На миг юноша завис в толще воды, исподлобья глядя на результат своих трудов — раскуроченную металлическую решетку из толстых прутьев. Ни у тюленя, ни у дельфина, если бы он вдруг заплыл в бухту Торкоас, не было бы ни малейшего шанса выбраться оттуда. Выход из залива по широкой воде перекрыли патрульные корабли, между которыми были натянуты сети, а все небольшие отнорки, подобные тому, через который выбрался Таура, перегородили такими вот заслонками.
Решительно дернув головой, Таура отвернулся от решетки и поплыл в направлении Острова погибших кораблей. Туда, где жила морская ведьма.
Юный мав не заметил, что на торчащем поперек лаза штыре остался клочок черных волос с бирюзовым отливом.
Морза, морская ведьма, жила на небольшом дрейфующем клочке суши посреди моря. Хотя собственно суши там и не было — основу острова составляли намертво зацепившиеся друг за друга полусгнившие корпуса и остовы человеческих кораблей, нашедших свой последний приют в логове Морзы. Позеленевшие от покрывающих их водорослей, склизкие и жалкие, они жались друг к дружке, вздымая к небу обломанные остатки мачт и рангоутов [*], словно в молчаливом укоре за свою злополучную судьбу.
Остров погибших кораблей все время перемещался, влекомый течениями, но зная пути движений морских вод и ветров, и при должной сообразительности, его не трудно было отыскать. Еще будучи мальчишкой, Таура частенько приплывал к Острову подглядывать за ведьмой. Его юное воображение будоражила тайна морской колдуньи, ведь и у самого Тауры был магический дар, и рано или поздно ему пришлось бы оттачивать его. Но гораздо больше зловещих слухов и колдовского флера, которые окружали Морзу, его возбуждал процесс тайного подглядывания за красивой молодой женщиной. Морза была молода или, по крайней мере, казалась таковой. И честно делала вид, что не замечает полных любопытства и юношеского пыла ярко-бирюзовых глаз юного мава, следящих за ее марафетом из щелей рассохшихся палуб или из-за полусгнивших бортов.
Вот и теперь Таура без труда отыскал дрейфующий среди волн остров. Морза, по своему обыкновению, сидела на обломанном кончике бушприта [**] самого большого из погибших корабей. Нос этого корабля украшала покусанная морскими ветрами ростра [***] в виде бюста женщины с грозным лицом, чем-то напоминавшая саму Морзу. Из головы суровой покорительницы морей, словно волосы, росли змеи, а взгляд деревянных глаз до сих пор внушал трепет.
В отличие от деревянной приятельницы, на голове Морзы росли обычные волосы, которые она сейчас любовно расчесывала гребнем из черепахового панциря. Волосы были гордостью Морзы — светло-бирюзового цвета, длинные и густые. Когда она плыла в воде, они струились следом за ней, подобно королевскому шлейфу. У подводного народа особенно почиталась длина волос у женщин — чем длиннее были волосы, тем красивее считалась девушка. У Морзы волосы были длиннее кончиков ее хвостовых плавников.
Морза была русалкой, женщиной из народа тритонов.
— В этот раз ты не стал тайком подглядывать, как я причесываюсь, — приветствие Морзы оказалось столь неожиданным, что Таура в один миг забыл все слова, которыми собирался начать разговор, — и решил показаться сразу.
Чувствуя его оторопь, ведьма покосилась на юношу через плечо и лукаво улыбнулась:
— Чего ты оробел, я вовсе не сержусь на тебя. Ты — один из немногих, кто способен оценить настоящую красоту, так что можешь смотреть, — и Морза, как ни в чем не бывало, продолжила расчесывать свои роскошные локоны.
Она чуть взмахнула хвостовым плавником, удерживая равновесие на рангоуте. Морза с трудом балансировала на деревяшке, но при этом все равно каждый раз выползала из воды и причесывалась, только сидя над поверхностью моря.
В отличие от щупалец мавов, рыбий хвост тритонов и русалок был совершенно бесполезен на суше, и если в воде мавы и тритоны были примерно равны по ловкости и скорости, но на земле сильные гордые тритоны превращались в беспомощных увальней. И потому держались от суши еще дальше, чем мавы. И строили свои города на еще бОльшей глубине, поднимаясь к поверхности только лишь во время кораблекрушений, чтобы насладиться беспомощностью тонущих людей. Хотя сами, в отличие от мавов, никогда эти крушения не провоцировали. Кракены им не подчинялись, и тритоны прекрасно понимали свою уязвимость не только перед людьми, но и перед разумными соседями по океану. И потому сторонились и тех, и других. Однако за советом к Морзе обращались как Владыка моря, так и царь Тритон. И она никому из них не отказывала. Учитывая, что один из них был вдов, а второй холост, и оба могли расплачиваться с ней не только драгоценностями и королевской протекцией.
Набравшись смелости, Таура приблизился к ведьме:
— Я не боюсь тебя…
— Я знаю! — Морза рассмеялась, не дав ему договорить, — Ты же умный мальчик, — и подмигнула Тауре, а тот залился краской, словно подросток, хотя уже давно считал себя взрослым мужчиной.
Но Морза, свидетельница его подростковых шалостей, вызывала у него оторопь и смущение. К тому же она была красива и, в отличие от женщин народа мав, не прикрывала грудь раковинами или водорослями. И поэтому ее яркие крупные соски выглядывали между локонами бирюзовых волос, ниспадавшими на плечи, заставляя юношу то и дело переводить на них взгляд и будоража его воображение.
Словно в доказательство своей смелости, Таура подтянулся на осклизлых канатах мертвого корабля и выбрался из воды. Ухватившись за такелаж [****] всеми восемью щупальцами, он, словно заправский циркач, подобрался ближе к ведьме и замер напротив нее:
— Мне нужна твоя помощь, — Таура хотел, чтобы голос прозвучал твердо, но он дрогнул.