Торжество партократии

В борьбе за власть Берия и Маленков допустили роковой стратегический просчет. Они как государственные (по преимуществу) деятели исходили из предположения, что КПСС является одной из составляющих системы управления страной.

Так было при Сталине. Но с его смертью ситуация существенно изменилась. Исподволь подросла и окрепла поросль новых руководителей высшего и среднего звена, не занимавшихся конкретными вопросами государственного строительства, экономики и культуры. Зато они осуществляли «партийный контроль» за всеми отраслями производства, социальной сферой, культурными мероприятиями, образованием, идеологической подготовкой, пропагандой. У этих людей имелись немалые привилегии, которые было искушение увеличивать, пользуясь единовластием партаппарата и отсутствием грозного надзора «сверху», прежде всего со стороны вождя.

Хрущев был порождением партаппарата, его ставленником и заложником. Ему позволяли проводить непродуманные реформы, высказываться грубо и глупо, быть самодуром, доводить конфронтацию с Западом до критической черты… Многое ему дозволялось, лишь бы не страдали интересы расплодившихся в огромном количестве номенклатурных деятелей.

В возвышении Никиты Сергеевича многое остается неясным, но в общих чертах ситуация представляется такой. В своих притязаниях на власть он опирался на значительную часть руководителей партии и Вооруженных сил, авторитет которых возрос после победоносной войны и свержения Берии и его ставленников. Маленков мог рассчитывать главным образом на государственный аппарат.

По-видимому, значительную роль сыграла изменчивая позиция Г.К. Жукова, который поначалу был человеком Маленкова. После смерти (убийства?) Сталина он стал 1-м заместителем министра обороны Булганина (друга Хрущева), а фактически – главой военного ведомства и главкомом сухопутных войск, некоторые части которых он срочно ввел в Москву. Возможно, этим в некоторой степени объясняется загадка того, как быстро, без сопротивления молодые сталинские выдвиженцы ушли в тень, на заштатные должности.

В сентябре 1953 года, когда было нарушено сталинское завещание о коллективном секретариате ЦК КПСС, Булганин (вероятно, при поддержке Жукова) заставил Маленкова согласиться на избрание Хрущева Первым секретарем. Поддержала Хрущева и старая партийная гвардия, которая могла опасаться единовластия Маленкова.

После падения Маленкова, последовавшего в январе 1955 года, на июльском пленуме ЦК КПСС был отодвинут на второй план Молотов, вряд ли ожидавший такого поворота событий. При помощи Микояна и Булганина, а также изменивших Маленкову Жукова, Первухина и Сабурова Хрущев добился избрания в Президиум ЦК КПСС своих сторонников Суслова и Кириченко.

После венгерских событий осенью 1956 года позиции Хрущева серьезно пошатнулись. Его и Микояна справедливо обвиняли в венгерской трагедии. Начал было восстанавливаться авторитет Молотова.

В это время многое, пожалуй, зависело от того, на чьей стороне окажется Жуков. Не исключено, что у маршала были свои замыслы в этой сложной «игре», где победа должна была достаться самому ловкому интригану. Неопределенность позиции Жукова вызывала беспокойство Брежнева (в ту пору ярого хрущевца).

Тем не менее усилиями «антипартийной группы» во главе с Молотовым Хрущев был снят с должности Первого секретаря ЦК КПСС. Министр внутренних дел СССР Н.П. Дудоров получил приказ разослать об этом шифровки региональным партийным лидерам. Он этого не сделал. Так же поступили и руководители ТАСС и Госкомитета радио и телевидения. Они должны были известить страну и мир о смещении Хрущева, однако не выполнили распоряжения, отданного им от имени большинства членов Политбюро.

Конечно, окончательная победа Хрущева в борьбе за власть определилась в результате сложного взаимодействия различных факторов, распределения сил (личных и групповых интересов) в руководстве страны и партии. Но за этими частностями видится главное: переход всей полноты власти над народными массами к новому, уже достаточно хорошо сформировавшемуся господствующему классу. Основу его составила партийная номенклатуpa, «выходцы из народа», типичнейшим представителем которых был Никита Сергеевич.

Возможно, он даже ясно не сознавал, что является председателем и слугой нового «класса», обладавшего всей полнотой власти и владевшего всем национальным достоянием, которым имел возможность распоряжаться с выгодой для себя. Теперь построение коммунистического общества можно было осуществлять дифференцированно, выборочно: прежде всего для партократии, а уж затем – когда будут удовлетворены растущие материальные потребности этого класса – для всех остальных.

Можно вспомнить знаменитую остроту В.О. Ключевского: «Всякая власть развращает; абсолютная развращает абсолютно». Это относилось к самодержавию, но с таким же успехом применимо к власти кланов, социальных групп, капитала. В нашем случае такой абсолютной властью в СССР стал обладать партаппарат.

Само по себе это еще не катастрофа. Вопрос в том, какие цели преследует такая власть, какие люди ее осуществляют, чем они руководствуются в своей деятельности. Формально в этом отношении было все в порядке. Идея коммунизма – благородная, отвечающая лучшим чаяниям людей, созвучная учению Христа – безусловно достойна быть путеводной звездой на пути людей к счастью, справедливости, полноте существования. Но это идеал (антикоммунисты предпочитают слово «утопия»). Он в чистом виде, возможно, неосуществим. Однако разве из этого следует, что к нему не надо стремиться?