Мне тогда выписали премию в размере двух окладов, а сами оклады увеличили на 20%. Меня перевели на должность инженера, хотя до окончания института оставалось полгода – я уже писал диплом.
Немедленно в рабочую документацию рулевых машинок ракет были внесены изменения, и вопрос с повестки дня был снят – ракеты на полигонных пусках перестали невесть куда улетать.
А я приступил к реализации намеченных планов. К концу 57-года я написал огромный отчёт по результатам двухлетних исследованиям с фото (через микроскоп) чистых контактов всех разработанных в лаборатории реле после 107 циклов работы на реальную нагрузку и подал заявку на изобретение в Комитет по изобретениям при СМ СССР с формулой: «Метод защиты контактов электромагнитных реле от эрозии». Через 3 месяца пришел отрицательный ответ со странной формулировкой: «В заявке нет теоретического обоснования метода». Мы поняли, что эксперт, который писал отзыв, был или сильно пьян или свихнутый идиот. Кто-то сказал, что «это, наверно, был еврей!». Спорить с этим экспертом-вредителем мы не стали – не было времени. Лев оформил моё изобретение как «Методику……» в виде рацпредложения. И мне дали премию в размере 100р. (А я-то рассчитывал, как минимум, на Госпремию!). С тех пор я зарекся изобретать и оформлять свои изобретения.
Я долго думал над обоснованием открытого мной явления, и пришел к выводу, что: «Неразрушение контактов при равенстве амплитуд токов заряда и разряда конденсатора через защитную цепочку происходит потому, что в возникающей при работе дуге происходит сбалансированный перенос молекул материала контактов в обе стороны. И этот баланс каким-то образом коррелирует только с резонансной частотой шлейфа 3кГц. Почему так, я копать не стал. Меня Лев перебросил на другую, тоже актуальную и горящую работу. (У Льва, пока мы работали вместе, образовалась устойчивая привычка – бросать меня на самые сложные, непонятные и горящие вопросы).
2.3.2 Защита дипломного проекта. Дальнейшие успехи в работе.
Конец 57-го года и весь 58 год я писал и оформлял дипломный проект на тему: «Расчет и проектирование высоконадёжных силовых реле для устройств спец. техники». Большой раздел был посвящен теме выбора материалов и защиты контактов Э/М реле.
Защита в декабре прошла с блеском. Я получил 5+! Через две недели после защиты меня перевели в старшие инженеры и прибавили оклад по верхней планке.
В начале 60-го года Лев вызвал меня к себе в кабинет и поставил новую задачу – спроектировать ‑ сделать расчет замкнутого контура гиростабилизатора на ДУС-ах и миниатюрных гидродвигателях для бортовой антенны самонаводящейся ракеты! Сказал, что я единственный у него, кто может разобраться в этой новой для лаборатории задачке. Он конечно учитывал, что я профессионально владел вопросами эксплуатации и ремонта гирокомпасов. Но ведь не теорией же! Теорию в учебке нам не давали.
Ничего себе задачка! Никто до этого не делал такие стабилизаторы, все антенны сидели на силовых гироскопах разработки отдела 36 Кириллова. Я согласился, т.к. больше делать было некому в нашем дружном коллективе, да и работа была мне интересна.
Пошел я в 36 отдел, меня вписали в Сов. Секр. эскизный проект на силовой антенный гиростабилизатор ракеты системы ХХХХ. Одна из глав там была посвящена теории гиростабилизации. Через месяц я во всём, что там было написано досконально разобрался. Отправная точка у меня появилась, и я в течение нескольких месяцев расписал все дифуравнения для случая стабилизации антенны на ДУС-ах и гидромоторах.
(Сегодня 30 апреля 2008г. Завтра уезжаем с Юлей на дачу в Холщевики. Компьютер оставляю в Москве, т.к. времени там писать не будет, а главное, без блока бесперебойного питания работать там на РС опасно – часто внезапно могут отключить питание.
Перерыв! Скорее всего, до осени, если всё будет хорошо!)
До этого Лев попросил меня сделать расчеты САР на мощных гидродвигателях для ОПУ имитатора радиоизлучателя. Излучатель должен был стоять во втором фокусе стенда, имитирующего небосвод. (Специально был построен огромный зал, куда и поместили эллипсоидный имитатор небосвода). В первом фокусе ставилась ГСН ракеты. Мечтали проверить динамику слежения ракеты за целью.
Тогда мне пришлось быстро освоить азы, (именно азы, как я убедился очень скоро) САР и, в частности, с гидравлическими двигателями, как исполнительным элементом. За полгода (много времени ушло на освоение «азов») я нарисовал подробную структурную схему, провел все расчеты на устойчивость и точность, система была изготовлена и испытана. На первых пусках внешнее кольцо ОПУ закачалось, пришлось немного порезать коэффициент усиления, т.к. конструкторы дали мне заниженную цифру её веса и момента инерции. Здорово мне тогда помог в проектировании и на испытаниях полковник Петр Петрович Гараев, он вел работы на первом фокусе. Светлая голова, умное, всегда спокойное лицо. Как тактично он обращался со мной, хотя и видел мою «сырость» вначале работы – осваивать-то азы пришлось по книжкам, а там не все сразу схватишь. (Здесь мне здорово пригодился опыт работы с книгами, приобретенный за время учебы в институте). Светлый его образ сейчас еще стоит у меня перед глазами.
За эту работу вся лаборатория Поздняка получила огромную премию и мы дружно на неё отпраздновали успех. Я тогда получил двойной оклад(!) и купил Зине шубу из искусственного меха, они тогда только появились. Праздновали принципиально только с армянским коньяком 5*, а закусывали жареным сайгаком с Балхашского полигона – Лев организовал привозку. Коньяк пили фужерами! Я – первый раз!
С проектированием гиростабилизатора мне пришлось здорово повозиться. Это оказалось на порядок сложнее САР для ОПУ. Пришлось глубоко «погрузиться» в теорию! Создать структурные схемы гидротракта, гиротракта, состыковать их с учетом возмущающих воздействий, просчитать динамические ошибки стабилизации за счет динамических ошибок ДУС-ов. Кошмар! Просчитав всю систему, я всю её промоделировал на малой аналоговой ЭВМ, поставил весовой имитатор антенны на прокачной стенд на гидравлике и замкнул систему! Много возился, чтобы добиться динамических ошибок, похожих на ошибки, близкие к ошибкам силовой стабилизации, но так и не получилось! ДУС-ы имели маловатую частоту среза, а другие 36-ой отдел не делал. (ДУС-ы я взял у них от автопилота ракеты система ХХХХ).
В работе мне всегда помогали три техника. Один (Вадим), был умный, но лентяй, все, что я ему говорил, делал не сразу – ходил, думал, а потом делал очень хорошо, но по-своему. Другой, Олег Журавлев, был беспрекословный трудяга, а третий, Юра Прядкин, был мастер спорта по боксу, красавец, вылитый Ив Монтан, выше меня на голову, 1925 г/рожд. Во время войны был авиационным механиком, мáстерски владел слесарным делом и гидравлической системой самолёта. Когда я занимался защитой контактов реле, он припаивал контакты из любого драгметалла к ламелям реле, а когда я начал заниматься гидравлическими делами, Юра смонтировал и обслуживал гидрокомпрессор высокого давления. Олег и Юра были мои первые студенты вечерних институтов, защитившие дипломы под моим руководством, и оба на отлично. Юра тогда мне подарил большую логарифмическую линейку в знак благодарности. Это он приобщил меня к байдарочному спорту. Запомнилась его аббракодабра: «Бойз, бойз оф Эмерика, бибиси энд корпорейшн, кэпэсити, эбилити!». Это он собрал услышанные от меня английские слова, которые я иногда произносил вслух, в одну изящную фразу – мне иногда приходилось делать переводы с английского статей по тематике работы. Утром, когда он приходил на работу, зачастую хватал меня в охапку, поднимал, прижимал к себе и спрашивал: «Ну, как дела, Шэф, какие будут приказы?».
2.3.3 Аспирантура. Переход в теоретический отдел. Первые шаги в новом коллективе.
Весной 60-го года Лев предложил мне подать заявление на прием в аспиранту. «С темой определимся ближе к осени», сказал он. Григорий Григорьевич Григорьев, начальник аспирантуры тогда был, заявление принял, и в июле начались лекции: ТАР (Атом Аваев), философия (Бурхард), английский (Елена Ивановна Травинская). На ТАР я понимал почти всё, но видел, что контингент слушателей, в основном мне незнакомый, теоретики из 41-го, 30 и 31 отделов, стоят на голову выше меня в этих вопросах. Я даже не знал, что существуют какие-то теоретики – система секретности на предприятии п/я 1323 работала без сбоев. И мне стало как-то не по себе – я себя считал уже крупным специалистом в области теории автоматического регулирования. Вскоре я понял, что сильно заблуждался.
Лев, видя моё замешательство, сказал, что мне надо переходить в теоретический отдел, и он это может устроить, начальник теоретической лаборатории ОКБ-31 к. т. н. Владимир Григорьевич Цепилов, его друг, и он уже с ним переговорил. Я согласился.