Предисловие

Прежде чем выставить свои очерки, опубликованные в «Панораме», о моих поездках в континентальную Европу, в США, в Израиль… скажу о моём обретённом скепсисе. Выбираясь из Лондона в другие страны, я, не осознавая того, надевал на себя маску британца-скептика. Потому тут, в предисловии – ещё раз про англичанина Колина Туброна и… его арест в Дамаске. Много лет завидую этому чёртовому англичанину. Нет, не его биографии романиста и неутомимого путешественника, которая разукрашена множеством происшествий. А тому, как на удивление спокойно принимает он всё, абсолютно всё, что случается с ним в поездках. В 2018-м он задумал экспедицию вдоль пограничной реки Амур, разделяющей Россию и Китай. Я ему помогал в подготовке к этой поездке. Начал искать для него какие-то исторические материалы, документы, книги по теме. Всё шло своим чередом, как вдруг он объявляет, что собирается… в Сирию. Издатель, полвека назад выпустивший первую книгу Туброна «Зеркало Дамаска», задумал её переиздать. И предложил автору написать новое предисловие. Для этого он должен был в 2017-м слетать в Сирию, где шли военные действия…

По моей просьбе Колин, «двинутый» на путешествиях в одиночестве, принёс мне оставшийся у него экземпляр «Mirror to Damascus». Проверяю: действительно First published – 1967. Кто же из авторов не соблазнится предложением переиздать такую книгу. Но сегодня англичане, как и американцы, в отличие от русских, не поддерживают режим Асада. Дипломатических отношений у Великобритании с Сирией нет. Куда писать, чтобы получить разрешение на въезд в страну, было не очень понятно: то ли в МИД, то ли в Министерство информации, то ли в консульство третьего государства… Волынка тянулась почти четыре месяца. Наконец пришло сообщение, что визу можно получить в Бейруте, столице соседнего Ливана… Поездка, мягко говоря, была не прогулкой. Беспокойство его жены, Маргариты, нас, близких друзей, имело основания. И всё-таки мы не предполагали, что на второй день по прибытии в Дамаск Колин будет арестован. Вот запись нашей беседы с писателем сразу после его возвращения из Сирии.

– Первый мой вопрос, Колин. В переизданном «Зеркале Дамаска» с твоим новым предисловием ты рассказываешь о приключении с арестом?

– Совсем немножко.

– Ну, да, – засмеялся я. -Английский скепсис сдержит тебя! Тогда, пожалуйста, расскажи здесь поподробнее. В принципе, ты понимал, что поездка могла быть опасной?

– Нет, это не очень опасно. Война идёт в основном на севере страны. В Дамаске, как я и предполагал, всё гораздо спокойнее.

– Но визу тебе дали не сразу. Значит, потенциально режим Асада подозревал в тебе, писателе-путешественнике, врага? При том, что твоя книга вполне дружественная. И такая реакция свидетельство неразумности режима Асада?

– Отчасти. В Дамаске один за другим менялись высшие чиновники, с которыми я вёл переписку по поводу визы. Они по чему-то вдруг «уплывали» в отставку. И приходилось снова писать письма, объяснять, посылать документы. Наконец я получил сообщение, что в Бейруте, столице соседнего Ливана, меня ждёт виза. Наверное, это удача. Всё могло тянуться дольше, если бы не помощь моего старого приятеля, американского журналиста Чарльза Гласса. Между прочим, человека с биографией. Чарльз 30 лет назад, когда Бейрут был охвачен войной, оказался в заложниках. Ему удалось бежать. Но Ближний Восток он не покинул. И в Америку не вернулся. Обосновался во Франции. С началом войны снял квартиру в Бейруте, чтобы быть поближе к местам событий, и теперь уже работает как независимый журналист.

– Они встречал тебя, надо полагать, когда ты, спустя полвека, прилетел из Лондона в Бейрут?

– Нет, не встречал. Такие излишества в наших отношениях не приняты. Но он предложил мне остановиться у него на квартире и дал кое-какие советы и инструкции. Чарльз регулярно ездит в Сирию, бывал на севере страны, в районе Алеппо, знает правила, по которым можно с минимумом осложнений пересечь границу. Мы с Чарльзом вспомнили Бейрут военного времени. Перед войной в 1967 году я пешком путешествовал по этой очень красивой стране. В самом же Бейруте боевые действия начались в 1975 году и продолжались вплоть до 1992 года. В результате гражданской войны в Ливане погибло почти 150 тысяч. И ещё 200 тысяч раненых. Так называемая «Зеленая линия» разделяла тогда Бейрут на две части, мусульманскую и христианскую. Здесь шли самые жестокие бои. Весь район был полностью разрушен. О том, как выглядел центр, сегодня напоминают сохранившиеся руины кинотеатра «Гомон Палас». Теперь Бейрут другой. Тут спокойно. И многие жители Дамаска, наверное, были бы рады перебраться сюда. Из нашей же памяти тот Бейрут, как выяснилось в дни нашей встречи, никуда не исчез. Ну, и некое братство тех, кто писал о той войне. Чарльз помог мне с контактами в здешнем сирийском консульстве, где я получил визу, и предложил своего шофёра-таксиста, который взялся через границу доставить меня в Дамаск. Таксист знал не только маршрут, но и к какому пограничному пункту лучше подъехать, где контроль мягче, очереди короче, кому дать пачку сигарет, что-то ещё. Спустя пять часов мы были в Дамаске. Таксист привёз меня в маленькую гостиницу, адрес которой, опять же, дал мне Чарльз. Она располагалась в Старом городе.

– И что осталось тут от того, о чём ты писал полвека назад?

– Старый город, как и прежде, обнесён древней каменной стеной. Но за ней вырос другой Дамаск – огромный современный мегаполис с высотными домами, широкими улицами, правительственными учреждениями, с населением почти в два миллиона жителей. Ничего похожего тут полвека назад не было. В Дамаске 60-х, который я видел, жило от силы 600 тысяч. Повторюсь, историческая часть столицы Сирии укрылась за каменной стеной. И я был рад поселиться тут почти напротив ворот. Очень удобно.

– Ты сразу почувствовал слежку, контроль? Тебя негласно сопровождали в твоих прогулках по Дамаску?

– Я готов был к контролю со стороны секретной Службы безопасности. Но в первый день не заметил никакого сопровождения. Я гулял, где хотел, мог что-то спросить у прохожих, заходил на рынок, в магазины, на кладбище, в церкви, мечети. Люди были приветливы. Когда я заговаривал с ними, они поначалу настораживались, а потом говорили дружелюбно. На второй день я вышел за стены Старого города. Забравшись на холм, я вытащил свою маленькую фотокамеру, чтоб снять вид нового Дамаска. Тут-то как из-под земли появились два крепких молодых субъекта, посадили меня в машину и привезли на их секретный командный пост. За безликой дверью между террасами пряталась комната. Из мебели там я запомнил несколько тумбочек, страшный стол и стулья. Допрашивали меня разные люди. Одни были вежливы, другие нетерпимы, некоторые выглядели угрожающе. Все одеты в рубашки, джинсы или армейские штаны. Их английский и французский – минимальный. Один из них сказал, что я их гость, и оказался настолько вежлив, что не стал тщательно обыскивать меня, а только показал на карманы. Я положил на стол фотокамеру и паспорт. Записную книжку оставил в заднем кармане брюк. Портмоне с деньгами тоже осталось при мне во внутреннем кармане пиджака. Сразу скажу, несколько фотографий современного Дамаска, которые я успел сделать, ничего примечательного не содержали. На зданиях портреты Асада, лозунги. Такие снимки отыскать в интернете не составляет труда. Они спрашивали, как я попал в Сирию. Но в паспорте был штамп – я приехал в Дамаск из Бейрута. Когда же в моём фотоаппарате они увидели прежние снимки, лица их загорелись подозрением. Бдительную Службу безопасности насторожили кадры, которые я сделал незадолго до поездки в Сирию во время семейных каникул на одном из островов неподалёку от Бристоля. Тревога и подозрения отражались на лице хозяина кабинета. Он куда-то названивал. Вещественные доказательства предполагаемого шпиона были на столе. Подчинённые заходили в кабинет с таким глубоким и почтительным поклоном, что можно было не сомневаться – хозяин важный чиновник. На плохом английском он стал расспрашивать, что это за кадры. Хорошо, ваша жена Маргарита? Но почему она в наушниках? Она работает в военном ведомстве? Отвечаю, нет, она профессор, специалист по Шекспиру. Снимок сделан в вертолёте. Мы летели на один из английских островов, и пилот дал ей наушники, чтобы мог объяснять, где мы летим. А что это? Морские котики? Почему они улыбаются в объектив? Они специально обучены? И чиновник с тревогой вновь стал куда-то названивать… Спустя два часа на секретный пост прибыл офицер с лисьим лицом. Он повёз меня на ещё более серьёзный допрос. Мы подъехали к зданию, поднялись по ступенькам в грязный коридор. Через железную дверь меня ввели в комнату, похожую на тюремную камеру. Комната была наполовину занята книжными шкафами. На стенах я насчитал три портрета Башара Асада. Меня посадили на стул. Железная дверь оставалась открытой, но теперь я уже мог испугаться и всерьёз. Мои новые следователи показались мне такими же непроницаемыми и равнодушными, как и прежние. Я довольно долго оставался один, прежде чем в комнату привели испуганного молодого мужчину, чтобы снять отпечатки пальцев. Я послал ему улыбку надежды. Наверное, он этого не понял. Вскоре его увели. К сожалению, в этот момент я вспомнил фотографии замученных жертв и необъяснимых смертей… Через час меня извлекли из камеры и доставили наверх в большой кабинет. Человек в форме сидел в дальнем углу комнаты спиной к свету. У него был хороший английский. На этот раз обошлось без разговора о морских котиках и об островах под Бристолем. Он сказал, что мне нечего опасаться, и положил мой паспорт и мой фотоаппарат на стол, между нами.