Скромное ремесло цирюльника помогло Томасу Сесилу не только сводить концы с концами, что было более характерно для его коллег, но и относительно процветать. Правда, была и у него вначале черная полоса. Хорошо помнится убогое, полуголод-ное детство, оно дало ему хороший опыт карманных и прочих краж, которые, как он тогда полагал, станут основным занятием его жизни. Вместе со своими дальними родственниками братьями Джоном и Робертом Гоббсами заставляли они чертыхаться от досады не одного торговца или лавочника. Были и неудачи, когда поймаешься «на горячем». Однако дальше хорошо отстеганного зада дело не доходило, и это при всех вытекающих отсюда неудобствах радовало неудачливых воришек. Порка, справедливо они считали, не самое худшее из зол. Уже тогда мальцы были наслышаны о незавидной участи узников тюрем, радовались, что эта чаша миновала их.

Повзрослев, родственники еще некоторое время, скорее по привычке, продолжали заниматься прежним, но со временем их пути разошлись. Старшего из братьев сильно влекло море, он нанялся на судно, отправляющееся с грузом кож в европейский порт. Дальше связь с Робертом прервалась. С Джоном Сесил еще предпринял несколько набегов на «толстосумов». Однажды Томас, спрятавшись за углом торговой палатки, наблюдал, как замешкавшегося Джона схватили под руки дюжие мужики и, хорошенько избив, куда-то поволокли. После этого Джон бесследно исчез. Сесил предполагал, что удача, чего они побаивались, все же изменила его родственнику и компаньону.

Смирившись с этой, он надеялся, временной, утратой, Томас сначала было продолжил, уже в одиночку, прежнее занятие, но как-то раз лишь чудом спасшись от справедливого наказания, вспомнил о жалкой участи, которую влачил в это время за решеткой Джон, ужаснулся мысли, что сам только что едва не обрек себя на подобное, и благоразумно решил если не окончательно порвать, то хотя бы повременить с прежним занятием, и испытать себя на каком-нибудь другом поприще.

Слово «каком-нибудь», произнесенное случайно, без какого-либо умысла, оказалось тем не менее пророческим. В какой только роли не пришлось испытать себя Сесилу! Мостильщиком улиц, каменотесом, кожевником, красильщиком, кузнецом, и отовсюду, не проявив усердия, а то и просто завалив дело, был с позором изгнан. Правда, некоторые ремесла, типа каменотеса или кузнеца, он бросил сам, поскольку уж больно тяжелы казались они ему с непривычки.

Оставшись на некоторое время не у дел, он был в раздумии: как же поступить? Средств к существованию не оставалось, и нужно было принимать какое-то решение. Голод в таких случаях не позволяет бесконечно долго предаваться размышлениям. Как поступить?

Вот в такое неопределенное время Сесил, засидевшись однажды допоздна в одной из таверн и молчаливо прихлестывая самое дешевое из вин, думал о чем-то своем, как вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече. Он с раздражением оглянулся, чтобы посмотреть, кто посмел нарушить его блаженный покой, прервать ход его размышлений. Но тут же сердитое выражение его лица сменила гримаса восторга.

– Роберт! – только и смог выдавить из себя, да бросился в объятия своего родственника.

Долго еще сидели они одиноко за одним из столиков таверны, много вина был выпито, много слов сказано. Томас поведал о своих злоключениях, посетовал на судьбу и завершил рассказ тем, что вот теперь не знает, как быть дальше, что предпринять в незавидной ситуации, в которой он сейчас оказался.

Роберт рассмеялся и похлопал своего собеседника по плечу:

– Неисповедимы пути господни! Несколько лет назад и я вот так, как ты ныне, сидел в этой же норе, да, да, уж не помню, за этим ли столом, и так же проклинал свою судьбинушку, которая, увы, была не очень-то благосклонна ко мне. Правда, случались и удачи, но закончилось тем, что я без гинеи в кармане оказался едва ли не на помойке. Безумно тосковал по морю, что предало меня, но я рад был бы всецело вновь отдаться ему, лишь бы только подвернулась такая возможность. И она подвернулась, дружище Томас.

И Роберт Гоббс поведал своему собеседнику о том, о чем вы уже знаете. Услышав о Джоне, Томас порадовался за него, ведь какая удача, что судьба свела его с таким богачом! Молодчина Джон, что не забыл и о брате, свел своего хозяина с ним. А Роберт продолжал увлеченно рассказывать об удивительно удачной для них всех сделке, благодаря которой он снова вернулся в море.

Долго Роберт не мог выговориться, страстно горели глаза слушателя, который весь обратился в слух, это возбуждало еще больший азарт в рассказчике, и он снова и снова принимался хвалиться своими победами в морских баталиях.

На столе догорела очередная свеча, и после окрика Роберта тут же была заменена новой.

– Теперь на мне, сам видишь, дорогой костюм, карманы полны золота, – и Роберт весело хлопнул себя по бокам, послышался звон монет. – Не удивляйся, что я при таком достатке появился в столь невзрачном месте. Просто решил отдать долги, ведь эти люди меня в свое время не отправили на тот свет, хотя мне и нечем было заплатить за кусок солонины да стакан рома. Теперь же плачу золотом. Видишь, вместо масляной курилки в порыве щедрости осчастливили. Почет, понимаешь, и уважение.

Гоббс позволил себе сострить. Ухмыльнувшись, он слегка потянулся и захрустел пальцами.

– Ну, а теперь о главном. То, что я ссужу тебя деньгами, это, конечно, не вопрос. Я хотел…

– Роберт! Ты мой спаситель!

– Да будет тебе! Вспомни былое! Сколько вместе пришлось нам в передрягах разных побывать. Ну да ладно. Мечтаю, чтобы ты не утешился малым. Скажи прямо: пропить за несколько дней деньги, что я тебе дам, и снова скитаться голодным под стенами этой таверны – это проще всего, и мысли заняты будут опять лишь куском хлеба. Не хотелось бы мне…

– Да что ты, Роберт! Да я…