– Я считаю гораздо безопаснее вести себя с подобным режимом, какой установился теперь в России, со всей бескомпромиссностью. Сатрапы, как показывает мой опыт, уважают только сильных. Да, тех, кто был выпущен из заключения, подписав отказ от политической и антисоветской деятельности и от сопротивления режиму, было гораздо больше. Чем тех, кто был освобождён, хотя и ничего не подписал. Нас, ничего не подписавших, было очень мало. В 1986 году меня просто вытолкнули из Лефортово, где я сидела по 70-й статье, потому что Горбачёв должен был ехать в Рейкьявик и ему надо было показать, что политических заключённых в стране нет. И я помню, что меня попросили подписать отказ от деятельности. Я написала, что я не только буду продолжать антисоветскую деятельность, но добавила, на всякий случай, что считаю возможным теракты против деятелей партии и правительства. Но они и с этим документом меня освободили.

Теперь о полутонах. Корреспондент одной московской газеты недавно тоже спросил, есть ли что-то, что мне нравится в Путине. Странный вопрос! Как может потенциальной жертве нравиться её палач? В борьбе с режимом Путина никаких полутонов не может быть. Да, его выбрал народ. Народ, который свободы не хочет. И пока народ не прозреет, все мы будем в мешке. Выпрыгивать из этого мешка можно, только будучи смелым. Те, кто боится высунуться, останутся в мешке, как и раньше, на долгие годы…

– То есть, радостное миросозерцание вам несвойственно? Это что, весь род ваш бунтарский?

– Безусловно, мой спектр – чёрное излучение. В мире есть зло, и бороться с ним – христианский долг. Вы спрашиваете, есть ли в этом некий наследственный аспект? Возможно. Род мой – из смоленских дворян. Есть там упоминание о Новодворском во времена смуты. Смоленск и смоленские земли принадлежали тогда Польше. Один из моих предков, рыцарь Мальтийского ордена польский дворянин Новодворский, тогда явился в Москву с посольством от короля Сигизмунда просить престол для королевича Владислава. Это был смелый поступок в условиях полной дестабилизации обстановки в Москве… Очевидно, что это была попытка вестернизации Руси, идея очень актуальная для России и сегодня.

История сохранила и ещё более ранний эпизод, связанный с родом Новодворских. Уже в XVI веке никого из «клетки» не выпускали. Князь Курбский бежит в Литву, и, между прочим, поперёк его пути встал мой предок Михаил Новодворский. Он был воеводой в Дерпте. По сравнению с Курбским он был незнатным человеком, просто служилым дворянином. Михаил Новодворский был очень своеобразным человеком. Он знал, что князь замыслил государственную измену. Потому что он не сам ушёл, он увёл войско и поставил войско в литовское окружение так, чтобы литовцы могли его разбить. То есть, по нашим нынешним представлениям, он был генералом Власовым.

Проще всего было донести. Но Новодворский не стал доносить. Он отправился уговаривать князя, чтобы тот одумался. Князь даже разговаривать с ним не захотел. Тогда Михаил Новодворский достал шпагу и вызвал князя на дуэль. А поскольку он был более слабым фехтовальщиком, чем Курбский (и он это знал), то Курбский его убил и ушёл в Литву. Так Новодворский разрешил эту коллизию. Доносить не пошёл – воспротивился…

– В вашей фразе промелькнуло слово «вестернизация», но многие ли в сегодняшней России поддерживают эту идею?

– Немногие. Но Россия должна уплыть на Запад вместе с Магаданом, Якутией, Уральским хребтом, Байкалом. Она должна уплыть к берегам Свободы. Россию нужно спасать, тянуть за уши из болота, ибо Восток – это болото. Мы, западники, наследники славянской и скандинавской традиций, сражаемся с носителями византийской и ордынской, изгоняя их из сердца, из генов, из памяти, из политической жизни. Нас мало, мы тонкой струйкой пробиваемся из тысячелетних песков, нас четыре века – начиная с процесса Юрия Крижанича – травят, изгоняют, пытают, казнят, вычёркивают и запрещают. Мы десантники Запада на русской земле, мы пришли сюда с варягами в VIII веке, и мы никому не отдадим наш плацдарм. Так я начинаю курс лекций в Российском государственном гуманитарном университете.

– Курс, за который вы опять пострадали в ельцинский период?

– Да, в 1995 и 1996 годах меня хоть и не посадили, но осудили за нежелательную, непатриотическую, неприемлемую для коммунистов и национал-патриотов трактовку русской истории…

– Этот курс теперь издан под названием «Мой Карфаген обязан быть разрушен». И должен сказать, что книга меня захватила. Обязательно порекомендую читателям «Панорамы» познакомиться одновременно с вами и с книгой. Те, кто недавно организовывал встречи с энергичным советским человеком Владимиром Познером, могли бы употребить своё влияние и деньги на организацию вашего цикла лекций в США Вы ещё выездная?

– Я с удовольствием приняла бы предложение поехать с этим курсом лекций. Поддержка Запада в борьбе с путинским режимом нам очень нужна. Хотя я пока выездная, это не значит, что завтра меня не посадят. Или перекроют воздух, отберут заграничный паспорт. Я к борьбе готова. Порох держу сухим. В поездке же вижу смысл, чтобы помочь американцам окончательно прозреть. Доверчивый Запад с каждым днём всё более убеждается, что наш фараон – не республиканец, не реформатор и не миротворец. Путин ни в чём себе не отказывает – ни в геноциде в Чечне, ни в махновских налётах на СМИ, ни в зверском отношении к журналистам-оппонентам (история с Бабицким), ни в милитаризме со школьной скамьи.

– Но нынешний президент избран народом. Отказывая ему в уважении, вы, получается, отказываетесь уважать народную волю?

– Отказываюсь. Отказываюсь уважать и волеизъявление нашего народа, и сам народ, который десятилетиями рабски восторгался сначала Лениным, потом Сталиным. Да и сейчас он прогнулся перед новой властью и готов к порке. В России восхваляют Путина и даже сетуют, что медленно президент закручивает гайки. Один из клевретов его, руководитель думской группы «Народный депутат» Геннадий Райков, жаловался: «Не нравится мне некоторая медлительность по кадровым вопросам. Путину давно пора иметь свою команду». Теперь команда создана. Что это за команда – лучше всего видно на примере семи представителей президента в регионах Федерации. Вот только один пример – Виктор Черкесов, ближайший соратник Путина. Дело не в том, что прошлое этого деятеля связано с КГБ. Он трудился в Пятом управлении, занимавшемся диссидентами. Всего за пару лет до падения советской власти следователь Черкесов вёл последнее дело по 70-й статье (которую через год отменил как неконституционную Первый съезд народных депутатов) против питерских правозащитников, принадлежавших к нашему «Демократическому союзу». Что же им инкриминировал молодой энергичный следователь? А всё тоже – хранение и распространение журнала «Посев», издававшегося Народно-трудовым союзом – одной из самых радикальных антисоветских организаций на Западе. А теперь этот деятель рулит от имени президента всем Северо-Западным округом Российской Федерации. Его называют вернейшим из людей Путина…

– Времена меняются, и люди тоже. Вот недавно я видел на фотографии рядом с Горбачёвым улыбающуюся Новодворскую, которую он не жаловал…

– Не только не жаловал. А сажал. Но мы с ним разговариваем, когда встречаемся. Отношусь я к нему скорее, с иронией…

– Что Горбачёв думает сегодня о Путине? Ведь одно время он был резко против него. А потом, после двухчасовой встречи с ним, Михаил Сергеевич сообщил прессе много приятного о президенте…

– Горбачёв, как опытный царедворец, хорошо знал, что, к примеру, он мог высказываться резко против Ельцина. Но против Андропова – никогда! Встретившись с Путиным, Горбачёв быстр понял: то, что проходило с Ельциным, с Путиным не прой дёт! Поэтому бедный Горби вынужден лавировать…

– А что, на ваш взгляд, случилось с Солженицыным? Даже он встречает Путина у себя на крыльце с букетом цветов.

– К Солженицыну я обратилась с открытым письмом, где попробовала его усовестить за подобострастную встречу. Я имею право ему сказать, что не нахожу оправданий его сотрудничеству с выходцем из КГБ и военным преступником, потому что была товарищем Солженицына в борьбе против тоталитаризма и преданным читателем, распространившим в самиздате множество копий его великих произведений.