Точного количества погибших кораблей, из которых состоял остров морской ведьмы, не знал никто, но Таура насчитал останки как минимум пяти галеонов, десятка фрегатов и нескольких десятков небольших бригов. Впрочем, их рангоуты были поломаны и перепутаны, полусгнившие борта зияли огромными пробоинами, полученными как до, так и уже после затопления, многие части кораблей попросту отсутствовали, унесенные течениями или погрузившись на дно. Потому ошибиться в виде и количестве судов, было нетрудно.

Суда переплелись снастями, проросли друг в друга остовами. Вся эта громоздкая пугающая конструкция натужно скрипела, части ее терлись друг о друга, постоянно меняя местоположение, и было совершенно не понятно, как она до сих пор держится на плаву. Таура все время ждал, что ему на голову обрушится прогнившая балка или мачта и потому боязливо озирался на каждый подозрительный скрип.

«Не бойся, малыш, — Морза хорошо чувствовала настроение своего гостя. — Этот остров — мое детище и мой дом. Его скрепляет моя магия. Пока плаваю я, будет плавать и он».

Услышав ответ на свой невысказанный вопрос, юный мав немного успокоился. Хотя все равно его так и подмывало обернуться на очередной стук, но он честно сдерживался, чтобы не выглядеть в глазах Морзы совсем уж пугливым мальчишкой.

Они забирались все дальше и дальше в дебри плавучего острова. Стало темно — в затопленные каюты проникало мало света. Глаза мавов хорошо видят в подводном полумраке, но Таура всегда предпочитал поверхностные воды, пронизанные солнечными лучами, и теперь ему было жутковато. По бронзовой коже юноши толпами бегали мурашки, но он честно пытался убедить себя, что это из-за прохладной воды.

«Не бойся, — ведьма повторила свой призыв, еще более ласковым голосом, — мы уже почти на месте».

И в этот момент из черной дыры в палубе на Тауру метнулось что-то длинное, толстое, похожее на корабельный канат. Юноша молниеносным движением выхватил из-за пояса нож и подставил предплечье для защиты. В следующий миг его руку вспороло острой болью, а вода вокруг окрасилась красным.

«Тарла, прочь!» — в голове Тауры вспыхнул гневный мыслеобраз ведьмы, и боль разжала свои челюсти.

Вернее, челюсти разжала огромная черная мурена и, повинуясь приказу хозяйки, медленно, задом, уползла обратно на место своего дежурства, не сводя с Тауры взгляда злобных маленьких глаз.

Юноша с удивлением посмотрел на свое запястье: на коже виднелись полукружия маленьких дырочек, сочившихся кровью, следы игольно-острых зубов мурены. Ему здорово повезло, что хищник не прокусил вену, иначе крови было бы значительно больше.

«Извини, — Морза уже торопилась к нему, протягивая руки к ране. — Тарла приучен нападать на любого чужака, он мой сторож. Я не успела предупредить его, что ты свой».

От пальцев ведьмы струились теплые струйки, и ранки на руке Тауры быстро затягивались.

«А почему твоего охранника зовут также как моего отца? — юноша убрал руку, не дожидаясь завершения исцеления. — Спасибо».

Морза не стала отвечать. Один за другим она открывала ящички громоздкого письменного стола, наполовину покрытого зеленым налетом водорослей. На его поверхности появлялись разнообразные инструменты, от вида которых Таура все больше и больше хмурился.

«Не передумал? — от ведьмы не скрылось выражение его лица. — Ритуал сложный и… не очень приятный».

«Нет, не передумал», — Таура попытался совладать с лицом и попросту отвернулся от стола со зловещими инструментами. В каюте и без того было, на что посмотреть.

Например, натянутые повсюду сияющие гирлянды, сделанные из незнакомых Тауре моллюсков. Их маленькие бесформенные тельца были нанизаны на нитку, словно бусы. Мав подплыл поближе, чтобы рассмотреть страдальцев — большая часть моллюсков была еще жива, но некоторые уже умирали, пронзенные насквозь, свет их тускнел, и вибрация воды вокруг них затихала.

«Какой жестокий способ устраивать освещение», — Таура скривился, но не стал оборачиваться к Морзе, подозревая, что его самого ждет кое-что похуже.

«Всего лишь моллюски. Тупые бездушные твари».