«Разве проблемы, свойственные авторитарным обществам, не встречаются в демократических государствах? Разве правительство Китая менее успешно добивается поставленных целей, чем власти западных стран, таких как Финляндия? – задает вопрос Чэнь, и сама же отвечает: – Не факт, что китайский режим менее эффективен, чем демократия. Некоторые эксперты полагают, что китайская практика назначения высших руководителей способствует развитию их лидерских качеств. В Китае политики растут за счет своих заслуг, и это небыстрый процесс. И это одно из ключевых отличий от западной демократии, где политики разбрасываются предвыборными обещаниями, а после победы думают только о следующей кампании».
Чэнь, будучи родом из Тайваня, говорит, что у каждой страны есть свои сильные и слабые стороны. Например, Финляндия обходит Китай в области защиты природы, зато китайская бюрократическая машина работает куда быстрее, когда речь идет, к примеру, о получении различных разрешений.
Щупальца китайской компартии дотягиваются до всех сфер жизни, и бизнес не стал исключением. Они даже проникли в западные компании, работающие на китайском рынке.
Разумеется, все высшее руководство государственных компаний состоит из партийцев. Главы крупнейших фирм относятся к коммунистической элите и заседают в важнейших партийных органах. Об особом статусе этих людей – а их порядка трехсот – можно догадаться по красному телефону на рабочем столе. По крайней мере так было лет десять назад, когда Ричард МакГрегор написал свою книгу «Партия». По красному телефону можно было дозвониться только на другой такой же – это было элитарное средство связи. Частенько эти телефоны трезвонили по частным поводам – к примеру, один член «клуба» просил другого пристроить на работу родственника. Возможно, в наш дни эту функцию выполняют красные мобильные телефоны.
Когда в 1990-е годы китайские власти выпустили государственные предприятия на биржу и стали продавать акции за рубеж, они всеми силами старались скрыть, что советы директоров этих компаний на самом деле ничего не решали. Все руководство было сосредоточено в руках партии, которая оставалась в тени, имея в коммерческих структурах свои ячейки. Сейчас коммунисты стоят не только за госкомпаниями: частная, казалось бы, фирма на поверку может оказаться в государственном владении, получать финансирование от властей или же просто состоять с ними в тесной связи.
Кроме того, Китай хочет контролировать действующие на его территории частные предприятия и зарубежные компании. В них тоже создаются партийные ячейки, и МакГрегор считает, что фирмам это идет на пользу: так руководству легче поддерживать связь с партийными шишками. Эти ячейки – словно группы быстрого реагирования, которые при необходимости можно экстренно мобилизовать. Так компартия заботится о том, чтобы и в нынешних реалиях иметь своих людей во всех слоях китайского общества. Осенью 2017 года информагентство «Рейтер» сообщило, что Китай стал давить на западные компании, чтобы те допустили партийцев к ключевым постам. Бизнес был возмущен и напуган.
Единственное легальное профсоюзное движение в стране, Всекитайская федерация профсоюзов, – своего рода глаза и уши партии, следящие за словами и поступками трудящихся. Как правило, эта организация препятствует забастовкам и митингам против работодателей, если партия не решит иначе. Так что первоочередная задача профсоюзного движения в Китае – не защита прав работников, а соблюдение интересов партии и поддержание рабочего процесса. Зачастую работодатель даже сам назначает председателя местного профсоюза. Партия и бизнес в Китае дружно противостоят самоорганизации трудящихся, и новому бизнесу это на руку.
Вообще партия с радостью раскрывает свои объятия большим боссам из сектора частной промышленности и торговли: коммунисты стали принимать бизнесменов в свои ряды еще в начале 1990-х. Партия претерпела значительные изменения: если раньше ее членами становились рабочие и крестьяне, то теперь к ним добавились коммерсанты и молодые интеллектуалы. Так что о партии трудящихся сейчас уже не может быть и речи. По оценке The New York Times, порядка 20 % депутатов Всекитайского собрания народных представителей так или иначе связаны с бизнесом. Членство в партии привлекательно еще и тем, что помогает наладить выгодные связи и гарантирует продвижение по карьерной лестнице. Помимо этого, партбилет – необходимое условие для получения ряда чиновничьих постов. Многие чиновники были богаты, несмотря на скромную зарплату, особенно до начала антикоррупционной кампании.
Рядовой китайский сотрудник с партбилетом может стать «засланным казачком» в какой-нибудь западной фирме. О своей тайной миссии он обычно не распространяется. Один финн, отвечавший в своей компании за подбор китайского персонала, рассказывал мне, что первым делом всегда стремился вычислить засланца, после чего именно ему раньше других рассказывал все новости, предназначенные персоналу. Таким образом сведения попадали на стол партийным начальникам без искажений. В свою очередь, шпион, польщенный особым отношением, заботился о том, чтобы остальные китайские сотрудники с энтузиазмом принимали все нововведения.
«Финны часто считают, что китайская политическая система может добиться любой поставленной цели», – говорит профессор Матти Нойонен. По его словам, китайским всемогуществом восхищаются в основном мужчины в возрасте, которые до сотрудничества с китайцами долго работали в сфере политики, экономики или управления.
«В Финляндии они всю жизнь пытались чего-то достичь, но им приходилось нелегко в условиях демократии и конкуренции. В Китае же за короткий срок можно добиться видимых результатов – скажем, проложить новую линию метро или застроить целый район», – говорит Нойонен.
Те, кто восхищаются эффективностью китайской политической системы, зачастую не осознают, какую цену платят за нее простые граждане и природа. Ну или просто не задумываются об этом.
К тому же эта система не всесильна, даже у нее есть свои ограничения. Необычную роль играет общественное мнение: коммунистическая партия с успехом заглушает голоса, критикующие власть, однако во многих вопросах к гражданам прислушиваются. В Китае говорят, что западным политикам приходится бороться за доверие раз в несколько лет, на выборах, а в Китае эта борьба идет ежедневно. Для однопартийной системы это заявление звучит чересчур лестно, но доля правды в нем есть.
«Любая власть интересуется настроениями граждан. Иногда при отсутствии выборов общественное мнение требует еще более пристального изучения во избежание неприятных сюрпризов», – говорит Микаэль Маттлин.
В наши дни отличным барометром для партии служат социальные сети. И все же в каждом квартале по-прежнему есть свои блюстители нравов, чаще всего это пожилые женщины, которые бдительно следят за соседями и доносят наверх, чем живут и дышат горожане. Несмотря на то, что в Китае неохотно публикуют результаты социологических опросов, данных об общественном мнении накапливается много. Просто доступ к этой информации есть только у партии. Один из секретов столь долгого пребывания коммунистов у власти состоит в том, что лидеры всегда знают больше остальных.
Помимо партийных исследовательских институтов к различным проектам привлекаются и академические круги. Так, профессор Нойонен, работая в Университете Тунцзи в Шанхае, заметил, что его китайские коллеги занимаются полевыми исследованиями, выясняя отношение граждан к коррупции. Нойонен хотел попасть на заключительный семинар и услышать результаты опросов, однако его туда не пустили как иностранца. Итоги исследования, конечно, не были нигде опубликованы. Эта тема была бы особенно интересна, поскольку антикоррупционная кампания – одно из наиболее значимых и заметных достижений партии, и народ, очевидно, ей доволен.
То, что власть прислушивается к гражданам и, пожалуй, даже побаивается их, проявляется в нерешительности по некоторым вопросам. Например, коммунисты уже давно откладывают введение налога на недвижимость, хотя взвинченному рынку это пошло бы на благо – налог снизил бы интерес к покупке инвестиционных квартир. Проблема в том, что это коснулось бы и простых владельцев жилья, а их в Китае много. В этом отношении Китай похож на Финляндию – собственное жилье ценится и считается признаком состоятельности. В обеих странах власти боятся гнева собственников.
Некоторые решения могут пересмотреть, если они чересчур раздражают народ. Например, в Пекине ввели штраф за проезд перекрестка на желтый свет. Правило возмутило столичных жителей, и всего через несколько дней его отменили.
Очевидно, что партия более внимательно относится к проблемам среднего класса в крупных городах. Самую большую угрозу власти могли бы представлять именно образованные горожане, если бы обернулись против коммунистов. Они знают, как организовать протест и заявить о себе, и к тому же они живут в крупных городах по соседству с властями. Нищим крестьянам из глубинки, которые требуют возмещения за конфискованные земли и разрушенные дома, редко удается добиться справедливости.
У партии и правительства есть еще одна серьезная проблема: в стране существует около тридцати административных единиц провинциального уровня. В отличие от США, Китай – не федерация, однако власти на местах все равно могут противиться законам и указам центральных властей. Несмотря на законодательные запреты, местные политики позволяют заводам загрязнять атмосферу, раздают большие кредиты, завышают статистику и кладут в свой карман пособия для обычных граждан. Партия, к примеру, никак не может заставить провинции всерьез заняться защитой окружающей среды.