье,Мы вожделеем — и растет предмет,Мы остываем — сводится на нет.Так жаждущий гостинцаРебенок, видя пряничного принца,Готов его украсть,Но через день желание забыто,И не внушает больше аппетитаОбгрызанная эта сласть;Влюбленный,Еще вчера безумно исступленный,Добившись цели, скучен и не рад,Какой-то меланхолией объят.Зачем, как лев и львица,Не можем мы играючи любиться?[118]Печаль для нас — намек,Чтоб не был человек к утехам жаден,Ведь каждая нам сокращает на день[119]Отмеренный судьбою срок,Но краткостьБлаженства и существованья шаткостьОпять в нас подстрекают эту прыть —Стремление в потомстве жизнь продлить.О чем он умоляет,Смешной чудак? О том, что умаляетЕго же самого, —Как свечку, жжет, как воск на солнце, плавит.Пока он обольщается и славитСомнительное божество.ПодальшеОт сих соблазнов, их вреда и фальши!Но змея грешного (так он силен!)Цитварным семенем не выгнать вон.Перевод Г. М. Кружкова

ЛЕКЦИЯ О ТЕНИ

Постой — и краткой лекции внемли,Любовь моя, о логике любви.Вообрази: пока мы тут, гуляя,С тобой беседовали, дорогая,За нашею спинойПолзли две тени, вроде привидений;Но полдень воссиял над головой —Мы попираем эти тени!Вот так, пока любовь еще росла,Она невольно за собой влеклаОглядку, страх; а ныне — тень ушла.То чувство не достигло апогея,Что кроется, чужих очей робея.Но если вдруг любовь с таких высот,Не удержавшись, к западу сойдет,От нас потянутся иные тени,Склоняющие душу к перемене.Те, прежние, другихМорочили, а эти, как туманомСгустившимся, нас облекут самихВзаимной ложью и обманом.Когда любовь клонится на закат,Все дальше тени от нее скользят —И скоро, слишком скоро день затмят.Любовь растет, пока в зенит не станет,Но минет полдень — сразу ночь нагрянет.Перевод Г. М. Кружкова

ОБРАЗ ЛЮБИМОЙ[120]

Моей любимой образ несравнимый,Что оттиском медальным в сердце вбит,[121]Мне цену придает в глазах любимой:Так на монете цезарь лицезритСвои черты. Я говорю: исчезниИ сердце забери мое с собой,Терпеть невмочь мучительной болезни,Блеск слишком ярок: слепнет разум мой.Исчезла ты, и боль исчезла сразу,Одна мечта в душе моей царит;Все, в чем ты отказала, без отказуДаст мне она: мечте неведом стыд.Я наслажусь, и бред мой будет явью:Ведь даже наяву блаженство — бред;Зато от скорби я себя избавлю,Во сне нет мысли — значит, скорби нет.Когда ж от низменного наслажденьяОчнусь я без раскаянья в душе,Сложу стихи о щедром наважденье —Счастливей тех, что я сложил уже.Но сердце вновь со мной — и прежним игомТомится, озирая сон земной;Ты — здесь, но ты уходишь с каждым мигом,Коптит огарок жизни предо мной.Пусть этой болью истерзаю ум я:Расстаться с сердцем — худшее безумье.Перевод Г. М. Кружкова

САТИРЫ

САТИРА I

Чудак нелепый,[122] убирайся прочь!Здесь, в келье, не тревожь меня всю ночь.Пусть будет, с грудой книг, она тюрьмою,А после смерти — гробом, вечной тьмою.Тут богословский круг собрался весь:Философ, секретарь природы,[123] здесь,Политики, что сведущи в науке —Как городам скрутить покрепче руки,Историки, а рядом пестрый кланШальных поэтов из различных стран.Так стоит ли мне с ними разлучаться,Чтоб за тобой бог весть куда помчаться?Своей любовью поклянись-ка мне —Есть это право у тебя вполне, —Что ты меня не бросишь, привлеченныйКакой-нибудь значительной персоной.Пусть это будет даже капитан,Себе набивший на смертях карман,[124]Или духами пахнущий придворный,С улыбкою любезной и притворной,Иль в бархате судья, за коим в рядВ мундирах синих стражники[125] спешат,Пред кем ты станешь льстиво извиваться,Чьим отпрыском ты будешь восхищаться.Возьми с собой иль отправляйся сам:А взять меня и бросить — стыд и срам!О пуританин, злобный, суеверный,Но в свете церемонный и манерный,[126]Как часто, повстречав кого-нибудь,Спешишь ты взором маклера скользнутьПо шелку и по золоту наряда,Смекая — шляпу снять или не надо.Решишь ты это, получив ответ:Он землями владеет или нет,Чтоб хоть клочком с тобою поделитьсяИ на вдове твоей потом жениться.Так почему же добродетель тыНе ценишь в откровенье наготы,А сам с мальчишкой тешишься на ложеИли со шлюхой, пухлой, толсторожей?Нагими нам родиться рок судил,Нагими удалиться в мрак могил.[127]Пока душа не сбросит бремя тела,Ей не обресть блаженного предела.В раю был наг Адам, но, в грех введен,В звериных шкурах тело спрятал он.[128]В таком же одеянье, грубом, строгом,Я с музами беседую и с богом.Но если, как гнуснейший из пьянчуг,Во всех грехах раскаявшийся вдруг,Ты расстаешься с суетной судьбою,Я дверь захлопну и пойду с тобою.Скорее девка, впавшая в разврат,Вам назовет отца своих ребятИз сотни вертопрахов, что с ней спалиИ всю ее, как ветошь, истрепали,Скорей ты возвестишь, как звездочет,Кого инфанта мужем наречет,[129]Или один из астрологов местныхОбъявит, зная ход светил небесных,Какие будут через год нужныЮнцам безмозглым шляпы и штаны, —Чем скажешь ты, пред тем как нам расстаться,Куда и с кем теперь пойдешь шататься.Не думаю, чтоб бог меня простил,Ведь против совести я согрешил.Вот мы на улице. Мой спутник мнется,Смущается, все больше к стенке жметсяИ, мной прижатый плотно у ворот,Сам в плен себя покорно отдает.Он даже поздороваться не можетС шутом в шелках, разряженным вельможей,Но, жаждой познакомиться палим,Он шлет улыбки сладостные им.Так ночью школьники и подмастерьяПо девкам сохнут за закрытой дверью.Задир и забияк боится он,Отвешивает низкий им поклон,На прочих он готов с презреньем фыркать,Как конь на зрителей с арены цирка.[130]Так безразличен павиан иль слон,[131]Хотя бы короля увидел он!Вдруг олух заорал, меня толкая:«Вон тот юнец! Фигура-то какая!Танцор он превосходнейший у нас!» —«А ты уж с ним готов пуститься в пляс?»А дальше встреча и того почище:Дымит из трубки некто табачищем,Индеец, что ли. Я шепнул: «Пойдем!А то мы тут в дыму не продохнем!»А он — ни-ни! Вдруг выплыл из-под аркиПавлин какой-то пестроцветно-яркий,Он вмиг к нему! Ужели он сбежит?Да нет, поблеял с ним и вновь бубнит:«Вся знать стремится вслед за сим милордом,К нему за модами спешит весь Лондон,Придворных лент и кружев он знаток,Его авторитет весьма высок!»«Скорей актерам нужен он на сцене…Стой, почему дрожат твои колени?» —«Он был в Европе!» — «Где ж, спросить решусь?» —«Он итальянец, или нет — француз!» —«Как сифилис?»[132] — промолвил я ехидно,И он умолк, обиделся, как видно,И вновь к вельможам взоры — в пику мне…Как вдруг узрел свою любовь в окне!И тут мгновенно он меня бросаетИ к ней, воспламененный, поспешает.Там были гости, дерзкие на вид…Он в ссору влез, подрался, был избитИ вытолкан взашей, и две неделиТеперь он проваляется в постели.Перевод Б. В. Томашевского

САТИРА III. О РЕЛИГИИ[133]

Печаль и жалость мне мешают злиться,[134]Слезам презренье не дает излиться;Равно бессильны тут и плач, и смех,Ужели так укоренился грех?Ужели не достойней и не крашеРелигия — возлюбленная наша,Чем добродетель, коей человекБыл предан в тот непросвещенный век?[135]Ужель награда райская слабееВелений древней чести? И вернееПридут к блаженству те, что шли впотьмах?И твой отец, найдя на небесахФилософов незрячих, но спасенных,Как будто верой,[136] чистой жизнью оных,[137]Узрит тебя, пред кем был ясный путь,Среди погибших душ? — О, не забудьОпасности подобного исхода:Тот мужествен, в ком страх такого рода.А ты, скажи, рискнешь ли новобранцемОтправиться к бунтующим голландцам?[138]Иль в деревянных склепах кораблейОтдаться в руки тысячи смертей?Измерить бездны, пропасти земные?Иль пылом сердца — огненной стихии —Полярные пространства растопить?И сможешь ли ты саламандрой[139] быть,Чтоб не бояться ни костров испанских,Ни жара побережий африканских,Где солнце — словно перегонный куб?И на слетевшее случайно с губОбидное словцо — блеснет ли шпагаВ твоих руках? О жалкая отвага!Храбришься ты и лезешь на рога,Не замечая главного врага;Ты, ввязываясь в драку бестолково,Забыл свою присягу часового;А хитрый дьявол, мерзкий супостат(Которого ты ублажаешь), радТебе подсунуть, как трофей богатый,Свой дряхлый мир, клонящийся к закату;[140]И ты, глупец, клюя на эту ложь,К сей обветшалой шлюхе[141] нежно льнешь;Ты любишь плоть (в которой смерть таится)За наслаждений жалкие крупицы,А сутью и отрад, и красотыСвоей душой — пренебрегаешь ты.Найти старайся истинную веру.[142]Но где ее искать? Миррей,[143] к примеру,Стремится в Рим, где тыщу лет назадОна жила, как люди говорят.Он тряпки чтит ее, обивку креслаЦарицы, что давным-давно исчезла.Кранц[144] — этот мишурою не прельщен,Он у себя в Женеве увлеченДругой религией, тупой и мрачной,Весьма заносчивой, весьма невзрачной:Так средь распутников иной (точь-в-точь)До грубых деревенских баб охоч.Грей — домосед,[145] ему твердили с детства,Что лучше нет готового наследства;Внушали сводни наглые: она,Что от рожденья с ним обручена,Прекрасней всех. И нет пути иного,Не женишься — заплатишь отступного,Как новомодный их закон гласит.Беспечный Фригий[146] всем по горло сыт,Не верит ничему: как тот гуляка,Что, много шлюх познав, страшится брака.Любвеобильный Гракх[147] — наоборот,Он мыслит, сколь ни много женских мод,Под платьями различий важных нету;Так и религии. Избытком светаБедняга ослеплен. Но ты учти,Одну лишь должно истину найти.Но где и как? Не сбиться бы со следа!Сын у отца спроси,[148] отец — у деда;Родные сестры — истина и ложь,Но истина постарше будет все ж.Не уставай искать и сомневаться:Отвергнуть идолов иль поклоняться?На перекрестке верный путь пытать —Не значит в неизвестности блуждать,Брести стезею ложной — вот что скверно.Пик истины высок неимоверно;Придется покружить по склону, чтобДостичь вершины, — нет дороги в лоб!Спеши, доколе день,[149] а тьма сгустится —Тогда уж будет поздно торопиться.Хотенья мало, надобен и труд:Ведь знания на ветках не растут.Слепит глаза загадок средоточье,Хоть всяк его, как солнце, зрит воочью.[150]Коль истину обрел, на этом стой!Бог не дал людям хартии такой,Чтоб месть свою творили произвольно;Быть палачами рока — с них довольно.О бедный дурень, этим ли земнымЗаконом будешь ты в конце судим?Что ты изменишь в грозном приговоре,Сказав: меня Филипп или Григорий,Иль Мартин, или Гарри[151] так учил? —Ты тем вины своей не облегчил;Так мог бы каждый грешник извиниться.Нет, всякой власти должно знать границы,Чтоб вместе с ней не перейти границ,Пред идолами простираясь ниц.Власть как река. Блаженны те растенья,Что мирно прозябают близ теченья.Но если, оторвавшись от корней,Они дерзнут помчаться вместе с ней,Погибнут в бурных волнах, в грязной тинеИ канут, наконец, в морской пучине.Так суждено в геенну душам пасть,Что выше бога чтят земную власть.Перевод Г. М. Кружкова

ПОСЛАНИЯ

ШТОРМ

Кристоферу Бруку[152]

Тебе — почти себе, зане с тобою[153]Мы сходственны (хоть я тебя не стою),Шлю несколько набросков путевых;Ты знаешь, Хильярда[154] единый штрихДороже, чем саженные полотна,Не обдели хвалою доброхотнойИ эти строки. Для того и друг,Чтоб другом восхищаться сверх заслуг.Британия, скорбя о блудном сыне,Которого, быть может, на чужбинеПогибель ждет (кто знает наперед,Куда Фортуна руль свой повернет?),За вздохом вздох бессильный исторгала,Пока наш флот томился у причала,Как бедолага в яме долговой.Но ожил бриз, и флаг над головойЗатрепетал под ветерком прохладным —Таким желанным и таким отрадным,Как окорока сочного кусокДля слипшихся от голода кишок.Подобно Сарре,[155] мы торжествовали,Следя, как наши паруса вспухали.Но, как приятель, верный до поры,Склонив на риск, выходит из игры,Так этот ветерок убрался вскоре,Оставив нас одних в открытом море.И вот, как два могучих короля,Владений меж собой не поделя,Идут с огромным войском друг на друга,Сошлись два ветра — с севера и с юга;И волны вспучили морскую гладьБыстрей, чем это можно описать.Как выстрел, хлопнул под напором шквалаНаш грот; и то, что я считал сначалаБолтанкой скверной, стало в полчасаСвирепым штормом, рвущим паруса.О бедный, злополучный мой Иона![156]Проклятье тем, кто так бесцеремонноНарушил твой блаженный сон, когдаХлестала в снасти черная вода!Сон — лучшее спасение от бедствий:И смерть, и воскрешенье в этом средстве.Проснувшись, я узрел, что мир незрим,День от полуночи неотличим,Ни севера, ни юга нет в помине,Кругом потоп, и мы — в его пучине!Свист, рев и грохот окружали нас,Но в этом шуме только грома гласБыл внятен; ливень лил с такою силой,Как будто дамбу в небесах размыло.Иные, в койки повалясь ничком,Судьбу молили только об одном:Чтоб смерть скорей их муки прекратила,Иль, как несчастный грешник из могилы,Трубою призванный на Божий суд,Дрожа, высовывались из кают.Иные, обомлевшие от страха,Следили тупо в ожиданье крахаЗа судном; и казалось, впрямь оноСмертельной немощью поражено:Трясло в ознобе мачты; разливаласьПо палубе и в трюме бултыхаласьВодянка мерзостная; такелажСтонал от напряженья; парус нашБыл ветром-вороном изодран в клочья,Как труп повешенного прошлой ночью.Возня с насосом измотала всех,Весь день качаем, а каков успех?Из моря в море льем, а в этом делеСизиф[157] рассудит, сколько преуспели.Гул беспрерывный уши заложил.Да что нам слух, коль говорить нет сил?Перед подобным штормом, без сомненья,Ад — легкомысленное заведенье,Смерть — просто эля крепкого глоток,А уж Бермуды[158] — райский уголок.Мрак заявляет право первородстваНа мир — и утверждает превосходство,Свет в небеса изгнав. И с этих порБыть хаосом — вселенной приговор.Покуда бог не изречет другого,Ни звезд, ни солнца не видать нам снова.Прощай! От этой качки так мутит,Что и к стихам теряешь аппетит.Перевод Г. М. Кружкова

ШТИЛЬ[159]

Кристоферу Бруку

Улегся гнев стихий, и вот мы сноваВ плену у штиля — увальня тупого.Мы думали, что аист — наш тиран,А вышло, хуже аиста чурбан![160]Шторм отшумит и стихнет обессиля,Но где, скажите, угомон для штиля?Мы рвемся в путь, а наши кораблиАрхипелагом к месту приросли;И нет на море ни единой складки:Как зеркальце девичье, волны гладки.От зноя нестерпимого течетИз просмоленных досок черный пот.Где белых парусов великолепье?На мачтах развеваются отрепьяИ такелаж изодранный висит —Так опустевшей сцены жалок видИль чердака, где свалены за дверьюСегодня и вчера, труха и перья.Земля все ветры держит взаперти,И мы не можем ни друзей найтиОтставших, ни врагов на глади этой:Болтаемся бессмысленной кометойВ безбрежной синеве, что за напасть!Отсюда выход — только в рыбью пастьДля прыгающих за борт ошалело;[161]Команда истомилась до предела.Кто, в жертву сам себя предав жаре,На крышке люка, как на алтаре,Простерся навзничь; кто, того похлеще,Гуляет, аки отрок в жаркой пещи,[162]По палубе. А если б кто рискнул,Не убоясь прожорливых акул,Купаньем освежиться в океане, —Он оказался бы в горячей ванне.Как Баязет,[163] что скифом был пленен,Иль наголо остриженный Самсон,[164]Бессильны мы и далеки от цели!Как муравьи, что в Риме змейку съели,[165]Так стая тихоходных черепах —Галер, где стонут узники в цепях, —Могла бы штурмом взять, подплыв на веслах,Наш град плавучий мачт высокорослых.Что бы меня ни подтолкнуло в путь —Любовь или надежда утонуть,Прогнивший век, досада, пресыщеньеИль попросту мираж обогащенья —Уже неважно. Будь ты здесь храбрецИль жалкий трус — тебе один конец;Меж гончей и оленем нет различий,Когда судьба их сделает добычей.Ну кто бы этого подвоха ждал?Мечтать на море, чтобы дунул шквал,Не то же ль самое, что домогатьсяВ аду жары, на полюсе прохладцы?Как человек, однако, измельчал!Он был ничем в начале всех начал,Но в нем дремали замыслы природны;А мы — ничто и ни на что не годны,В душе ни сил, ни чувств… Но что я лгу?Унынье же я чувствовать могу!Перевод Г. М. Кружкова

ЭЛЕГИИ

АРОМАТ

Единожды застали нас вдвоем,А уж угроз и крику — на весь дом!Как первому попавшемуся воруВменяют все разбои без разбору,Так твой папаша мне чинит допрос:Пристал пиявкой старый виносос!Уж как, бывало, он глазами рыскал,Как будто мнил прикончить василиска;[166]Уж как грозился он, бродя окрест,Лишить тебя изюминки невестИ топлива любви — то бишь наследства;Но мы скрываться находили средства.Кажись, на что уж мать твоя хитра, —На ладан дышит, не встает с одра,А в гроб, однако, все никак не ляжет:Днем спит она, а по ночам на страже,Следит твой каждый выход и приход,Украдкой щупает тебе животИ, за руку беря, колечко ищет,Заводит разговор о пряной пище,Чтоб вызвать бледность или тошноту —Улику женщин, иль начистотуТолкует о грехах и шашнях юных,Чтоб подыграть тебе на этих струнахИ как бы невзначай в капкан поймать,Но ты сумела одурачить мать.Твои братишки, дерзкие проныры,Сующие носы в любые дыры,Ни разу на коленях у отцаНе выдали нас ради леденца.Привратник ваш, крикун медноголосый,Подобие родосского Колосса,[167]Всегда безбожной одержим божбой,Болван под восемь футов вышиной,Который ужаснет и ад кромешный(Куда он скоро попадет, конечно),И этот лютый Цербер[168] наших встречНе мог ни отвратить, ни подстеречь.Увы, на свете всем давно привычно,Что злейший враг нам — друг наш закадычный.Тот аромат, что я с собой принес,С порога возопил папаше в нос.Бедняга задрожал, как деспот дряхлый,Почуявший, что порохом запахло.Будь запах гнусен, он бы думать мог,Что то — родная вонь зубов иль ног;Как мы, привыкши к свиньям и баранам.Единорога[169] почитаем странным, —Так, благовонным духом поражен,Тотчас чужого заподозрил он!Мой славный плащ не прошумел ни разу,Каблук был нем по моему приказу,Лишь вы, духи, предатели мои,Кого я так приблизил из любви,Вы, притворившись верными вначале,С доносом на меня во тьму помчали.О выброски презренные земли,Порока покровители, врали!Не вы ли, сводни, маните влюбленныхВ объятья потаскушек зараженных?Не из-за вас ли прилипает к нам —Мужчинам — бабьего жеманства срам?Недаром во дворцах вам честь такая,Где правят ложь и суета мирская,Недаром встарь, безбожникам на страх,Подобья ваши жгли на алтарях.Коль врозь воняют составные части,То благо ли в сей благовонной масти?Не благо, ибо тает аромат,А истинному благу чужд распад.Все эти мази я отдам без блажи,Чтоб тестя умастить в гробу… Когда же?!Перевод Г. М. Кружкова

ПОРТРЕТ

Возьми на память мой портрет, а твой —В груди, как сердце, навсегда со мной.Дарю лишь тень, но снизойди к даренью.Ведь я умру — и тень сольется с тенью.…Когда вернусь, от солнца черным ставИ веслами ладони ободрав,Заволосатев грудью и щеками,Обветренный, обвеянный штормами,Мешок костей — скуластый и худой,Весь в пятнах копоти пороховой,И упрекнут тебя, что ты любилаБродягу грубого (ведь это было!), —Мой прежний облик воскресит портрет,И ты поймешь: сравненье не во вредТому, кто сердцем не переменилсяИ обожать тебя не разучился.Пока он был за красоту любим,Любовь питалась молоком грудным;[170]Но в зрелых летах ей уже некстатиПитаться тем, что годно для дитяти.Перевод Г. М. Кружкова

ЕРЕСЬ[171]

Дозволь служить тебе, но не задаром,Как те, что чахнут, насыщаясь паромНадежд, иль нищенствуют от щедротЛаскающих посулами господ.Не так меня в любовный чин приемли,Как вносят в королевский титул землиДля вящей славы,[172] — жалок мертвый звук!Я предлагаю род таких услуг,Награда коих в них самих сокрыта.Что мне без прав — названье фаворита?Пока я прозябал, еще не знавСих мук чистилища,[173] не испытавНи ласк твоих, ни клятв с их едкой лжою,Я мнил: ты сердцем воск и сталь душою.Вот так цветы, несомые волной,Притягивает крутень водянойИ, в глубину засасывая, топит;Так мотылька бездумного торопитСвеча, дабы спалить в своем огне;И так предавшиеся сатанеБывают им же преданы жестоко.Когда я вижу реку, от истокаСтруящуюся в блеске золотомСтоль неразлучмо с руслом, а потомНачавшую бурлить и волноваться,От брега к брегу яростно кидаться,Вздуваясь от гордыни, если вдругНад ней склонится некий толстый сук,Чтоб, и саму себя вконец измучаИ шаткую береговую кручуЯзвящими лобзаньями размыв,Неудержимо ринуться в прорывС бесстыжим ревом, с пылом сумасбродным,Оставив русло прежнее безводным,Я мыслю, горечь в сердце затая:Она — сия река, а русло — я.Прочь, горе! Ты бесплодно и недужно;Отчаянью предавшись, безоружнаЛюбовь перед лицом своих обид:Боль тупит, но презрение острит.Вгляжусь в тебя острей и обнаружуСмерть на щеках, во взорах тьму и стужу,Лишь тени милосердья не найдуИ от любви твоей я отпаду,Как от погрязшего в неправде Рима.[174]И буду тем силен неуязвимо:Коль первым я проклятья изреку,Что отлученье мне, еретику!Перевод Г. М. Кружкова

ЛЮБОВНАЯ НАУКА

Невежда! Сколько я убил трудов,Пока не научил в конце концовТебя премудростям любви. СначалаТы ровно ничего не понималаВ таинственных намеках глаз и рукИ не могла определить на звук,Где дутый вздох, а где недуг серьезный,Или узнать по виду влаги слезной,Озноб иль жар поклонника томит;И ты цветов не знала алфавит,[175]Который, душу изъясняя немо,Способен стать любовною поэмой!Как ты боялась очутиться вдругНаедине с мужчиной, без подруг,Как робко ты загадывала мужа!Припомни, как была ты неуклюжа,Как то молчала целый час подряд,То отвечала вовсе невпопад,Дрожа и запинаясь то и дело.Клянусь душой, ты создана всецелоНе им (он лишь участок захватилИ крепкою стеной огородил),А мной, кто, почву нежную взрыхляя,На пустоши возделал рощи рая.Твой вкус, твой блеск — во всем мои труды;Кому же как не мне вкусить плоды?Ужель я создал кубок драгоценный,Чтоб из баклаги пить обыкновенной?Так долго воск трудился размягчать,Чтобы чужая втиснулась печать?Объездил жеребенка для того ли,Чтобы другой скакал на нем по воле?Перевод Г. М. Кружкова

НА РАЗДЕВАНИЕ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ[176]

Скорей, сударыня! Я весь дрожу,Как роженица, в муках я лежу;Нет хуже испытанья для солдата —Стоять без боя против супостата.Прочь поясок! Небесный обруч он,В который мир прекрасный заключен.Сними нагрудник, звездами расшитый,Что был от наглых глаз тебе защитой;Шнуровку распусти! Уже для насКуранты пробили заветный час.Долой корсет! Он — как ревнивец старый,Бессонно бдящий за влюбленной парой.Твои одежды, обнажая стан,Скользят, как тени с утренних полян.Сними с чела сей венчик золоченый —Украсься золотых волос короной,Скинь башмачки — и босиком ступайВ святилище любви — альковный рай!В таком сиянье млечном серафимыНа землю сходят, праведникам зримы.Хотя и духи адские поройОблечься могут лживой белизной,Но верная примета не обманет:От тех — власы, от этих плоть восстанет.Моим рукам-скитальцам дай патентОбследовать весь этот континент;Тебя я, как Америку, открою,Смирю и заселю одним собою.О мой трофей, награда из наград,Империя моя, бесценный клад!Я волен лишь в плену твоих объятий,И ты подвластна лишь моей печати.Явись же в наготе моим очам:Как душам — бремя тел, так и теламНеобходимо сбросить груз одежды,Дабы вкусить блаженство. Лишь невеждыКлюют на шелк, на брошь, на бахрому —Язычники по духу своему!Пусть молятся они на переплеты,Не видящие дальше позолотыПрофаны! Только избранный проникВ суть женщин — этих сокровенных книг,Ему доступна тайна. Не смущайся,Как повитухе, мне теперь предайся.Прочь это девственное полотно:Не к месту, не ко времени оно.Продрогнуть опасаешься? — Пустое!Не нужно покрывал: укройся мною.Перевод Г. М. Кружкова

ЛЮБОВНАЯ ВОЙНА[177]

Пока меж нами бой, пускай воюютДругие: нас их войны не волнуют.Ты — вольный град, вольна ты пред любымОткрыть ворота, кто тобой любим.К чему нам разбирать голландцев смуты?[178]Строптива чернь или тираны люты —Кто их поймет! Все тумаки — тому,Кто унимает брань в чужом дому.Французы никогда нас не любили,А тут и бога нашего забыли;[179]Лишь наши «ангелы» у них в чести:[180]Увы, нам этих падших не спасти!Ирландию трясет, как в лихорадке:[181]То улучшенье, то опять припадки.Придется, видно, ей кишки промытьДа кровь пустить — поможет, может быть,Что ждет нас в море? Радости Мидаса:[182]Златые сны — и впроголодь припаса,Под жгучим солнцем в гибельных краяхДо срока можно обратиться в прах.Корабль — тюрьма, причем сия темницаВ любой момент готова развалиться,Иль монастырь, но торжествует в немНе кроткий мир, а дьявольский содом;Короче, то возок для осужденныхИли больница для умалишенных:Кто в Новом Свете приключений ждет,Стремится в Новый, попадет на Тот.Хочу я здесь, в тебе искать удачи:Стрелять и влагой истекать горячей,В твоих объятьях мне и смерть и плен,Мой выкуп — сердце, дай свое взамен!Все бьются, чтобы миром насладиться;Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.Там — варварство, тут — благородный бой,Там верх берут враги, тут верх — за мной.Там бьют и режут в схватках рукопашных,А тут — ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.Там лгут безбожно, тут немножко льстят,Там убивают смертных — здесь плодят.Для ратных дел бойцы мы никакие,Но, может, наши отпрыски лихиеСгодятся в строй. Не всем же воевать:Кому-то надо и клинки ковать;Есть мастера щитов, доспехов, ранцев…Давай с тобою делать новобранцев!Перевод Г. М. Кружкова

ЭПИТАЛАМЫ

Назад Читать дальше