Когда я пришла на медосмотр, мой терапевт поинтересовался, нет ли у меня каких-либо жалоб. Я сказала, что особых жалоб нет, иногда побаливает правый бок. Он, недолго думая, дал мне направление на ультразвук и сказал, что это надо сделать обязательно, чтобы понять, что происходит. Ультразвук мне могли сделать только через неделю, из-за чего пришлось выбросить из отпуска столь долгожданную Вену.

Женщина, которая делала ультразвук, что-то долго пыталась поймать на экране и явно была недовольна снимками.

– Что там, что-то не так? – робко поинтересовалась я.

– Что-то я здесь вижу, но что именно, сказать тебе не могу, врач скажет, – прозвучал неожиданный и не слишком приятный ответ.

– Как не можешь, почему не можешь?

– А нам не разрешают.

– А когда врач скажет?

– Когда у него будет время.

Дело было в четверг, в пятницу я звонила врачу, секретарша велела прийти в понедельник до восьми утра – у врача будет время посмотреть отчёт радиолога. Эти выходные мне показались бесконечными. Не знаю, то ли к счастью, то ли к несчастью, но тогда не было интернета и самостоятельно почитать, что же со мной может быть не то, я не могла. Кое-как дожила до понедельника, поскакала к врачу. Говорит: «Киста на правом яичнике. Через месяц-полтора надо повторить ультразвук». Объяснила, что через месяц я уже буду в Нью-Йорке, согласился повторить тест через три недели. Пришлось сократить отпуск с другого, ереванского конца. Прекрасное состояние здоровья, которым я обладала в те годы, счастливо обеспечило мою полную неграмотность в подобных диагнозах. При этом я детально разбиралась в широчайшем диапазоне болезней, которыми в детстве и подростковом возрасте болел мой брат.

Знать поподробнее, что же у меня всё-таки нашли и чем это чревато, мне хотелось, тем более на дорогу. Я позвонила своему, тогда ещё новому другу, врачу Гагику, который в Советском Союзе был гинекологом, а в Америке в это время становился педиатром. Он много работал, и его обычно было трудно поймать. Судьба была на моей стороне, Гагик ответил на первый же звонок.

– Гаг джан, у меня нашли кисту на правом яичнике, – без особых предисловий, позабыв о крупицах щепетильности, сообщила я.

– А что, это тебе ультразвук сделали, так нашли?

– ДА! – в волнении по поводу диагноза и одновременно в нокдауне от такой проницательности Гагика воскликнула я.

– Ано джан, если бы мне сделали ультразвук, то и у меня тоже обязательно нашли бы то же самое.

Это прозвучало настолько убедительно, что я моментально почувствовала, как гора сошла с плеч, открылось дыхание, снова появились планы, желания и ощущение того, что киста испарилась и жизнь продолжается. Слово может вылечить.

Наверно, этот ответ Гагика оказался для меня судьбоносным, а для него – роковым, потому что, начиная с этого момента, при первой же необходимости получить какую-либо медицинскую информацию я звонила Гагику, и убеждена, что в этом одна из причин, что я ещё не окончательно сошла с ума (не исключаю, что мнение субъективное). Гагик – Врач по призванию, Врач – логик, Врач – творец, Врач – психолог, Врач – дипломат, а самое главное, Врач – добрейшей души человек. Если бы все врачи были как Гагик, потребность в медицине резко сократилась бы, так как было бы больше здоровых.

На любой вопрос, в котором есть описание малейшего симптома, с полуслова понимая ситуацию, он всегда выдаёт чёткий ответ, совершенный по структуре и содержанию. После моего первого предложения и, максимум, одного-двух уточняющих детали вопросов, следует объяснение, не оставляющее никаких сомнений: «Это может быть одно из трёх: первое и самое вероятное – это …, лечить надо так; второе, менее вероятное – это …, лечить надо так, а третье наименее вероятное, но всё же возможное – это …, лечить надо так». Какой контраст с тем, к чему мне пришлось вскоре привыкнуть! Ответ врача, который я чаще всего получала во время любого приёма, обычно имел следующую структуру: «Этот симптом может быть признаком многих болезней (обычно в большинстве своём страшных, угрожающих человеческой жизни). Поэтому сделаем тест #1, чтобы исключить диагноз #1, тест #2, чтобы исключить диагноз #2, …, тест # n, чтобы исключить диагноз # n». В некоторой растерянности от обилия и неубедительности предстоящих тестов и полнейшего отсутствия предположений, а что же мои жалобы, всё-таки, могут означать, я иногда пыталась выразить свою неудовлетворённость, на что с необыкновенным постоянством получала один и тот же настоятельный ответ: «Это трудно сказать, вот сделаешь все эти тесты – только потом поговорим!»