В последние месяцы перед окончательным отъездом в Ереван, когда силы уже сдавали на глазах, он работал над двумя проектами: для меня и для моего брата.

Он наговорил две кассеты стихов брата. Надо было видеть, с каким старанием, какой проникновенностью, как неустанно и усердно работал он над этим. По скольку раз стирал и перезаписывал, доводил каждое слово, каждый слог, каждый звук до необходимой кондиции. Он дал мне эти кассеты, оставив в конце одной из них маленькое личное сообщение для меня, и сказал: «Пусть это будет у тебя на случай, если когда-нибудь захочешь услышать мой голос или Аркины стихи».

А вторым его проектом была работа над логической задачей для меня. С детства папа научил меня решать логические задачи – мы с ним это обожали. Когда ему удавалось достать очередной новый сборник логических задач (почему-то обычно венгерский), мы с ним тут же начинали самозабвенно распихивать каких-то Милоша, Тадеуша и Матиуша по красной, жёлтой и зелёной палаткам, да ещё и с их собакой, котом и попугаем. К сожалению, сборник всегда оказывался решён молниеносно; мы щёлкали задачи независимо друг от друга и только иногда обменивались находками или особо красивыми логическими цепями.

Должна сказать, что наряду с многочисленными незаурядными учителями, которых мне посчастливилось иметь, в моей весьма успешной программистской карьере первостепенна и незаменима роль папы с его играми и логическими задачами. Ведь в играх и логических задачах – вся соль программирования, а с папой я прошла её на самом высоченном уровне, не упустив ни одного варианта, да ещё с его таким заразительным энтузиазмом.

И вот, в эти ужасные последние месяцы папа придумывал для меня задачу. И придумал. Это интереснейшая задача, решение которой требует некоторой эрудиции. Сперва мне не хватало знаний, чтобы её решить. Папа составил для меня шпаргалку с ироническим названием «Комментарии для высокоэрудированных», позволяющую разобраться, что к чему. Потом возникли сложности логического характера. Я много раз начинала её решать, но каждый раз, доходя до одного и того же места, останавливалась – дальше не шло. Так и не смогла решить, но не сдаюсь, собираюсь с силами, когда-нибудь обязательно снова попробую. Папа хотел оставить мне решение (на случай, если не справлюсь) с объяснением трудного оборота, на котором я каждый раз спотыкалась. Однако он уже почти не видел и сам писать не мог. Он продиктовал решение шаг за шагом, а мама записала. Папа просил меня с помощью программы убедиться в его однозначности, но я этого не сделала, почему-то не хотелось. Специально для любителей логики я поместила задачу в приложении.

В январе 1995 года в Бостон приехал мой брат. Идея его приезда была в том, чтобы мы какое-то время побыли вместе, а потом он помог бы маме и папе с перелётом домой. Сначала всё было здорово, мы наслаждались возможности общаться друг с другом. После более чем четырёхгодичного перерыва всё было как раньше: мы издевались, шутили и по старой памяти играли в бридж.

К сожалению, так продолжалось недолго. Через две недели после приезда брата мама упала на улице и сломала правое плечо. Мама, которая вычеркнула из своей жизни все эти годы, целиком и полностью отдала их только заботе о папе, которая ни разу не сорвалась, ни разу не проявила нетерпения, раздражения, досады, сожаления, которая ни разу не выразила ни одного СВОЕГО желания или предпочтения, которая стояла как стена для всех – стена добрая, стена надёжная, стена любви и заботы – вдруг сама оказалась в беспомощном положении. А вскоре мы должны были расстаться.

17-го марта 1995-го года в Бостоне в аэропорту Логан мне разрешили сопроводить маму, папу и брата до самого входа в самолёт. Я никогда не забуду последний кадр: мама со сломанным плечом, еле стоящий на ногах папа и возвышающийся над ними брат. Как сказал мне папа позже, в этот раз у него не было ни малейшей надежды на то, что мы ещё увидимся. Самолёт улетел, я вернулась в пустую квартиру и на следующее утро пошла на работу.

В сентябре я прилетела в Ереван на десять дней. Папины дни уже были сочтены, он лишился зрения, стал хуже слышать, говорил с трудом, весил порядка сорока килограммов. Мы общались немного, в основном просто находились рядом друг с другом.

Папа мог умереть в любую минуту, но он дождался, пока прошли десять дней моего отпуска. Начиная с Шереметьева, мы в седьмой раз попрощались с ним навсегда. Я долетела до Америки, папа поговорил со мной по телефону в последний раз, убедился, что всё в порядке и с этого дня отказался от еды. В это время ожидалось прибавление в семье моего брата. Утром 28-го сентября папа узнал о рождении своего второго внука и через несколько часов умер.

Ушёл из жизни мощный интеллект, могучий дух, большой учёный, человек, погружённый в музыку и насквозь пропитанный ею, эстет, знаток искусства и спорта, жизнелюб, остроумнейший и скромнейший человек, а самое главное – редчайший Папа.

Ушёл…, но оставил за собой светлую, добрую, тёплую, ежесекундно излучающую любовь и заботу оболочку, обволакивающую меня со всех сторон и, конечно же, постоянно подающую идеи, теперь уже не только мне, но и моим детям, которым, к сожалению, не довелось узнать своего дедушку.

С тех пор прошло почти двадцать лет, но сказать, что боль утраты притупилась нельзя. Наоборот. У Высоцкого есть такие строки:

Но не хочу я знать, что время лечит,

Оно не лечит – оно калечит,

И всё проходит вместе с ним.

В июле следующего года (1996) в Лондоне (Iverna Gardens, Kensington) в присутствии моего брата меня крестили в армянской церкви Святого Саркиса. Я удостоилась чести быть крёстной дочерью Оливера и Фиби.

В 1997-ом году, найдя новую работу, я переехала из Бостона в Нью-Йорк.

В 1998-ом году я вышла замуж за Метью, который после одиннадцати лет весьма формального знакомства случайно лишился своего равнодушия ко мне.