Славик расхохотался – громогласно, победно. Вскочил, задевая сидящих рядом ребят. С рук Одоевского вылетела банка из-под консервов, и он с молчаливым возмущением пнул ее остатки в воду. Из-под воды совсем рядом с тонущим мясом всплыл огромный пузырь воздуха, угрюмо булькнул. Павел молниеносно ретировался за Славика, приложившего козырьком руку ко лбу, чтобы лучше разглядеть курган.

– Вот где спрятался, сукин сын. Почти проморгали. Поели? Нет? А пофиг, поднимаемся. – Он вырвал из рук полноватого сокурсника другие консервы, к которым тот рассеянно примеривался, швырнул обратно в открытый рюкзак. Катерина почти успела подняться, когда широкие руки взяли ее под мышки и нетерпеливо дернули вверх, ставя на землю.

У Елизарова снова появился живой энтузиазм. Он едва не пританцовывал на месте, как щенок, которого не успели вовремя выгулять хозяева. Резкими, почти злыми рывками вбивал шест в место, куда хотел ступить. И если тот неожиданно проваливался – клял болото крепкими матами. Почти у цели. И как здорово, что цель эта оказалась на пути домой. Не вращай Павел головой, и они так глупо прошли бы мимо.

Курган встретил студентов холодом. Не сыростью болота и его прохладой, нет, настоящим холодом. Будто температура вокруг него падала на несколько градусов – приметив это, Смоль пару раз отходила и возвращалась обратно. Потирая руки, чтобы отогреть озябшие пальцы.

Под объективом он казался еще ужаснее – пробивал темным контрастом. Катя убедилась несколько раз, что кадры и ракурсы верно подобраны. Опустившись на корточки, сделала еще один снимок, в котором холм мрачно упирался в своды серого, затянутого тучами неба. По спине бегали мурашки, покрывая тело гусиной кожей. Павел терся рядом, подходить вплотную к насыпи он не решался, по нему было видно – суеверно трусил.

А вот Славик смело приблизился к самому краю, присел на корточки, громко хрустнув коленными суставами, закашлялся и сплюнул мокроту прямо на сырую землю.

– Бааа, прикол, тут даже чахлого кустика не растет. Чем-то посыпали, наверное?

– Не посыпали. – Смоль подошла ближе и наклонилась, взяла влажный комок, растирая между пальцами, принюхалась. – Земля как земля. Понять не могу.

Было в ней что-то странное. Это что-то трусливо скреблось, пытаясь забраться под ребра и согреться. Земля не пахла болотом, химикатами или йодом, если бы ее обработали солью. Она пахла гнилью, удушающим и давящим смрадом склепа. Катя тут же отошла, роясь чистой рукой в рюкзаке – где-то она видела влажные салфетки. Отмыться захотелось целиком.

– Может, трупный яд травит? Как они умудрялись хоронить их в курганах? У ведьм что, коллективный почин был? Или, может, их жгли?

– Софья сказала, что такую насыпь над всеми делали. Над каждой, которую клали лицом вниз. Чтоб не выбралась. – Она мельком оторвала сосредоточенный взгляд от рюкзака и вернула его к Славику. Тот обходил небольшой курган кругами и сосредоточенно морщил нос, о чем-то размышляя. Дойдя до замерших товарищей, усмехнулся, тыча пальцем в сторону Павла.

– Ты погляди, этот человек снова жрет. Закрой хлеборезку, Одоевский, присоединяйся к дискуссии.

Одоевский бросил на него хмурый голодный взгляд, но есть не перестал – перевесил портфель на живот и теперь методично вытаскивал из развязанного пакета маринованные баклажаны, заедая облюбованной говяжьей консервой. Из-за набитого рта они едва смогли разобрать слова:

– А что мне? Я слушаю.

– Обжора. Слушай, а если мы копнем? Земля вон какая рыхлая. Вернемся завтра с лопатами, какие фотки Катюха нам наделает.

Она слушала их краем уха, взгляд притягивали деревья в глубине островка – Смоль была абсолютно уверена, что видела там шевеление. Что-то мелкое и рыжее, она заметила блеск глаз-бусин. И это что-то подстегнуло любопытство. Какая живность обитала в болотистой местности? Кругом топь. Это явно была не птица. Неужели они были не правы, и коса расширялась до полноценного острова со своей экосистемой? Она уже представила снимок очаровательного лопоухого зайца за корягой, может, кого покрупнее? Катя сняла шлейку фотоаппарата с шеи и направилась к деревьям, за спиной разговор переходил на возмущенные ноты.

– Ты совсем поехал? Это ж незаконно, эксу… эксту…

– Эксгумация. Это ненормально, Славик, я на такое не пойду. И фотографировать не буду. Их нельзя трогать. Это же тела, понимаешь? После смерти они должны найти… Покой? Я отойду на пару минут. – Бросив напоследок взгляд на мальчишек, Смоль нырнула за первые деревья. Вслед неслись лишь их голоса:

– Я с тобой, погодь.

– Вот дурака кусок! Дама в кустики хочет отойти, а ты следом. Не насмотрелся у Гавриловой? Катюха направо, а мы налево. Облегчимся и пробежимся по острову, может, еще что найдем крутое.