Простой русский парень-блондин с красивой русской круглой с конопушками физиономией. Чувствовал, что уважал он меня. Наверно за упорство, оригинальность мышления и иногда неординарные высказывания и оценки. (
За время работы у Цепилова мы с ним написали и опубликовали ряд статей, в основном по «оптимальной фильтрации». Несколько раз я был у него в гостях на московской квартире и в деревне, где удачно поохотились на зайцев).
В теоретической лаборатории я проработал 15 трудных лет!
2.3.4 Трудные шестидесятые, смерть любимой тёщи, развод с Зиночкой. Начало дачной эпопеи
2.3.4.1 Подготовка к работе на полигоне и спортивные «успехи»
Осенью 62 года Цепилов сказал, что мне пора приступать к конкретной задаче – подготовке к работе на полигоне, а именно, к отладке там боевой программы блока наведения противоракеты на баллистическую цель – блок БН, написанную программистами отдела боевых программ. Алгоритм этого блока, написанный теоретиками еще до моего прихода в лабораторию, был очень сырой и программисты требовали постоянного присутствия при них как в Москве, так и на полигоне, теоретика для оперативной корректировки алгоритма.
На полигоне, помимо работ на технологических площадках отраслевиков и тематиков, шла комплексная отладка на ЭВМ 5Э92-Б КИМС-а (комплексного имитационно– моделирующего стенда – основного инструмента для априорной оценки точности наведения противоракеты на цель). И там тоже нужен был постоянно теоретик. И желательно мужик, и желательно с хорошим здоровьем – полигонные условия слабые долго не выдерживали. Летом – жара за 40 в тени, зимой – тоже за 40, но уже мороза. В общем, Казахстан, дикий край! (Там я впервые увидел на воле верблюда и на нём – казаха).
И Цепилов выбрал меня. Думаю, что в разговоре с Позняком о моей кандидатуре, он именно эту работу для меня имел в виду, т.к. большинство теоретиков в лаборатории были красивые и очень красивые лица женского пола, априорно не приспособленные к суровым полигонным условиям. И не жаждущие покидать Москву. За исключением Ю. А. Морозовой! Крепкое здоровье отражало её лицо.
И я приступил к проработке этого сырого (очень сырого!) алгоритма.
Форменным образом вгрызался в эти сырые, наполовину готовые частные алгоритмы и в их теоретические основы. Подходил к исполнителю-создателю частного алгоритма и беседовал с ним. До тех пор, пока мне (и ему!) не становилось ясно до предела суть задачи. И это всё сопровождалось беспрерывным изучением и освоением новых для меня теорий. Напряжение было примерно такое же, как в годы учебы в институте или даже больше!
Вскоре я понял, что скоро могу сойти с ума, если не приму экстраординарных мер для снятия напряжения с мозгов и восстановления стремительно убывающей моей спортивной формы. Для меня это мог быть только спорт! Ни дня, ни вечера без спорта!!! А это означало: утром – на канале зарядка до пота и в воду (летом!), по выходным – байдарка (летом), зимой – лыжи, в майские праздники – поход на байдарке по какой-нибудь подмосковной реке, в отпуске – летом дальний поход на байдарке, зимой – дальние походы (по путевке или без неё) на лыжах. И я начал жить по этой программе, сочетая напряженную работу по доводке алгоритма блока БН (с 08-30 по17-30 по будням) и спорт в остальное время. Не упускал возможность приобщить к этому режиму Зину и Сергея. Как летом, так и зимой.
Так продолжалось целых 4 года до начала работ на полигоне. В конце 66г алгоритм был почти готов, группа Люды Кочуровой включила его в свою упрощенную матмодель в вычислительном центре предприятия и начала получать на БЭСМ-6 обнадёживающие результаты по точности наведения ПР на неподвижную точку. Цепилов сказал «Пора!».
А весной 61г я купил самую дешевую байдарку, она называлась «Прима» (Латвия делала), и на майские праздники первый раз спустил на воду, кажется на Пахре. Летом, в выходные с Зиной прошли на байдарке по Москве-реке. Выяснилось, что для успешного плавания на этом плавсредстве нужны сильные руки. В отделе была гиря на 16кг. А в соседнем отделе – на 32 кг. Во время обязательной зарядки на работе в 11 и 15 часов (по15 минут) я к ним прикладывался. Через полгода довел двухпудовку до110 жимов правой и 100-левой рукой – приблизился к рекорду самого сильного человека среди теоретиков, Володи Добряева – 120 жимов.
В СБ была футбольная команда. Ребята меня приняли и после первой же игры зауважали. По-прежнему я встал на тройку – центральный защитник. Во время одной игры (62г) я подпрыгнул за мячом, а опустился на какую– то неровность. Голеностоп подвернулся и….растяжение связок! Было больно, конечно. Пробюллетенил 2 недели, а чувствовал эту травму еще несколько месяцев. Конечно, в это лето в футбол я не играл. Но один забавный эпизод произошел, когда я ещё был на бюллетене и нога еще болела. Примерно в 22-30 я, хромая, пошел встречать с трамвая Зину. Она тогда ещё училась на вечернем отделении Энергетического института. Было темно, фонарей на улице Циолковского, где мы тогда жили в д. №8, тогда не было. Идём «под ручку» домой по тротуару. Навстречу шагают три парня, и когда мы расходились, они грубо толкнули Зину. Я среагировал мгновенно! Нагнулся, нашел на земле на ощупь какую-то палочку и с воем бросился на них. Догнал, одному расквасил морду, и они бросились убегать. Я бежал за ними еще метров 20, забыв про ногу, и только когда остановился, вспомнив, что у меня болит нога. С трудом дошел до дома после этого спринта.
Припомнился ещё один эпизод. «Раз ты здорово играешь в футбол, должен хорошо играть в хоккей»! Действительно, до ухода на флот я здорово играл в хоккей. Как только залили лёд на нашем стадионе, мне дали коньки и клюшку и выпустили в составе команды на лёд. С первых же секунд я кого-то обыграл, подхватил мячик клюшкой и помчался к воротам противника. Пробежал я метров 10 и вдруг, внезапно, мои коньки мгновенно остановились на что-то наткнувшись. Я со всего маху стремительно падаю лицом (лбом!) на лёд! Удар был такой силы, что я до сих пор помню сполох молний, высыпавшийся из моих глаз. Я приложил ладонь ко лбу и чувствую, как её поднимает ото лба какая-то неведомая сила, и я не могу почему-то дотронуться до лба. Меня подняли и отвели в медпункт, где мой лоб начали поливать холодной струёй из баллончика. Оказалось, что на лбу очень быстро выросла огромная шишка высотой примерно 3см и диаметром 4см. (Ни до, ни после я такой огромной шишки никогда ни у кого не видел). Был большой хохот, очень смешно было и мне. К утру, шишка стала коричневой. На работу я ушел с трудом завязанным лбом. Больше в хоккей я никогда не играл! В дальнейшем зимой были только лыжи.
Зимой на выходные я организовывал небольшую группу и выезжали с детьми, с рюкзаками, заполненными тёплой одеждой, термосами с кофе и бутербродами. В основном, это была Опалиха. Почти всегда в группу входила Ю. Морозова. А мне тогда было всё равно, лишь бы было весело! Почти всегда со мной были Зина и, иногда, Сергей.
С появлением байдарки появились и новые возможности активного отдыха. Трижды я сколачивал группу на Селигер, где впервые ловил крупную рыбу, в основном, щуку и судака на спиннинг прямо с байдарки. Это впечатляет! А до появления у меня байдарки, мы с Зиной ездили туда по турпутевке и обошли всё озеро на весельной лодке и яхте. Грандиозно! В то время туристы только начали осваивать Селигер, так что дров на берегах и рыбы в воде было очень много. Запомнился байдарочный поход на 4-х байдарках на майские праздники по реке Протва (64год). Неширокая летом речка, весной превратилась в бурлящий мутный поток шириной метров 100 и глубиной метров 5. Самый пик половодья, иногда проплывают небольшие льдины.
Стартовали мы от Боровска. У меня на борту Зина и Сергей. Плывём. Начало смеркаться и надо искать место на ночевку. Берег слева высокий, сухой, лесистый. Но все приличные места заняты, люди ставят палатки, разводят костры. Видим, что впереди голые поля, и я решил присоседиться к последней группе. Понимал, что это не прилично, но другого выхода не было – в группе было трое детей. Я приказал трём лодкам остановиться и начать разбивать лагерь рядом с соседями. А сам, вместе с В. Добряевым, решил проплыть немного вперёд, может чего и попадётся. Проплыли метров 500, ничего подходящего не увидели и решили возвращаться. Делаем разворот «оверштаг»(180 градусов) и мгновенно оказываемся в положении «оверкиль» – Добряев своей мощной правой сделал гребок, и лодка мгновенно опрокинулась!
Володя всплыл сразу и ухватился за байдарку, а я всплыть не могу – ноги у меня были просунуты в петли на тягах руля. (Эту модернизацию рулевого привода я придумал сам, мне казалось, что так удобнее. По штату, да и по разуму, петель там не должно быть, т.к. это опасно в случае переворота байдарки). Я был в резиновых сапогах и выдернуть сапоги из петель в подводном положении и ещё головой вниз у меня не получается! Что делать? Надо освобождаться от сапог, но тогда я стану босой – запасной обуви у меня не было. Эту шараду надо было решить, пока есть воздух в лёгких.
И я решил сбросить сапоги! Хорошо, что они были мне свободны. В течении нескольких секунд я их сбросил вместе с шерстяными носками и оказался босой.