Теперь о «чистке» в Красной Армии. Из ее рядов в 1937–1939 годах было уволено 37 тыс. командиров (большинство по политическим мотивам), 3–4 тыс. было расстреляно как заговорщики, 6–8 тыс. осуждено. К 1941 году были возвращены в РККА около 13 тысяч командиров. Так что перед войной армия, имевшая 680 тыс. командного состава, потеряла 10–12 тыс., менее 2 %.
Но может быть, это были лучшие из лучших? И урон был если не количественный, то качественный? Нет. Упомянем хотя бы Тухачевского, который был мастером карательных операций против русского народа. Это был ставленник Троцкого, а затем Рыкова. В мемуарах Вальтера Шелленберга, руководителя внешней разведки нацистов, есть интересное признание… Они тщательно скрывали свои контакты с Тухачевским, потому что «разоблачение Тухачевского только укрепило бы власть Сталина». Гитлер пошел на такое разоблачение, судя по всему, из-за недоверия к своей военной верхушке, боясь за свою власть. Он приказал тайно обследовать архивы вермахта, после чего, по словам Шелленберга, «были обнаружены кое-какие подлинные документы о сотрудничестве немецкого вермахта с Красной Армией». Между прочим, 5 марта 1945 года Геббельс занес в свой дневник запись, где привел мнение Гитлера: Сталин своевременно провел военную реформу «и поэтому пользуется сейчас ее выгодами».
Война показала, что советские маршалы периода Великой Отечественной войны и весь командный состав не уступали лучшим генералам и офицерам Германии. Сталин достаточно быстро понял, кого следует назначить на руководящие посты. Дальнейшие события подтвердили его правоту и мудрость как Верховного главнокомандующего. Конечно, бывали у него ошибки, и немалые. Однако в конечном итоге правда была на его стороне, и именно он, а не кто-то другой, привел СССР к победе.
За последние десятилетия стало модным восхвалять полководческий талант Г.К. Жукова, провозглашать его творцом Победы. Конечно, не случайно ему доверял Сталин ответственнейшие операции. Но разве можно не воздать должное другим советским полководцам? Ведь сражения шли на многих фронтах и вдобавок в тылу врага. Требовалось руководить страной, снабжать войска всем необходимым, создавать новые образцы вооружения, спасать беженцев и пострадавших, вести внешнюю политику, следить за состоянием стран союзников и противников… Короче говоря, много требовалось для победы.
СССР несколько лет напряженно готовился к войне и уже к ее началу стал выпускать превосходные танки и самолеты, «катюши» и т. д. Ну а как же с военными потерями?
Немцы и их союзники потеряли убитыми порядка 7–7,5 млн солдат и офицеров. В «Военно-историческом журнале» (№ 9, 1990) приведены выводы двух специальных комиссий, подсчитавших наши потери. Всего было убито, пропало без вести, погибло в плену, умерло от ран, болезней и несчастных случаев 8 688 тыс. солдат и офицеров Красной Армии. Из них на первые полгода войны приходится 1,5 млн человек. Учтем, что примерно столько погибло в фашистском плену. Обходись и мы жестоко с вражескими пленными, немцы не досчитались бы не менее 10 млн своих военных.
Обратим внимание и на потери гражданского населения. Пронемецкая «Большая энциклопедия», значительно преувеличив число наших павших воинов (примерно в 2,5 раза), преуменьшила жертвы среди мирных жителей. Такова правда: фашисты уничтожали наше гражданское население, а Красная Армия этого с немцами не делала. И все это не пропаганда, а честные выводы, основанные на фактах.
Наконец, еще один вопрос. Нередко говорят, что у нас главной ударной силой были штрафные батальоны. Мол, шли наши воины вперед от страха, ибо стреляли им в спину заградительные отряды. Вот сведения, приведенные в журнале «Социологические исследования» (№ 7, 1991). Всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения или освобожденных из плена, 354,6 тыс. человек. Из них 249,4 тыс. были переданы в воинские части, 30,7 тыс. – в промышленность, а 18 382 человека направлены в штурмовые батальоны. Из офицеров было создано 4 штурмовых батальона по 920 человек каждый. Следовательно, на каждую тысячу обычных военных приходилось два штрафника. Никакого решающего значения эти отчаянные, но малочисленные части иметь не могли. Кстати, писатель В. Карпов, автор честной книги «Генералиссимус», Герой Советского Союза, повоевавший и штрафником, категорически отверг как подлую версию о том, будто их гнали на врага «заградительные отряды».
Почему же мы победили? В самом общем виде на этот вопрос ответил Сталин, выступая на приеме в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года. Он поднял тост: «За здоровье советского народа, и, прежде всего, русского народа». И пояснил: «Это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом».
Глава 7
Разрушение державы
В сетях интриг
После 1938 года Сталину не было никакой необходимости бороться за власть. Она стала безусловной и почти неограниченной. Во время войны вождь взвалил на свои немолодые плечи тяжелейшую ношу непомерной работы и высочайшей ответственности. Он выдержал, но здоровье его было основательно подорвано.
До сих пор даже ненавистники Сталина, сами того не сознавая, относятся к нему как к сверхчеловеку, предъявляя непомерные требования. Будто он был способен всегда и во всем вникать в мельчайшие детали и частности жизни страны и народа. А был он пусть и незаурядным, но человеком; его силы и возможности были далеко не беспредельны.
По данным Б.С. Илизарова (не всегда точным), у Сталина были «невралгические боли не только в области левой руки, но и в левой части нижней челюсти, и опять грипп с простудами и кашлем, ангины. Особенно тяжелыми были для него послевоенные 1946–1947 годы. В этот период у Сталина несколько раз начинались катастрофические расстройства желудка с позывами по 14–20 раз за день при высокой температуре. На этот раз был назван еще один диагноз – хроническая дизентерия. А к уже имевшимся болезням прибавился хронический гепатит (опять инфекционное заболевание!), атеросклероз, миодистрофия сердца».
Даже если этот перечень недугов преувеличен, то и тогда остается лишь удивляться, как этот почти семидесятилетний человек, несмотря на болезни, продолжал активно работать. Возможно, это уже вошло у него в привычку. Безусловно, он никоим образом не боялся потерять власть. Как умному человеку (даже, пожалуй, мудрому), Сталину было ясно, что жизнь его подходит к концу. Боялся ли он смерти? Вряд ли. В таких случаях стараются поменьше работать и постоянно лечиться или отдыхать. Он себе этого не позволял.
«Почивать на лаврах» ему не приходилось, и для этого были серьезные основания. Прежде всего требовалось восстанавливать страну и улучшать жизнь народа, измученного, истерзанного войной. Сложнейшей была внешнеполитическая обстановка: СССР, став сверхдержавой, активно влиял на международную обстановку прежде всего в Евразии.
Наконец, серьезное беспокойство доставляли вождю «соратники», в первую очередь сравнительно молодые выдвиженцы, уже начавшие плести интриги и бороться за власть в послесталинский период. Для них вождь играл роль той силы, с помощью которой можно расправиться с конкурентами. При отсутствии бесспорного лидера (помимо Сталина), эти более мелкие деятели вынуждены были создавать эфемерные или сравнительно прочные тайные союзы, стремясь выдвигать на ключевые посты своих ставленников. Это сильно усложняло ситуацию. Даже Сталину было очень непросто распутывать узлы хитрых интриг. Это его сильно раздражало. Вождь понимал, как мало заботит его ближайшее окружение судьба страны и народа в сравнении с личными и клановыми интересами.
Осенью 1945 года произошли события, до недавнего времени не вполне выясненные. По свидетельству В. Аллилуева («Хроника одной семьи»), у Сталина случился инсульт. В середине октября по решению Политбюро он был отправлен в отпуск и пробыл на Кавказе два месяца. Тем временем в Москве развернулась борьба за «наследство».
Официально Сталина замещал Молотов. Но это было только формально. Еще в 1944 году Молотов был заменен на посту заместителя ГКО Берией и после войны не мог принимать единоличные решения без согласования со Сталиным, а в его отсутствие – с Маленковым, Берией и Микояном. Но ответственность за коллективно принимаемые решения нес только он, что неудивительно: именно Вячеслав Михайлович оставался после роспуска ГКО единственным первым заместителем председателя Совнаркома. В этом была крайняя уязвимость и даже обреченность Молотова. Его коллеги по руководящей и заменяющей Сталина «четверке» воспользовались ситуацией, чтобы оттеснить опасного конкурента.