Из темноты вышел Хёк, вокруг которого танцевали тени. В этом странном размытом мире он выглядел почти живым в своем черном наряде. Но теперь вместо костюма, который он носил последнее время, на нем был традиционный черный ханбок, распространенный во времена Чосона, и черный кат [48] – высокая шляпа, которую Чуну тоже носил в свое время, лет сто назад. Ее широкие поля затеняли глаза Хёка, но они, казалось, светились, наблюдая за Чуну и Синхе.

– Итак, ты решил пожертвовать своей душой, чтобы доставить Синхе в подземный мир, – заговорил Хёк угрюмо. Как будто он скорбел.

– Да. – Раздавшийся голос не принадлежал ни Чуну, ни Синхе. Он принадлежал Йене. Ее лицо было безмятежно, глаза ясны. Она походила не на сумасшедшего квисина, появившегося на горе, но на прежнюю себя – спокойную и прекрасную даже после смерти.

– Что ты делаешь? – выдохнул Чуну. В этом месте было трудно дышать. А еще казалось, что ему и не нужно было этого делать. Духам не нужен воздух.

– Даю своей дочери то, что ей нужно.

– Я не понимаю, – сказал Чуну.

Йена не ответила. Вместо этого она протянула руку Синхе, которая посмотрела на Чуну в замешательстве, прежде чем принять предложенную ладонь Йены. Они встали вместе, и Хёк подошел к ним.

– Подожди, что происходит? – заволновался Чуну. – Я думал, что должен умереть, чтобы Синхе покинула тело Джихуна.

– Для того чтобы освободить душу Синхе из тела Джихуна, должна быть принесена в жертву бессмертная душа. Энергия этой жертвы освободит ее душу. Поскольку душа Йены все еще была привязана к царству смертных, ее жертвы достаточно, чтобы разорвать связь между душой Синхе и телом Джихуна.

– Тогда что мне теперь делать? – спросил Чуну. – Если я здесь, значит, я тоже умер?

– Нет, ты лишь оказался на грани смерти, – пояснил Хёк. – Если есть кто-то, кто хочет удержать тебя в том мире, тогда ты можешь вернуться туда, откуда пришел.

Жнец указал на окружавшие их тени, и Чуну понял, что Хёк хочет, чтобы он ступил в это неизвестное место.

– Как мне вернуться?

– Если она не отпустит тебя, то ты найдешь дорогу.

Чуну хотел задать еще вопросы, но Хёк взял Йену и Синхе за соединенные руки. Он повел их в тень, и вскоре они растворились в темноте.

Теперь Чуну остался наедине с угнетающей тишиной. Он вгляделся в темноту, прежде чем протянуть руку. Его ладонь поглотили тени, и он отдернул ее, чтобы убедиться, что она все еще цела. Рука была на месте.

– Эй? – позвал он, но ничто не отозвалось эхом, даже его собственный голос. – Э-эй? – попытался он крикнуть еще раз. И на этот раз Чуну показалось, что он что-то услышал. – Кто-нибудь меня слышит? Есть здесь кто-нибудь?

И тогда он заметил движение в темноте. В окружавшей его пустоте что-то появилось. Двинулось. Подошло ближе. А потом Чуну увидел мужчину. Под его темной кепкой проглядывались волосы с проседью. Но его лицо было моложе, чем ожидал Чуну. Это был молодой мужчина с исхудавшим лицом, изуродованным болезнью. И все же что-то блеснуло в его взгляде. И Чуну узнал форму его глаз.

– Вы отец Сомин.

– Я пришел отвести тебя к ней. – Он протянул Чуну руку. – Она не хочет отпускать тебя. Она ждет тебя.