— Но если детей энканты признают, зачем было жениться? Глупость какая-то… — фыркнула я. Меня все равно передергивало от одного имени младшего брата короля, потому что в документах я значилась: «Сатияра Шалия Халле». Помню, матушка прорыдала несколько дней подряд, когда вернулась от королевского регистратора: имя отца-тирана некстати проявилось на магическом документе.

— А вот это загадка, — согласился Сиэль и потерся носом о мою макушку. — Быть может, он действительно любил свою жену-сиротку, ведь взять с нее было нечего. Кроме родового имени, разве что. Но не думаю: он — младший принц, куда уж взлететь выше. К тому же, насколько я знаю, он — благороднейший человек, регулярно отдающий половину своего дохода на благотворительность, рьяно защищающий обездоленных и курирующий несколько сиротских приютов.

— Слава Сатияре! Значит, он точно не мой отец, — Я вздохнула с облегчением, на что герцог удивленно повернул меня к себе и внимательно всмотрелся в глаза:

— Не думаю, что королевская семья отпустила бы энканту своего дома.

— Хвала небесам, что мы не знакомы! Мой отец был сумасшедшим тираном, истязавшим мать, она сбежала от него, чем спасла мне жизнь.

— Хвала небесам! — повторил за мной герцог и поцеловал в макушку. — А теперь ступай к себе и отдохни как следует, пока Даория не развернула бурную деятельность и не загнала тебя, как лошадь. Будь уверена, она наверняка уже в курсе грядущего визита короля, и нам с тобой точно не поздоровится. Уж бабуля любит ко всему подойти с размахом.

— А мне она понравилась, — ответила я, представляя образ драконицы. Мне и самой хотелось бы быть такой — сильной и уверенной в себе, гордой и непоколебимой. Развернувшись на каблуках, я внимательно посмотрела в погрустневшие глаза Сиэля, улыбнулась и быстро поцеловала его в щеку, чтобы не грустил. Хотя кого я обманываю, просто мне очень хотелось прикоснуться к его колючей щеке. — Не натвори глупостей, дракон.

Последнюю фразу я сказала нарочито строгим голосом, изображая пресловутую драконицу, а пока герцог стоял в замешательстве, выскользнула из его объятий и направилась к двери.

— Буду брать пример с тебя, энканта, — насмешливо ответил Сиэль. Он еще что-то говорил, но я нарочно закрыла дверь, чтобы поскорее убраться восвояси и как следует обдумать все происшедшее и грядущее.

Слава богине, коридор оказался прежним, иллюзия не тронула его, и покои удалось обнаружить довольно быстро. Вернувшись, я поняла, что жутко голодна, но поход на кухню отложила до лучших времен: нужно было хорошенько подумать. Одно я знала точно: сейчас мне не стоит бежать. Быть может, стоит воспользоваться любимой матушкиной мудростью. «Сати, лучше всего прятать на виду», — говорила она и складывала немногочисленные наши богатства внутрь потертой миниатюрки Сатияры. Когда я возмущалась, говоря, что так делать не стоит, что наверняка мы навлечем на себя божественный гнев, родительница хитро улыбалась, щелкала меня по носу и отвечала: «Глупая, богиня принимает любовь, а не страх. Мы не оскорбляем ее, наоборот, доверяем самое ценное!» Я тогда ничего не понимала, но, кажется, наконец-то начала умнеть теперь. «Если я буду на виду, особенно подле герцога, наверняка меня будет сложнее уничтожить. Я же ведь буду под защитой, а не простой уличной девкой», — делала я выводы. Что ж, правильные ли, скоро можно будет узнать.

Так я и уснула. Видимо, под тяжестью мыслей сны мне снились, напротив, яркие и красочные. Всевозможные бабочки и разноцветные кролики скакали под радугой на заливном лугу, а я веселилась вместе с ними в образе маленькой южной птички с причудливым красным хохолком. Проснулась, когда было совсем темно, и не в самом лучшем настроении. Что-то это уже стало входить в привычку. Непорядок! Мало того, что я зверски хотела есть, так еще, видимо, во сне как-то неудачно легла, потому что спина просто раскалывалась от боли. Я кряхтела, словно старая бабка, пытаясь придать себе вертикальное положение, и костерила на чем свет стоит местные подушки и перины, словно забыв, что совсем еще недавно спала на обычном тюке, набитом сеном.

К счастью, силы небесные надо мной сжалились, а может быть, сжалилась Франшуза, или Баян, потому что на столе меня дожидался остывший ужин под серебряным колпаком. Едва я осторожно опустила ноги на пушистый ковер, осветительные артефакты под потолком автоматически чуть прибавили света, и мягкое желтое сияние разлилось по комнате. К моему удивлению, небольшое мягкое кресло, ранее стоявшее сбоку от стола, было отодвинуто от стены, открывая восхитительно уютный небольшой камин в оправе из причудливого белого камня. Наверняка дрова были зачарованы, потому что огонь хоть и потрескивал весело, но не сжигал симпатичную вязанку.

— А-а-ай! Да что ж такое?! — ругнулась я себе под нос: спину болезненно прострелило как раз тогда, когда я направлялась к долгожданному ужину. А потом я еще ко всему прочему и споткнулась, — Да чтоб тебя!

— Под ноги смотри, — только и буркнул сквозь сон пони, даже и не думая просыпаться. Его белоснежная шерстка сливалась с белым же пушистым ковром. «Интересно, будет доставать — всегда можно пустить его на ковер», — злорадно подумала я, перешагивая через раскиданные лошадиные конечности. Едва я дошла до стола и обернулась, чтобы снова сердито ругнуться на пони, как он совсем по-кошачьи перевернулся на спину и уютнее устроился пузом и конечностями кверху.

— Вот паразит! — только и вздохнула я. Была у меня слабость ко всему милому, пони, очевидно, это ощущал всеми фибрами души (если, конечно, она у него была).

Остывшее мясное рагу и печеночные рулетики я проглотил, не отвлекаясь на такую мелочь, как разжевывание пищи, за что и поплатилась, подавившись как следует. Нелюбимые листья салата были уничтожены, как и кусочки странного заплесневелого сыра и маринованые зеленые яблоки. Я все еще была голодна, когда в пару глотков осушила хрустальный бокал. Однако злость немного улеглась, что уже хорошо.

Утолив голод, я поняла, что и спать больше не хочу, и, потянувшись, направилась к креслу, чтобы свернуться в нем клубком и посмотреть на языки пламени в камине. И подумать.

С пару минут я действительно сидела в кресле и любовалась ласковыми языками пламени, а потом спину снова скрутило, да так сильно, что я не могла дышать, лишь тихо заскулила.

— Поди в воде полежи, — посоветовал Баян не то мне, не то сам себе во сне. Раскинув мозгами, я посчитала идею здравой и, согнувшись в три погибели, проковыляла к неприметной двери, намереваясь полежать в горячей воде. В последний визит водный артефакт я предусмотрительно оставила на раковине, поэтому с набором воды в небольшой бассейн проблем не возникло. А вот с моим перемещением в него — еще как! Я едва не разрыдалась от боли, пока, кряхтя и постанывая, залезала в воду. Одно радует, что мучилась я не зря. Процедура действительно помогла: боль если не исчезла, то из острой и режущей стала тупой и ноющей. Я блаженно лежала в приправленной пахучими маслами воде и благодарила мироздание за такой чудесный артефакт: пока магический камень лежал в воде, она оставалась горячей.

Когда я чуть было не заснула прямо во время водных процедр, то решилась все же вылезти из приятного тепла и пойти в постель. Любопытство проснулось как всегда не вовремя, перед самым уходом я решила проверить, как же там поживает моя магическая метка.