«В некотором смысле китайская экономика гораздо свободнее, нежели во многих других странах. Это голубая мечта любого бизнесмена, практически хищнический капитализм. Китай сосредоточен на экономическом росте, и препятствий этому практически нет. Профсоюзное движение фактически под запретом, деятельность общественных организаций ограничена, а экологические нормы весьма условны», – утверждает Нойонен.

Профессор-китаист из Хельсинкского университета Микаэль Маттлин считает, что в некоторых отраслях Китай полностью придерживается рыночной экономики. В качестве примера он приводит китайские города, где многие фирмы производят какой-то конкретный товар: одни – обувь, другие – елочные игрушки, третьи – запчасти для электроники. Так, в городе Датан производится треть носков в мире, бесчисленные частные компании здесь отчаянно конкурируют друг с другом.

«Уровень развития рыночной экономики в этих городах практически беспрецедентный», – говорит Маттлин.

Свободная конкуренция – основной принцип рыночной экономики: тот, кто эффективнее других организовал производство, может продавать свой товар по самой низкой цене. Однако далее и Нойонен, и Маттлин делают большую оговорку.

«В стратегических отраслях экономики ситуация в корне отличается. Эти сферы остаются под контролем государства в лице госкомпаний», – отмечает Маттлин.

По его оценкам, государство контролирует примерно треть всей экономики, этого достаточно для удержания власти. Госкомпании управляют нефтяной сферой, энергетикой, телекоммуникациями, оборонной промышленностью, воздушными перевозками и банковским сектором. Вся земля тоже принадлежит государству. Таким образом, в его руках сосредоточена инфраструктура и основные общественные функции. При отсутствии конкуренции в этих сферах легко извлекать огромную прибыль: нефть, электроэнергия и банковские услуги востребованы всегда. С другой стороны, крупные государственные компании конкурируют между собой и многие из них погрязли в долгах – гигантские корпорации под контролем государства не очень эффективны в финансовом плане. Кроме того, они вынуждены исполнять распоряжения правительства, будь то проект жилой застройки или гуманитарная помощь голодающим в Африке. Коммунистическая партия не стесняется использовать бизнес в собственных целях.

По закону предпочтение в Китае отдается отечественным компаниям, а многие публичные тендеры и вовсе недоступны для иностранцев. Таким образом, китайская экономика по-прежнему остается закрытой, что зачастую вызывает негодование западных бизнесменов и избирателей. Трудно отстаивать интересы свободного рынка, если один из ключевых игроков играет по своим правилам. Отчасти именно это стало причиной торговой войны, которую США объявили Китаю летом 2018 года.

Жесткий контроль властей над экономикой и ее плановый характер порой удивляют западных наблюдателей. Так, в последние годы в Китае было построено слишком много жилья – ведь считается, что строительство поддерживает экономику на плаву. Партия сказала: надо! И в Китае выросли целые районы без единого жителя – те самые «города-призраки», о которых много писали западные СМИ.

Но не все эти города остаются пустовать. Как пишет в своей книге «Китайские города-призраки» (Ghost Cities of China) журналист Уэйд Шепард, сперва государство организует застройку, затем какое-то время город пустует, но вскоре туда переносят вузы и офисы государственных учреждений. Кварталы заселяют студенты и офисные работники, открываются киоски и магазины. И вот уже в городе-призраке кипит жизнь. Даже район небоскребов Пудун, гордость Шанхая, некогда пустовал, но после того как городские власти распорядились перенести сюда банковские конторы, квартал расцвел. Разумеется, есть в Китае и настоящие города-призраки, где не встретишь ни одной живой души.

Какое самое распространенное финское заблуждение о Китае? Этот вопрос я задала Ээве Эронен, журналистке, специализирующейся на китайской экономике. Дело было в 2017 году на книжной ярмарке в Хельсинки – как раз вышла ее книга «Шаги гиганта – путешествие вглубь промышленного Китая». В ней доступным языком описаны принципы работы китайской экономики и опыт рядовых граждан в покупке собственного жилья и финансовых инвестициях.

Над ответом Эронен не раздумывала: финны считают, что Китай – бедная страна.

Причем опиралась она не на статистику, а на ощущения: два года Эронен изучала китайскую экономику в шанхайском Университете Фудань и работала экономическим обозревателем. Из Финляндии к ней часто приезжали гости – журналисты, фермеры, ученые и врачи, горожане и провинциалы. У каждого их было свое представление о Шанхае, но ни одно из них не совпало с реальностью. Из окон открывался вид на небоскребы, заслоняющие горизонт. В центре пестрели бутики всемирно известных брендов, таких как Louis Vuitton и Prada. Одна из подруг Эронен была потрясена тем, что даже на Манхэттене меньше магазинов Apple, чем в центре Шанхая.

«Можно не бояться, что кто-то украдет твой смартфон – твоя модель все равно древнее, чем у любого парнишки в шанхайском метро», – смеялась Эронен.

Несмотря на то, что Пекин – столица Китая, Шанхай многим кажется красивее, ярче и величественнее, а его жители – моднее столичных. Но даже в Пекине я ощущала оторопь своих финских гостей. Из наших окон открывался вид на причудливые небоскребы, которые по ночам светились множеством огней. Помпезное здание Центрального телевидения Китая на двух опорах местные прозвали «подштанниками». 330-метровая башня Китайского всемирного торгового центра считалась тогда высочайшем строением Пекина. Во дворе нашего дома были припаркованы многочисленные новенькие «теслы» – правда, мы жили в одном из самых состоятельных районов китайской столицы.

У мифа о бедности Китая есть несколько возможных причин. В конце 1970-х годов в стране стали проводиться реформы, в результате которых китайская экономика начала развиваться быстрее, чем в любой другой стране мира. Китай богатеет так стремительно, что Запад просто не успевает опомниться. ВВП страны растет в среднем на 10 % в год, и вот уже 800 миллионов граждан вышли из-за черты бедности благодаря стараниям правительства. 800 миллионов! Поразительное достижение. Или нет? Вернемся к этой цифре чуть позже.

Еще одна возможная причина – фото в западной прессе, изобилующие традиционными клише. Многие финские издания просили меня снабжать материалы фотографиями старых полуразвалившихся кварталов Пекина, причем желательно, чтобы в кадр попал ржавый велосипед или красный бумажный фонарик. Как иначе читатель с первого взгляда поймет, что речь о Китае? Так мы вносим свою лепту в укрепление стереотипов.

С другой стороны, представления о китайской бедности возникли не на пустом месте. В Китае, особенно в западной его части, можно найти множество нищих деревень. Трудно поверить, что блестящий Шанхай и эти жалкие поселки находятся в одной стране.

Эронен вспоминает собственное изумление от первого визита в Шанхай в 2014 году: мегаполис разительно отличался от глухой провинции, где грунтовые дороги были сплошь в ямах и выбоинах, а стены домов сложены из камней. В Шанхае можно было сесть в модном кафе, причем не только в «Старбаксе», поесть настоящих французских круассанов и наблюдать за стильно одетыми горожанами.

«Скажу иначе: люди на Западе думают, уровень жизни китайцев в целом ниже европейского. Но это не так, хотя бедность, конечно, присутствует. Даже в Шанхае есть нищие районы».

Можно ли в таком случае считать Китай однозначно бедным или богатым?