Последние сомнения относительно персонального состава «неизвестных жертвователей» и происхождения их средств развеивает обнаруженный нами среди бумаг Маклакова в Русском архиве в Лидсе сертификат о регистрации Общества помощи русским беженцам. Общество было зарегистрировано 25 января 1956 года в штате Делавэр, США, при посредстве юридической фирмы братьев Кудерт, услугами которой многие годы пользовался Бахметев. Целью общества была заявлена помощь детям, инвалидам и престарелым из числа русских беженцев. В состав корпорации вошли Маклаков (президент), Никольский, Новицкий, Я. Л. Рубинштейн, Б. К. Сувчинский (секретарь) и А. А. Титов.
Это была новая форма хранения остатков казенных денег. Хранители были людьми далеко не юными; они хотели «институционализировать» распределение средств и застраховать их от всякого рода случайностей. Среди них уже не было Густава Нобеля, скончавшегося в 1955 году.
Новые лица, привлеченные Маклаковым к делу хранения казенных средств, конечно, не были случайными. Адвокат Яков Львович Рубинштейн был членом правления и юрисконсультом Эмигрантского комитета в Париже, во второй половине 1930-х годов он входил в состав административного совета Нансеновского офиса по делам беженцев при Лиге Наций, де-факто являлся представителем российской эмиграции в Женеве. Александр Андреевич Титов — ученый-химик и крупный предприниматель, владелец химико-фармацевтической фирмы «Биотерапия» в Париже (что не мешало ему принадлежать к партии народных социалистов), товарищ министра продовольствия Временного правительства — в эмиграции среди прочего был председателем ревизионной комиссии Земгора. Борис Корнилиевич Сувчинский был профессиональным финансистом, в 1920 году — директором Кредитной канцелярии во врангелевском правительстве. В эмиграции служил некоторое время помощником Главноуполномоченного по финансово-экономическим делам. Все они в момент регистрации Общества перешагнули 75-летний рубеж.
Смета на 1956 год подавалась еще «неизвестным жертвователям», дальнейшие переводы денег шли уже со счета Общества помощи русским беженцам.
Кроме регулярных субсидий общественным организациям Маклаков выделял разовую помощь отдельным учреждениям и людям. Так, через Красный Крест «жертвователи» «поручили» передать для детского дома «Алуэтт» в коммуне Лезен (Швейцария) 1500 швейцарских фр. (около 290 долл.) на устройство отопления.
С просьбой выделить деньги на ремонт имения в Монжероне (17 км от Парижа), купленного под детский дом, к нему обратились видная деятельница Центра помощи Л. Л. Гарганова (в замужестве Дагьяр) и председатель центра С. М. Зернова, поясняя в письме на имя Маклакова, что, если удастся провести необходимые работы, дом сможет содержать до 120 детей.
Кроме поддержки эмигрантских организаций Маклаков оказывал и индивидуальную помощь. Какой-либо системы в такой помощи не было, поддержка оказывалась по его личному усмотрению. Так, летом 1954 года он прислал Е. Д. Кусковой, своей многолетней корреспондентке, обосновавшейся после различных мытарств вместе с мужем С. Н. Прокоповичем (в 1954 году уже смертельно больным) в Женеве, «из каких-то „остатних фондов“ — 500 швейцарских франков».
Видимо, последнее ассигнование, утвержденное Маклаковым, было адресовано Объединению сестер милосердия Российского общества Красного Креста на ремонт помещения, в которое перебирались шестеро сестер из прежнего здания, откуда их выселяли по суду. Объединению требовалось 400 тыс. фр.: 250 тыс. на ремонт и 150 тыс. — на покрытие издержек по судебным процессам. Уже через пять дней после получения письма с соответствующей просьбой Маклаков сообщал, что необходимую сумму в 400 000 фр. Романовой передаст А. А. Никольский.
Вряд ли получатели субсидий из маклаковских «остатних фондов» подозревали, что их первоисточник — золотые слитки, некогда хранившиеся в подвалах Госбанка далекого сибирского города.
Никольский, перебравшийся в Швейцарию, регулярно привозил Маклакову деньги на содержание эмигрантского офиса и другие нужды. Последнее упоминание о получении Маклаковым 200 тыс. фр. (около 570 долл.) относится к марту 1957 года.
15 июля того же 1957 года «Парижский губернатор» скончался на 89-м году жизни.
Нам неизвестен точный размер казенных сумм, остававшихся на хранении у Никольского. Несомненно, однако, что эти средства были незначительны и, столь же несомненно, израсходованы на нужды русской эмиграции. Неизвестно, на какой срок удалось Никольскому растянуть остатки средств. Ясно одно: к концу 1950-х от денег, вырученных некогда за «колчаковское золото», ничего не осталось.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Полагаю, что «незавершенную главу» в истории русской Гражданской войны следует считать дописанной, а загадку «золота Колчака», волновавшую современников и потомков на протяжении почти восьмидесяти лет, более не существующей. Каковы уроки драматической истории «колчаковского золота», а также истории заграничного финансирования антибольшевистского движения?
Анализируя задним числом финансовую политику колчаковского правительства и пытаясь объяснить причины его катастрофы, А. А. Никольский, со свойственным некоторым финансистам «монетарным фетишизмом», усматривал эти причины в нехватке финансовых ресурсов, в недостаточно решительном отношении к золоту. Главную ответственность он возлагал на политиков, не сумевших подняться над местными интересами и не проявивших необходимой решительности:
Можно — и должно — было давать больше валюты Югу и Северу России, всем Правительствам, которые так же, как и мы боролись во имя той же цели — освобождения России от ига Коммунистического Интернационала.
Можно — и должно — было пожертвовать частью золота для обеспечения хотя бы сносных условий существования для военнослужащих, для поднятия курса рубля, для улучшения жизни населения, для пропаганды среди красных.
Финансист был, очевидно, прав, но лишь отчасти. Причины поражения Белого движения вообще и Колчака в частности лежали гораздо глубже. Они не сводились к неумению наладить взаимодействие с другими антибольшевистскими силами или создать эффективную систему снабжения. Дело было в непонимании противниками большевиков природы Гражданской войны, в неумении противопоставить большевистской пропаганде сколь-нибудь привлекательную идеологию. Белые проиграли не только сражение за территорию и золотой запас, они не сумели выиграть битву за умы и души людей.
Один из российских дипломатов, перефразируя Талейрана, в 1920 году писал, что со штыками нельзя воевать идеями. Однако и от «штыков», за которыми нет идей, в конечном счете мало проку. Во всяком случае, когда речь идет о Гражданской войне.
Лидеры белых оказались заложниками своих представлений, с одной стороны, и международной конъюнктуры — с другой. Адмирал Колчак считал золотой запас достоянием российского государства и полагал, что его правительство не имеет права им распоряжаться. Когда решение о продаже золота под влиянием неблагоприятных внешних условий и угрозы прекращения помощи со стороны союзников было принято, оказалось, что исполнить его не так просто. Иностранные банки без разрешения правительств своих стран не решались покупать золото, составлявшее часть российского золотого запаса, а те, в свою очередь, не решались дать санкцию на покупку казенного золота у непризнанной российской власти.