Пока ждали сотника, мы с Панкратом потягивали бражку, что достал из погреба хозяин. Как говорится, за неимением гербовой бумаги, пишут и на туалетной. Вскоре пришел сотник, и я его озадачил перспективой стоять до весны на прииске. Но когда я сказал, что зарплата удваивается, так как им придется еще и строиться, он обрадовался. Сказал ему, чтобы покупали лошадей, телеги, провианта побольше, а инструменты — от топоров с пилами до кирок куплю сам. Надо доставить им хотя бы штук двадцать «буржуек», все ж зима на носу. Да и одежу всем выдать зимнюю, от валенок до полушубков с шапками и варежками. Забот полно. Посчитал свою казну, не густо — двести восемьдесят рублей, камни не в счет, так как здесь за них никто настоящей цены не даст. Придется просить денег у Аники, тем более, что он тоже должен участвовать в снаряжении этой экспедиции. Пошел к нему, благо он уже начал ходить с тросточкой, правда, прихрамывая. Встретил меня он, как всегда, радушно. Девицы быстро организовали стол, и сами тихо удалились, чтобы не мешать деловым разговорам. Да и то, если надо будет, сами позовут!

— Собираю я, Аника Федорович, бригаду на добычу изумрудов. Ну, а так как мы с тобой в доле, — я выложил на стол мешочек Панкрата с изумрудами и разделил их на три кучки, получилось по четыре изумруда. — Выбирай, какая кучка тебе нравится? Одна часть тебе, одна мне, и третья царю. Это Панкрат принес с того месторождения, говорит, что просто нашел в корнях поваленного дерева, а сколько всего можно найти, если копать шахту? А если здесь еще построить ювелирную мастерскую по огранке камня? Ведь цены им не будет, особенно за границей! — продолжал я, глядя, как Аника перебирает и рассматривает камни.

— Хорошие камушки! — вздохнул он и убрал свои в кошель. — Бригаду, значит, собираем? Что от меня нужно? Я ведь избу Панкрату поставил, мебель приобрел, стекла. Вот у меня записано, что обошлось все в 76 рублей серебром.

— Аника, да что с тобой? Я только за то, что он нашел месторождение, отдал призовые сто рублей и не плачу. Да один такой ограненный изумруд — показал я ему камень. — будет стоить не один десяток рублей, а ты начал копейки считать! Не хочешь участвовать, — я верну тебе твои 76 рублей, и будем считать, что разговора о доле не было! — вспылил я.

— Да, успокойся, Андрей Иванович! На соляных приисках у меня неприятности. Вотяки начали шалить, раньше хоть только лошадей воровали, да припасы, а давечь перебили смену и пожгли постройки. Еле с казаками отбились. Вот сижу и думу думаю. Бросать все там жалко, много денег вложено, да и договора о поставках соли уже есть, не с одним купцом по рукам хлопнули[19]. Не дай Бог, сорву поставки, сраму будет! Ни один купец не захочет больше со мной дела иметь! Так что и не знаю, князь, как быть? — чуть не плакал Аника.

— Так чего сидишь? Собирайся! Тут до тебя день плыть, поговорим с их старейшинами, может и найдем общий язык. Возьми товары для подарков, я тоже возьму! А не поймут добра, то перестреляем к чертовой матери все их войско.

К обеду ладьи, груженые продуктами и подарками, тронулись вниз по течению Камы до соляных приисков. С собой я взял полусотню воинов и своего монстра ГАЗ-66. Всех заставил одеть доспехи от стрел и попусту не шляться по палубе. Анику и деда Панкрата посадил в каюту, где они за разговорами потягивали вино, которое купец притащил вместе с подарками. Ладьи шли ходко, подгоняемые течением и мотором, где-то на полпути я заметил на берегу лодки и небольшую деревушку. Надо было узнать, где искать старейшин, поэтому мы пристали к берегу, и я в сопровождении трех воинов и деда Панкрата отправились к покосившимся избам-землянкам.

Людей в деревне не было, по-видимому, испугавшись, попрятались в лесу, лишь одна глухая и полуслепая старуха сидела на бревне возле избы. Как мы ее ни спрашивали, она лишь что-то мычала и качала головой. Отправил двух воинов, чтобы привели кого-либо стоящего для переговоров, сами же отправились на ладью. Часа через два, когда уже начало темнеть, привели двух связанных мужиков, одетых в одежду из звериных шкур.

— Охотники, князь! Сопротивлялись, пришлось связывать!

— Спасибо, ребята! Постойте за дверью, если будет надо, я вас позову! — подойдя к пленным, я ножом перерезал им путы и показал на рундук, чтобы садились.

Один из них что-то гортанно выкрикнул и кинулся на меня, пытаясь схватить руками за горло. Отбив его руки блоком своей левой руки, я правой нанес ему удар в солнечное сплетение. Хватая ртом воздух, он беззвучно осел на пол в позе эмбриона. Усадив второго на рундук, я через деда Панкрата начал с ним разговор. Дед путался, но все же объяснил ему, что мы пришли с миром и хотим просто встретиться со старейшинами.

— Старейшину Зубаря Дуина вы найдете в гурте[20] Кыдз Ол, отсюда полдня пути[21]. Он руководит бускелью[22], но над ним все же руководит вятский татарин Махмет, он приезжает и собирает дань, а Зубарь помогает ему! — ответил парень, вытирая рукавом сопли, глядя на растянувшегося под ногами своего товарища.

— Проводишь нас до своего старейшины, али будешь, как твой друг, валяться под ногами? — спросил я и для подтверждения своих вопросов не сильно ударил его в печень.

После нескольких минут его загибаний (все же удар в печень всегда был очень болезненный), я дождался от него слова, что он готов сотрудничать. Второго охотника связали и бросили в трюм. Воины, узнав, что он нападал на меня, готовы были его растерзать. Но приказ, что он должен быть живым, охладил их пыл.

К утру мы были у Кыдз Ола, ставке старейшины их бускели. Но стоянке выстроилась не одна сотня лучников, правда, с деревянными щитами, но выглядели они угрожающе. Я вытолкнул наверх пленника, приказав ему перевести, чтобы они успокоились, а не то мы уничтожим всех. Он что-то проверещал, но в ответ прилетели стрелы. Дали залп из пушек, смело часть лучников, остальные отбежали и залегли. Ну, тут все же полегче! Из лежачего положения из лука не постреляешь, а лучники в рукопашном бою — никакие. Поэтому, пока мои пушкари заряжали вновь орудия, мои десантники рванули вперед. Короткие автоматные очереди или взмах клинка отрезали все мыслимые моменты сопротивления. После этого осталось молчаливое поле памяти павших вотяков[23]. Добив всех, кто сопротивлялся, ребята пригнали ко мне до ста или более пленных. Узнав у них, где находятся старейшины, я, выгрузив ГАЗ-66 и посадив в кузов десяток воинов, добавил к ним десяток пленных и поехал вместе с Панкратом к старейшинам.

Кизил был небольшим селом, главной ценностью его была изба старейшины, которая возвышалась над всеми избами в центре села. Увидев машину посреди села, все попрятались по избам. Подъехав к центру и остановившись у избы старейшины, я вышел, приказав держать всех под прицелом. Очень уж не хотелось получить стрелу в спину. Поднявшись на крыльцо, я открыл дверь. Сзади меня прикрывали двое воинов в полном вооружении, даже бронебойные стрелы не могли пробить их доспехи, куда же остяцким костяным наконечникам?

Зубарь Дуин вышел из дальней комнаты своего дома:

— Ты зачем убил моих воинов, незнакомец?

— Я пришел к тебе с миром, но твои люди стали в меня стрелять! Я вынужден был ответить! Давай говорить о мире, или я буду вынужден уничтожить всех, начиная с этих пленных! — с кузова скинули десяток связанных пленников.

Кое-как поднявшись, они выстроились позади меня. Старейшина, посмотрев на все это, махнул рукой и сказал, что он согласен на переговоры. Этот десяток освободили, и мы начали переговоры, благо у меня еще оставалась целая куча заложников. Только после получения всех заверений о дружбе и места нахождения общины, которая вырезала смену у Аники, я отпустил всех оставшихся воинов. В свою очередь, я договорился со старейшиной о добыче угля в обмен на муку и другое продовольствие. Задаток продовольствия мы ему оставили, поэтому старейшине было наплевать, что мы в отместку вырезанной смене солеваров вырежем всю ту общину.