— Готов! — откликнулся задорный голос.

— Чердачную дверь задраить!

Федя замер ни жив, ни мёртв. Из его укрытия он только и смог различить быструю тень, ловко скользнувшую к чердачному входу. Жандармы, понеся потерю, поняли, что просто так наверх соваться смысла нет.

— Тута они, вашбродь! Через крыши тикают!..

— Готово, — тонкая тень метнулась обратно. В руке маслянисто сверкнул револьвер.

По всему подъезду раздавались гулкие удары — полиция, похоже, разом ломала и парадную, и чёрную двери. Чем-то тяжёлым били и в чердачную, но тут и один-единственный стрелок продержится довольно долго.

Беглецы один из другим выбирались через потолочный лаз, быстро скрываясь в темноте чердака. Зазвенело стекло.

— Товарищ Бывалый!.. Уходите!.. Ратуй себе!

— Не волнуйтесь, товарищ Яцек, — с удивительным спокойствием отвечал Бывалый. — Не родился ещё такой фараон, что меня б заломал.

И тут снизу, из дворов, ударили ещё выстрелы. Уже не револьверные — винтовочные, и это был залп. Затем ещё один.

У Феди подкосились ноги, в груди сделалось пусто-пусто и холодно-холодно. Он вдруг увидел Веру, вообразил, как сестра, пробираясь по краю кровли, вдруг спотыкается, падает, срывается вниз, на грязный снег проходного двора…

Нет! Нет! Господь всемогущий, Господи Боже сил, избавь, спаси и сохрани!..

Недолго думая, Федор скинул шинель, вывернул наизнанку, надел — фуражку засунул за пазуху, туго перепоясался — не хватало только оставить её тут, с собственноручно выведенным «Ѳедоръ Солоновъ 7 рота» на подкладке.

Дождался момента, как только стихли торопливые шаги, перекрестился и — высунулся из убежища.

Внизу по-прежнему долбили, однако двери оказались сделаны на совесть, не поддавались.

Федор скользнул на крышу следом за пытавшимися скрыться. Холодный ветер резанул по лицу, качнулось вечереющее небо над головой; впереди по крышам бежали, пригибаясь, с десяток тёмных фигур; снизу, из дворов, вновь грянул залп, и Федор услыхал зловещее завывание пуль — совсем рядом.

Позади что-то грохнуло; Федя обернулся — из чердачных окон вырвался сизый дым.

«Дверь подорвали», — мелькнула мысль.

Снизу доносились зычные команды, цокали по брусчатке многочисленные копыта. Федор, как мог, торопился за убегавшими, неколебимо зная лишь одно: что сестру надо спасать. Неведомо, как, но надо. И сейчас он, тоже пригибаясь, бежал и бежал следом.

Позади тоже затопали тяжёлые сапоги — взорвав дверь, жандармы в свою очередь выбрались на крыши.