— Не-а. Я же не-людь, чего от меня ожидать?

— А я тогда кто?!

— Обычный влюбленный идиот, который пытается спрятать чувства под маской благородства и обзывает всякого, кто видит его истинное лицо.

— Замолчи! Не приведи боги, услышит! Я ж в отцы ей гожусь…

— Раньше следовало думать. Кстати, открою большущий секрет — ты неплохо сохранился. Этакий образец истинного гартонца в самом расцвете сил. Жаль только, волосы обрезал, а то я тебя прямо расцеловал бы.

— Гадость!

— Откуда такая самокритичность?

— Выходит, правду о вас с Радисом болтают…

— А это, мой горячий гартонский товарищ, личное дело одного правителя некоей довольно известной страны. Кроме того, кому, как не тебе, знать, насколько важны тесные межгосударственные отношения?

— Очень тесные?

— Угу. А еще предельно крепкие и донельзя теплые. Больше, чем дружественные, одним словом. Тебя это не шокирует?

— Я же понимаю — здесь какой-то подвох.

— А если ты узнаешь, что у нас есть общий ребенок?

— То все станет на свои места.

— Значит, без обид? Идем!

— Как без обид? А Рена?

— А Рена жаждет перестать притворяться и влезть в разговор. Ей же хочется пройтись парой изящных словечек по твоей ревнивой мордашке. Подъем, ведьмы!

Я подхватилась, не до конца соображая, где нахожусь и проснулась ли окончательно. Рехов не-людь! Он заорал в самое ухо, да так громко, что наверняка мертвый зашевелился бы. И сидит, сверкает зубами, словно на выставку их представляет. Довольный — не то слово!

Поверхностный осмотр показал — большая часть меня отдыхала на мощных гартонских мускулах (вполне возможно, склонив ему на плечо голову), а заботу о свисающих ногах взяло на себя беловолосое недоразумение. Хотя почему недоразумение? Вон как ловко он заметил, что я проснулась, и перевел стрелки на товарища, мол, оправдывайся, уважаемый, а когда ведьма от тебя отцепится, на меня ей запала не хватит. Ну-ну! Гент мне уже как родной, да и его мотивы вполне понятны, а вот подлый интриган должен ответить за свои поступки! Почему было не предупредить? У-у-у, гад!

Я демонстративно покинула насиженное место (боюсь, много чего Генту отсидела) и отряхнула несуществующие пылинки. Левую руку сразу же пронзило острой болью, перед глазами закружились светляки. Злость уступила место ужасающей слабости, ноги подкосились, и я мягко осела на пол. На эту мерзкую светящуюся плесень! На холодные камни!