Однако «выжать» армию и преодолеть нерациональное расходование столь дорого достававшегося снабжения так и не удалось.
В конце июля — начале августа 1919 года в Омске состоялось совместное совещание Российского правительства и представителей союзников по вопросу об оказании материальной помощи «белой Сибири»; перед участниками выступил британский генерал Нокс. Участвовавший в совещании Будберг свидетельствовал: Нокс высказался очень резко, что, собственно, нам не стоит помогать, так как у нас нет никакой организации и большая часть оказываемой нам материальной помощи делается в конце концов достоянием красных. Нокс очень обижен, что после разгрома Каппелевского корпуса, одетого в новое с иголочки английское обмундирование и снаряжение, перешедшее к красным, тупоумные омские зубоскалы стали называть его интендантом красной армии и сочинили пасквильную грамоту на его имя от Троцкого с благодарностью за хорошее снабжение.
Другой участник совещания, американский инженер полковник Дж. Эмерсон, указывал на «отсутствие какой-либо нужды русских железных дорог в материалах. Они валяются, сказал он, на станциях и по путям. Вместо того чтобы провозить из-за границы, лучше все собрать и приспособить механические мастерские для переработки».
Неудивительно, что союзники не обольщались в отношении перспектив правительства Колчака.
После мировой войны спрос на оружие и боеприпасы резко упал, и американская администрация поставляла Омскому правительству винтовки и патроны по себестоимости, а именно по 25 долл, за винтовку и по 36 долл, за тысячу патронов. Значительную проблему представляла собой закупка обмундирования. Американское Военное министерство было обязано продавать его по максимально выгодной цене, то есть «на рынке», причем преимущественно американским потребителям. Угет и товарищ министра снабжения и продовольствия И. Г. Знаменский, командированный в США, договорились было о приобретении обмундирования и белья на 4,5 млн долл, через Союз сибирских маслодельных артелей с внесением задатка в размере 10 %. Однако в итоге эта комбинация успехом не увенчалась. Военный министр Ньютон Бейкер уведомил Угета, что новые шерстяные вещи будут распроданы в Америке и он не может передать их посольству, однако готов уступить по сходной цене ношеное шерстяное белье.
В Омске периодически рассчитывали на приобретение современного вооружения, способного обеспечить перелом в ходе военных действий. В сентябре 1919 года генерал Д. Г. Щербачев сообщал из Парижа Колчаку, что американское Военное министерство хочет продать оптом в руки какого-либо правительства находящиеся во Франции американские автомобили, танки, тракторы с большим запасом горючего и запасных частей. Верховный правитель наложил резолюцию: «Танки приобрести какой угодно ценой и в кратчайший срок, 15/IX-19 г.». Пыл парижан остудил Новицкий, сообщив, что валюты остро не хватает, поэтому, во-первых, надо озаботиться продажей всего ненужного в предлагаемой партии, во-вторых, подобная сделка может осуществиться только с одобрения американского правительства, которое отнюдь не гарантировано.
Изменил свое решение и Колчак. Новицкий сообщал в конце октября 1919 года: «…ныне по докладе Верховному Правителю от 23 сего октября о предстоящих платежах в иностранной валюте Верховному Правителю угодно было против пункта о приобретении указанного имущества положить следующую резолюцию: „Не допускаю расхода валюты на это имущество. Войти в сношение с Правительством Соединенных] Штатов для получения в кредит"4».
Понятно, что практическое значение имела только первая часть резолюции.
Нехватка валюты не позволила не только приобрести танки, но и получить подкрепление в лице английских офицеров-добровольцев. Британские то ли энтузиасты борьбы против большевиков, то ли искатели приключений неоднократно обращались к российскому поверенному в делах в Лондоне К. Д. Набокову с просьбой принять их на службу в действующие русские армии. Ценность этого предложения заключалась в том, что среди офицеров преобладали летчики. Набоков полагал, что отказ добровольцам в приеме на службу был бы нежелателен, и настаивал на предоставлении им финансовых гарантий. «Ввиду того, что принятие на службу связано не только с необходимостью непосредственных расходов на обмундирование, жалованье и проездные, но и с нравственным обязательством уплаты пенсии на случай расчета или увечья — ходатайствую о принципиальных указаниях, а также об отзыве, можно ли в случае принципиального согласия на принятие таких добровольцев на службу надеяться получить необходимый кредит», — телеграфировал он в Омск.
С «необходимым кредитом» дело как раз обстояло неважно. К тому же в сентябре 1919 года строптивый Набоков был отрешен Сазоновым от должности и отправлен на аналогичный пост в Норвегию.
Несмотря на требование Верховного правителя расходовать валюту только на снабжение армии, Угет подготовил записку с предложением пожертвовать еще одной частью золотого запаса для нормализации жизни тыла. По-видимому, записка предназначалась для самого Колчака, поскольку написана в несвойственном Угету возвышенном стиле: «Солдаты Русской армии с полной готовностью пойдут на высшие подвиги и жертвы, если будут сколько-нибудь уверены в том, что их семьи обеспечены хотя бы элементарными предметами домашнего обихода. Мысль воина не будет отвлекаться тогда от повседневной заботы о своих близких, а сосредоточится на доблестном выполнении своего долга». Угет указывал, что надежды восстановить денежное обращение после освобождения России от большевиков на основе золотого обеспечения беспочвенны, учитывая находящееся в обращении количество бумажных денежных знаков.
Приобретение же, за счет части наличного золотого запаса, необходимейших предметов домашнего обихода и элементарных орудий производства до некоторой степени будет способствовать восстановлению экономической жизни страны и трудоспособности русского народа, что неизбежно предохранит народное хозяйство от окончательного развала и, в свою очередь, поможет началу производства ценностей. За счет вновь создаваемых благ постепенно восстановится золотой запас и укрепится денежная система. В национальном движении народные массы не будут тогда видеть одни лишь малодоступные для их сознания высокие идеалы, оно станет ближе им, сделается неотделимой частью Русского народа и, будучи осознано им, неминуемо поведет к упрочению Государственной Власти по всей Российской территории.
Угет полагал, что другого выхода нет и предлагаемая им «крайне болезненная мера… лишь одна еще сколько-нибудь в состоянии предупредить окончательную национальную катастрофу». Записка датирована 17 декабря 1919 года, на ней его же рукой надписано: «Проект телеграммы, которая не была отправлена ввиду событий в Сибири».
Катастрофа, о которой предупреждал Угет и приближение которой ни для кого не было секретом, разразилась скорее, чем предполагали участники событий, и все-таки застала их врасплох.
СПАСТИ ЗОЛОТО!
Впрочем, «катастрофа Белого движения в Сибири», как впоследствии назвал свою мемуарную книгу один из участников событий, застала врасплох не всех. Надвигающийся крах был, возможно, лучше виден издалека: российские дипломаты после сдачи Омска заговорили о необходимости передачи верховной власти генералу Деникину. Другая проблема, которая волновала дипломатов, поставивших крест на правительстве Колчака, — судьба золотого запаса, единственного надежного материального ресурса антибольшевистского движения.
«С отходом из Омска Сибирское управление, по-видимому, получает в значительной мере местный провинциальный характер», — писал Бахметев Маклакову в начале декабря 1919 года. Посол в Вашингтоне полагал, что пора предпринять «активные шаги» для перенесения на Юг «центра верховного государственного действия». Он опасался усиления японского влияния — это казалось ему неизбежным в той ситуации, в которой оказалось правительство Колчака. «Вообще, кругозор Сибири крайне узок, и все происходящее в мире невольно рассматривается сквозь желтую призму». Передача власти — скорее, символа верховной власти — на Юг представлялась ему недостаточной. Он считал, что «единственным местом, откуда свободно, без подчинения местным влияниям и с полной ясностью кругозора можно направлять национальную политику России, является какой-либо заграничный центр — Лондон, Париж — безразлично». И предлагал С. Д. Сазонову, министру иностранных дел, «узурпировать власть».
Во второй половине ноября Бахметев по согласованию с Сазоновым начал переговоры с Госдепартаментом о передаче на хранение американскому правительству российского золотого запаса. Колчаковское правительство поначалу не было поставлено в известность об этих переговорах. В качестве возможного гаранта сохранности золота было избрано именно американское правительство потому, что правительства Великобритании и Франции наложили секвестр на находившиеся на их территории российские деньги и имущество; они же были крупнейшими кредиторами России. Американская администрация проводила в отношении российской собственности гораздо более либеральную политику и фактически встала на путь сотрудничества с российским посольством. К тому же Бахметев имел, по одному из его излюбленных выражений, «доверительные» отношения с дипломатическим ведомством страны пребывания.
Проблема заключалась не только (и не столько) в том, чтобы американцы согласились взять золото под охрану. Российские дипломаты хотели получить гарантии того, что золотом можно будет впоследствии распоряжаться в интересах «национального движения». Очевидно, что и российские, и американские дипломаты считали Колчака «отыгранной картой». Но вопрос о том, кто станет его преемником и кто будет определять, какая антибольшевистская группировка является выразителем интересов «национальной демократии», оказался камнем преткновения.
В письме заместителю государственного секретаря Брекенриджу Лонгу, написанном вскоре после их встречи и устных переговоров, Бахметев привел целую систему аргументов, основанных на логике и практике, но вряд ли состоятельных с юридической точки зрения. Российский посол напоминал, что Соединенные Штаты де-факто признали право Колчака распоряжаться золотом. Американское правительство заключило контракты на продажу «некоторых материалов» (то есть винтовок и патронов) под залог золота. Следовательно, полагал Бахметев, нет никаких причин не признавать право другого, аналогичного колчаковскому, правительства распоряжаться золотом в интересах «национальной борьбы в целом».