Пир быстро свернулся, никто не хотел сидеть в присутствии трупов, вид которых угнетал. Лишь хан, избежавший смерти, ликовал. Всячески оказывая мне внимание, он, узнав, что я не женат, стал предлагать мне в жены свою дочь Гульсину. Вскоре она была вызвана и в сопровождении «мамок» прибыла на пир. «Хранитель» дал мне ее характеристику, почти как на членов нацистской партии. Весь смысл, что она сторонник всемирного халифата, и с ней бесполезно вести разговоры. Это фанатик, и очень опасный фанатик! Не дай Бог, если она объединится с врагом, это будет враг, вдвойне опасный. Поэтому, наговорив кучу комплиментов его дочери, я постарался уйти. Правда, за мной, как привязанные, шли две мои наложницы. Посадив их на одну лошадь, я сел на другую, а толмачи сели вдвоем на третью.
Вскоре мы были в лагере. Караульные окликнули нас еще за километр, проверяя, кто идет. Служба была поставлена на высоте. Спать пришлось в палатке, которую мне поставили в центре лагеря. Медвежья шкура была матрацем, а пуховое одеяло неплохо помогало от прохладных ночей. Сейчас же меня грели два девчоночьих тела, которые бесцеремонно улеглись рядом со мной со словами «Ты теперь наш господин!». Острые, как козьи рожки, груди упирались с двух сторон, ну как я мог устоять от такого соблазна? Не буду рассказывать об этом, так как мужчина я али нет? Тем более, что это только моя тайна!
Утром меня встретил ухмылкой Данила, так как вскрики наложниц слышал весь лагерь.
— Хочешь в челюсть? — просто спросил его я, так как смотреть на его довольную рожу не было больше сил.
— Да нет, господин! Извини! — поняв, что перегнул палку, промолвил он.
— Скажи другим! Увижу ухмылку, или какие-либо пересуды — изобью, а потом он вылетит из отряда! Понял? — тряхнув его за рубаху, спросил я.
— Так точно, князь! — вытянулся он во фрунт.
— И вообще, смотри, не буду тебя учить! Довыделываешься!
— Прости меня, господин! Не хотел обидеть! Накажи другим способом, хоть розгами, но не отдаляй меня от себя!
— Иди и предупреди всех! Я тоже человек, и мне нужны иногда женщины! Но это не значит, что вы должны над этим скалить зубы! — предупредил я Данилу, и он мгновенно исчез.
Две мои наложницы, сверкая глазами из-под одеяла, слушали, не понимая, наш разговор. Утром вызвал толмача и приказал научить девок разговорному русскому языку. Награда — по золотому за каждую. Слава Богу, хоть на время отстали, хотя хороши, бестии! Груди, как будто из слоновой кости чашки, с твердыми сосками, широкие бедра и густые волосы до пояса. Лицо, ввиду молодости, еще не требовало косметики, и поэтому было девственно красиво. Да и характер у них нравился, не стремились занять место на шее. «Да, господин!», «Слушаюсь, господин!», — вот и все их слова. Не было еще в это время, я думаю, меркантильности. Тем более, во времена, когда мужчины мерли, как мухи. Вот вчера я, как бы мимоходом, решил судьбу почти двух тысяч женщин, уничтожив пол-отряда Кучума. Хорошо хоть, у них развито многоженство, а значит, и детей быстро нарожают.
Утром, подняв толмачей, и озадачив одного из них учебой моих наложниц, я взял второго и поехал к хану. Хан был с похмелья, но встретил нас хорошо. Выпив с ним кумыса, мы стали прощаться. Договорились, что мы отправляем сюда караван с сельскохозяйственным инструментом, спичками, зерном, а обратно получаем пушнину и изумруды. Я тут же подсуетился, что за один коробок спичек один изумруд, так же и за одну шкурку: одна шкурка — один коробок. Лампы хан пока не стал просить, сам еще не испытывал.
Предложил им организовать торговый дом в той деревеньке, откуда мы взяли проводника. Мы доставляем туда товар, а они его забирают и рассчитываются. И вот, последние прощальные слова, и мы отъезжаем. Сзади идут три груженые телеги с дарами к царю. Пришлось посадить на каждую телегу по три воина с автоматами. Ладно хоть не знают, что под шкурами лежат два бочонка с золотом и серебром.
Доехали до деревни быстро, все ж обратная дорога всегда быстрее. Мужичок, получив свои деньги, был счастлив, как начищенный пятак. Рассказывая всем, что он ездил на джинне, и как они убивали татар, он превратился в доморощенного Мюнхаузена. Тем более, что мои воины, наученные мною, всегда все отрицали. И когда их спрашивали: «Вы убивали татар?», они делали удивленные лица и спрашивали: «Каких-таких татар? Мы — мирные купцы, никого не убиваем, всех любим!». После этого все вопросы пропадают, и никто к ним не пристает. На мужичка перестали обращать внимание, и мы могли, наконец, заняться делом. Погрузив вещи на ладью, мы отплыли к Анике Строганову. Там уже пришли мои мужики с рудознатцами. Принесли образцы руд и карту со значками, где, что и сколько нашли. Нашли залежи меди, серебра и железной руды вдоль Чусовой, что дает возможность отправлять железо или руду баржами до заводов.
Панкрат, хитро улыбаясь себе в бороду, произнес:
— Обещал тебе изумруды, дак ведь нашел я их! Охотился я на гусей, так как закончились продукты, и вот в зобах убитых птиц я обнаружил самоцветы: два изумруда, да три тумпаса, да три камня с липовыми искрами. Искали долго, и вот в верховьях реки Токовой, при впадении в реку Большой Рефт, нашли мы большое месторождение изумрудов. Мужики в корнях сосны, поваленной ветром, нашли дюжину отличных камней. Так что, гони деньги, барин! — и он выложил передо мной мешочек с изумрудами и образцы руд.
Отметив все на карте, я тут же, сходив на ладью, отсчитал деньги. Когда Панкрат вернулся с геологоразведки домой, не узнал свою избу. Вместо землянки стоял крепкий дом, срубленный из толстых сосновых бревен, что источали лесной аромат. Вместо бычьего пузыря в окнах стояли стекла, что здесь имел не каждый помещик. Где их раздобыл Аника, я даже не спрашивал, но то, что он за изумрудные копи готов был заложить все, я это знал. Внутри Панкрат не нашел своей мебели, да и что она представляла: топчан, что он по молодости сработал, али колченогий стол, да два таких же табурета. Вместо шкафчика были две полки, на которых стояли припасы в кувшинах, да две глиняные чашки. Вот и все его имущество. А тут, резной стол и стулья, шкафчики для посуды, печь с чугунной плитой, а в спальне кровать аж на двух-трех Панкратов хватит. Перина пуховая, такое же одеяло и подушки. Царская изба, да и только. Мастер стоит и еще издевается, скотина: «Что еще изволите, Панкрат Иванович? За все оплачено!».
Тут и я подоспел, а не то бы пролилась чья-то кровь.
— Успокойся, Панкрат! Я же тебе говорил, кто на меня и государя работает, то и мы стараемся тому человеку помочь! Покажешь своим людям новую избу и скажешь, что все так жить будут, если будете находить новые месторождения! А сейчас давай выпьем коньячка за новоселье! — я достал бутылочку «Армянского», и мы под тушоночку, которая понравилась Панкрату (да и шоколадки пошли опосля!), ее и осушили.
После чего начались разговоры: