Аддисон остановился уже в дверях – подавленный, растерянный.

– Да что вы, Аддисон, веселее. Мы теряем время.

– Да, да.

Рольф порылся в шкафах, отыскал толстую книгу, взгромоздил ее на столе и начал листать. Уот видел, как дрожали его пальцы. Страницы испуганно разлетались, беспорядочно порхали и нескоро тюремщик подал голос.

– Как вы сказали, ваша светлось?

– Сэмюэль Хогарт.

– Да, есть запись. Вот она. «Сэмюэль Хогарт. Приговорен к двадцати годам тюрьмы. В результате болезни умер в тюремной камере 19 января 163. года, что подтверждено и засвидетельствовано тюремным лекарем».

Аддисон закончил фразу и быстро поднял глаза на своего собеседника, чтобы увидеть его реакцию.

Бывают в жизни случаи, когда одновременно ты и охотник и жертва. К примеру, крадутся в темноте двое, наталкиваются друг на дружку, и, испугавшись, разбегаются. Пусть это не самый удачный пример, но нечто подобное произошло и сейчас. Уот от неожиданности не мог скрыть удивления, начальник же тюрьмы расценил это по-своему. Не занимайся Рольф неблаговидными делами, ему при всей его трусости нечего было бы бояться. Пожалуйста, вот записи, вот само тюремное хозяйство, извольте убедиться. Если что не так, не взыщите: стараюсь, чего-то не успеваю сделать. В данной же ситуации Рольф только и думал: а не раскрылись ли его темные дела, а не связан ли этот визит с расследованием его, Аддисона, деятельности? Заранее сознавая себя виновным, он любое действие со стороны гостя расценивал как свое поражение. Отреагируй сейчас гость спокойно на его информацию, все было бы нормально. Задан вопрос, дан ответ. Умер узник. Какие претензии? От болезни ведь умер. Он, начальник тюрьмы, здесь ни при чем. Многие болеют, умирают.

Округленные от удивления глаза гостя и его взгляд столь пронзительный, что от него, казалось, невозможно скрыться нигде, красноречиво свидетельствовали, что гостю известна истина, что уличил его, Аддисона, во лжи.

– Однако!

Уот в это время еще не осознавал, нить какой аферы ему удалось только что поймать, но уже начинал догадываться, что стал свидетелем и участником какой-то тайны, которая, возможно, и объяснит столь странное поведение и растерянность начальника тюрьмы. Уот сразу и сам растерялся. Но это длилось лишь мгновенье. Через минуту он уже знал, как ему действовать.

– Та-а-ак. Продолжим. Уолтер Берлоу. Читайте дальше свои записи, почему вы смутились? Я слушаю. Итак, Уолтер Берлоу.

Рольф как-то жалко и беспомощно взглянул на гостя, с трудом оторвал от него взгляд, полистал страницы, и через некоторое время прочел, на этот раз не так твердо и быстро:

– «Уолтер Берлоу. Приговорен к смертной казни 10 ноября 163. года. Приговор приведен в исполнение 2 февраля 163. года. Тело предано земле…»

На Аддисона жалко было смотреть. Он с таким виноватым видом поднимал голову, так боялся взглянуть в глаза человека, от которого, как ему казалось, зависит отныне его судьба, что гостю и говорить ничего не нужно было. Казалось, еще мгновение, и Рольф сам бросится на колени со словами мольбы.

Уот ликовал, празднуя в душе победу. Но это была не столько его победа, сколько поражение Рольфа, который сам выдал себя с головой. Уоту же, понявшему, что сейчас можно брать Аддисона голыми руками, было бы непростительно не воспользоваться этими благоприятными обстоятельствами. И роль свою он исполнил до конца.

Многозначительно прокашлявшись, тоном как бы подытоживающим разговор, гость сказал:

– Ну что же, Аддисон, надеюсь, вы понимаете, что жизнь ваша всецело зависит от меня. Если вы правдиво во всем покаетесь и честно все поведаете мне, я, может быть, смогу смягчить гнев и пересмотреть отношение к вам. В противном же случае одного моего слова достаточно Карлу, чтобы ваша голова покатилась или же вас посадили в одну из камер вашей же тюрьмы, к самым отъявленным негодяям, которые не упустят возможности поквитаться за прежние обиды.

Случилось то, чего и ожидал Уот. Аддисон рухнул на колени перед ним, лихорадочно причитая: