Тронулся к крепостным воротам Москвы, где столпились обоз купца и телеги крестьян, стремящихся в город на базар. Крики, ругань возчиков и стражников, ржание лошадей создавали свой неповторимый колорит. Миновав под этот гвалт толпу, я проехал беспошлинно в город. Цоканье копыт от моего коня заглушали проезжающие телеги и кареты. Вскоре я подъехал к Кремлю, в котором находилась и резиденция Малюты Скуратова. У дверей стояли два опричника в черных рясах с бердышами в руках и саблями на поясе. Отправил коня обратно в Рязань, сделав его видимым, сам прошел мимо стражников и спустился в подвал, где находились камеры и пыточная. Меня окутал полумрак, освещаемый факелами. Отовсюду слышались стоны и ругательства, просьбы и плач. Лишь из пыточной доносились вопли от боли, которые резали по ушам.

Пройдя по коридору, я открыл скрипучую дверь в пыточную, держа руку на рукояти нагана. На дыбе висел Алексей Федорович, а рядом с ним Малюта Скуратов с раскаленными щипцами что-то выспрашивал. Выстрел из нагана с глушителем прогремел как хлопок в ладоши. Бородатый коротышка выронил раскаленные щипцы и посмотрел на рваную рану на своей груди, что оставила пуля, вошедшая со спины. Качнувшись, он упал на свои же щипцы, которые радостно зашипели от человеческой плоти, вгрызаясь в его тело. Писарь, сидевший с пером и бумагой, вскочил, оглядываясь в страхе по сторонам. Убивать его не хотелось, поэтому я, захватив его горло одной рукой, зашептал ему на ухо:

— Будешь еще помогать этой нечисти, и тебя в ад заберу! Беги и займись богоугодным делом!

После чего уложил на пол потерявшего от страха сознание писаря. Сняв с дыбы Адышева, я пожелал вернуться в Рязань в свою комнату. Миг — и мы на месте. Положив его на свой диван, я позвал Ладу. Вскоре она прибежала, но увидев окровавленное оголенное тело, в страхе прижала руки к губам.

— Не бойся, Лада! Надо вылечить хорошего человека! Я спас его из темницы, это большой начальник, но сейчас он в опале!

— Я сейчас! — она выбежала и вскоре принесла таз с горячей водой и тряпки, чтобы обмыть тело.

Я же приготовил шприц и лекарства. Ввел ему промедол, чтобы уменьшить боль от ран и вывернутых суставов. В это время Лада организовала слуг, которые помогли перенести раненого в отдельную комнату рядом с моим кабинетом, где обмыли его от крови и укрыли на кровати одеялом. Рядом с ним осталась Лада, готовя на керосинке настой из трав.

Я спустился вниз и попросил Пелагею приготовить бульон из курицы для больного и покормить его, так как руки повреждены. Также дал распоряжения по поводу туалета:

— Найдите емкость, куда он будет опорожняться, и пускай Ермолай или твой Кузьма помогают ему! Помните, что он боярин, и очень влиятельный! Так что проявляйте уважение!

Слуги зашевелились, главное, перед ними была поставлена цель — ухаживать и вылечить. Тут же Пелагея бросилась во двор, где приказала нести ей курицу. Кузьму она направила найти большую глубокую чашку и нести ее наверх к Ладе. В общем, начался нормальный трудовой процесс. Я же осмотрел еще раз Алексея Федоровича, смерил давление и температуру, вколол ему, на всякий случай, антибиотик. После чего ушел к себе в кабинет, где, снова сделавшись невидимым, перенесся в Кремль. Здесь я, пройдя мимо опричников, охранявших входы, оказался в коридорах, ведущих к царским покоям. Приняв вновь обычный вид и держа в руке наган с глушителем, направился к царским палатам.

Чернобог почуял меня, когда я подошел к дверям. Шикнув, он взмахом руки приказал Вяземскому и Василию Басманову, стоящим у дверей, спрятаться за портьеру. Когда я вошел, Иван Васильевич сидел на троне, рядом с ним царица Анастасия. Не было ни бояр, ни стражи, только царица с покрасневшими от слез глазами. Возглас «Хранителя» я не успел расслышать, удар по затылку отправил меня в небытие. Очнулся я, по-видимому, быстро, так как меня старательно пеленали веревками два опричника. Руки были стянуты сзади, но кольцо и браслет были на месте. Не было только оружия. Меня подняли и поставили перед царем.

— Ну что, Андрей Иванович, помог тебе твой Сварог? Будешь умирать долго и мучительно, как обыкновенный заговорщик. Уж что-что, а Малюта Скуратов вас с Адышевым обслужит по полной программе! Все признаете!

Пока он разглагольствовал, я пальцами рук дотянулся до браслета и повернул его, прося мысленно дать мне возможность освободиться от пут. Напрягся, и вот руки прошли сквозь веревки. Достал спрятанные в рукавах спицы. По одной в руке. Взмах, — и у обоих опричников под скулой торчит спица, пробив мозг. Трупы еще оседали, когда я скинул остатки веревки и ринулся к царю. То, что это Чернобог, я уже не сомневался. В руке у него появился подаренный мною пистолет, выстрел…, пуля обжигает левое плечо, другой выстрел… пуля ударяется в бронежилет, и меня откидывает назад. Я поднимаюсь и вижу нацеленное на меня дуло пистолета.

— Прощай, князь! Теперь буду править я, а не твой Сварог!

— Нет, мой государь! Он же помогал тебе! Он — наш, он за Русь! — кинулась между мной и Чернобогом царица.

Грянул выстрел, она вскрикнула, схватившись за правое плечо, и медленно осела. В этот момент я успел подняться и в прыжке выбил ногой пистолет и нанес сокрушительный удар правой в челюсть царя. Тело даже немного взлетело и растянулось около трона. Забрав оружие у царя и опричников, я подошел к царице. Глаза ее были закрыты, но грудь вздымалась. Кровь обильно текла из пробитого плеча. Пошарив по карманам, нашел индивидуальный перевязочный пакет, и прямо поверх платья перетянул рану. Сейчас главное — не дать ей изойти кровью. Закрыв дверь канделябром, я поднял Анастасию на руки и перенесся с ней в Рязань. Второй раненый у меня в кабинете на диване. Вновь пригласил Ладу, благо идти рядом, через стенку. Видели бы вы ее глаза, когда она зашла и увидела женщину у меня на диване, в царских одеждах. Но, увидев, что та раненая и без сознания, в ней проснулся профессионал:

— Что с ней, Андрей Иванович?

— Ранение плеча, возможно, повреждение верхушки легкого. Пуля застряла, надо оперировать, но большая потеря крови, может не выжить! — ответил я.

— Но если же пулю не вынуть, мы ее потеряем? — жалобно спросила Лада.

— Попробую ее спасти через богов! — ответил я, прикидывая перенос во вторую городскую клиническую больницу г. Тюмени, где до этого я проходил ординатуру.