— Вообще похоже на сказки, но… — Эрика смутилась.
— Но?
— Но хотелось, чтобы они были правдой, — девушка выпалила на одном выдохе.
— Зачем? — Ричард забрал у невесты книжку и принялся лениво листать ее. — Тебе не хватает волшебства в реальной жизни?
— Не хватает? — Эрика так сильно удивилась вопросу, что едва не рассмеялась. — В моей реальной жизни все вообще совсем не так, как мне бы хотелось.
— А как бы тебе хотелось? — руки жениха замерли, раскрыв книгу посередине. — Я могу устроить тебе любое волшебство при желании. Ну, почти любое.
Эрика покраснела, не зная, что отвечать на такое, но Ричард не стал ее мучить и повернул к ней раскрытую книгу страницами вперед:
— Смотри, какая любопытная иллюстрация.
На черно-белой картинке было изображено существо, выше пояса похожее на человека, а ниже, там, где у людей начинаются ноги, у существа было восемь толстых щупалец, как у осьминога.
Глава 8. Каприз
Как же Таура ругал себя после того, как Эрика ушла с конюшни! Проклинал за неуклюжесть и нерешительность, столь не свойственные юному маву. А впрочем, раньше Таура был смел только тогда, когда нужно было отогнать стаю акул от подводной плантации или выйти на поединок с представителем тритонов, чтобы уладить очередной политический скандал. А вот с девушками он всегда был неразговорчив. Не было ни повода, ни желания завязывать близкое знакомство и кокетничать, и теперь это неумение сыграло с ним злую шутку.
Он-то рассчитывал приглядеться к обстановке, составить хитроумный план покорения сердца красавицы, но центральный объект этого плана совершенно неожиданно налетел на него прямо на конюшне, едва не шлепнувшись в кучу навоза, сбив весь настрой и перепутав мысли юноши.
Эрика была так близко, стоило только щупальце, то есть руку, протянуть — и коснешься, но, разумеется, она даже не подумала поцеловать его, донельзя смущенного и перепачканного конским навозом. О какой вообще любви может идти речь, когда от суженого
Женщины, и в море, и на суше любят красивых, уверенных в себе мужчин, умеющих преподнести себя, как награду и сокровище. Таких, как этот ее благодетель с сердитым голосом и холодными глазами. А таких, как Таура, обычно просто не замечают, скользя по ним взглядом, словно по пустому месту. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что Таура был красив. Он был сложен, словно древний морской бог, и любой человеческий мужчина мог бы позавидовать широкому развороту его плеч и крепости рук. И лицо его, еще не до конца потерявшее юношескую мягкость черт, но уже с решительной упрямой складкой между бровями тоже было красиво, недаром Эрика так изумленно смотрела на него, пусть даже всего испачканного грязью. Или она его все-таки вспомнила? Нет, невозможно…
Таура в задумчивости потер левую щеку и тут же болезненно скривился: на привычном месте магической татуировки красовался свежий ожог, оставленный ведьмой. Так Морза запечатала его колдовскую силу, и Таура не мог теперь не только говорить, но даже общаться мысленно. Ни с Инки, ни с сородичами-мавами, ни с Эрикой… Хотя, впрочем, с Эрикой он и так бы не смог, люди не слышат голоса моря. Наверное, потому, что у них нет души. Вот, и у Тауры теперь ее нет…
А, между тем, до новолуния у него оставалось не так уж много времени…
Эрике хотелось бы видеть Ричарда как можно реже, хотя бы до свадьбы, чтобы насладиться последними каплями своей относительной свободы. После брачной церемонии у нее не будет даже такой. Впрочем, Ричард весьма вольно трактовал правила светского этикета, но Эрика очень боялась того, что он может сделать с ней в обход этих правил, когда получит ее тело в единоличное пользование. Лорд Нигель был довольно красив, хотя лицо его по утрам бывало не по возрасту помятым, а бледность щек и темные круги под глазами делали его похожим на мистического князя тьмы из прочитанных Эрикой романов. Вот только романтично это было, пока оставалось на страницах книг, а когда оказывалось в жизни — очень страшно и некрасиво.
Тот же самый пресловутый этикет обязывал Эрику принимать пищу в обществе жениха. Компанию им, как правило, составляли гувернантка Эрики Анна, все еще блюдущая честь своей воспитанницы, и верный лакей Ричарда, престарелый тощий мужчина, с таким подобострастием смотревший на молодого господина и такими голодными глазами провожавший каждую ложку, что тот отправлял себе в рот, что был похож на пса, выпрашивающий внеочередную кость. Того и гляди, хвостом завилял бы, если ты тот был. Ризон, так звали лакея, Эрике сразу не понравился, и это было взаимно, хотя в присутствии хозяина тот не смел даже косо взглянуть на его невесту.
Обед проходил в полном молчании, лишь едва слышно постукивали приборы по тарелкам. Анна сидела за столом подле Эрики, Ризон стоял за плечом господина, то и дело подавая ему очередную белоснежную салфетку. Эрика заметила, что Ричард вообще очень часто пользуется этими салфетками, непременно белоснежными, не важно, за обедом или нет, а после комкает их и безжалостно выкидывает, всего лишь раз приложив к губам. И только однажды Эрике удалось подглядеть, что выброшенная смятая ткань была испачкана алой кровью. Это будило много вопросов и столько же страхов, но девушка все никак не решалась спросить жениха об этих салфетках.