Вопрос. Как отнесся к этому Жиленков?
Ответ. Выслушав меня, он стал в резкой форме высказывать злобу против руководителей Советского правительства и доказывать мне, что сейчас самой важной задачей является совершение террористического акта против И.В. Сталина, так как, по заявлению Жиленкова, за этим последует развал Советского государства».
На вопрос, кто такой Жиленков, допрашиваемый ответил: «Жиленков Георгий Николаевич – бывший секретарь райкома ВКП(б) города Москвы. Во время войны, будучи членом Военного совета 24-й армии, попал в плен к немцам. В данное время он ведет активную антисоветскую работу по заданию германской разведки». Добавим, что Жиленков являлся одним из главных идеологов власовской РОА.
К фигуре Жиленкова следует присмотреться повнимательней. Он был секретарем (каким? не первым?) Ростокинского райкома ВКП(б) Московской области и членом МК партии. Трудно сказать, когда Жиленков вошел в партноменклатуру Московской области – при Хрущеве или при Щербакове; А.И. Угаров возглавлял парторганизацию столицы только 10 месяцев до своего ареста. Но, вне зависимости от этого, решающие шаги своего восхождения по партийной лестнице Жиленков сделал при поддержке Хрущева, который в 1937 году подвел под расстрел все руководство Московского обкома ВКП(б), а затем выдвинул свои кадры. Жиленков был одним из тех, кто работал под хрущевским руководством.
Вообще-то показания Таврина производят впечатление примитивного детектива, написанного в расчете на невзыскательного читателя. В ведомстве Шелленберга сидели не такие уж некомпетентные люди, чтобы не понимать обстановку в Советском Союзе, тем более в военное время. Покушение террориста на торжественном заседании – чистая фантастика! Да и Жиленков, бывший на этих заседаниях до войны, прекрасно знал, что изощренная система охраны и сама атмосфера на них напрочь исключали возможность застрелить Сталина. То же относится и к плану обстрела сталинского автомобиля, хотя в этом случае некоторые шансы на успех, пожалуй, могли быть. Но и то – до последнего момента нельзя было узнать, в каком из автомобилей правительственного кортежа ехал Сталин. Да и ситуация на улицах военной Москвы была очень непростой.
У руководителей разведки СД было достаточно информации обо всем этом. Но они надавали Таврину столько и таких заданий, которые были под силу только сказочному герою. Странно, что даже посадка самолета, высадившего Таврина и Шилову, не была надежно обеспечена и закончилась арестом экипажа. Диверсантам предоставили новый немецкий мотоцикл «Цундип», который наверняка привлек бы внимание патрулей. Можно было выяснить, является ли майор Таврин «смершевцем», только одним телефонным звонком. Так и произошло в действительности.
Словом, есть основания предполагать, что Таврина и Шилову Шелленберг специально «подставил». Или, во всяком случае, не очень серьезно подготавливал эту операцию. В этой связи есть смысл обратить внимание на интересные места из показаний Таврина. Они связаны с Отто Скорцени – легендарным террористом Гитлера. Фюрер называл его «Мой мальчик».
Оказывается, Таврин встречался со Скорцени, о чем и сообщил: «В беседе Скорцени объяснял мне, какими личными качествами должен обладать террорист… Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать мне, что осуществление террористических актов в отношении специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуется только личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвующий в операции, может остаться живым и стать «таким же героем», каким стал он, Скорцени…»
Далее Таврин сообщил очень интересные сведения.
«Вопрос. Вы рассказали только о двух встречах со Скорцени. Когда же состоялась ваша третья встреча с ним?
Ответ. Третья встреча со Скорцени состоялась также в январе 1944 года в Берлине.
Вопрос. О чем вы говорили в этот раз?
Ответ. Скорцени в этот раз расспрашивал меня о Москве и пригородах и под конец прямо поставил передо мной вопрос – возможно ли осуществление в СССР такой операции, какую он провел в Италии? Я ответил, что затрудняюсь судить об этом, но, по моему мнению, проведение такой операции в СССР значительно сложнее, чем похищение Муссолини из Италии.
Вопрос. Почему Скорцени интересовался вашим мнением по этому вопросу?
Ответ. У меня создалось впечатление, что Скорцени разрабатывает план похищения кого-то из руководителей Советского правительства».
Таврин также сообщил о некоем Якушеве, который «весной 1944 года, будучи на командной должности на Западном фронте, добровольно перешел на сторону немцев, после чего был принят на работу в СД… Я записал фамилии Палкина и Загладина в связи с тем, что Якушев дал мне к ним явки как к участникам антисоветской организации в Красной Армии, именуемой «Союз русских офицеров». По словам Якушева, до перехода на сторону немцев он также являлся участником названной организации».
Какие-то смутные, отрывочные и противоречивые сведения о существовании подобной организации циркулировали, хотя ничего достоверного о ней неизвестно. Но факт остается фактом: целый ряд довольно высокопоставленных офицеров Красной Армии не только перебегали к врагу, но и перед этим подготавливали поражения тех частей и соединений, в которых они служили. Вальтер Шелленберг, по-видимому, предполагал нанести удар на главном направлении, а Таврин и Шилова были отвлекающими мишенями на направлении вспомогательном. По мнению Б.В. Соколова, именно в этом была цель «подставки» обоих. Исполнители и средства покушения на главном направлении были более серьезные, чем проворовавшийся до войны бухгалтер Таврин и его сожительница.
Настоящие террористы, пользуясь тем, что органы госбезопасности после ареста Таврина и Шиловой несколько расслабились, благополучно приземлились недалеко от Москвы и начали готовить покушение на пути следования машины Сталина. Милицейская форма и автомобиль позволяли им сойти за дорожный патруль. Начальник разведки СД писал в своих мемуарах: «Наши специалисты в конце концов разработали специальную аппаратуру, принцип действия которой был таков. Наш агент должен был прикрепить к одному из автомобилей Сталина небольшой комок клейкого вещества, внешне напоминающего пригоршню глины. Это была высокоэффективная взрывчатка, легко пристающая к любому предмету под нажатием руки. В нее было вмонтировано регулируемое по радио взрывное устройство. Входивший в состав оборудования передатчик распространял ультракороткие волны на расстояние до семи километров, которые автоматически включали взрыватель, в результате чего происходил взрыв. Это задание было поручено двум военнопленным офицерам Красной Армии, которые долгое время провели в заключении в Сибири и ненавидели Сталина…»
Шелленберг отмечал, что двое пленных офицеров добровольно предложили гитлеровцам свои услуги по осуществлению убийства Сталина. Один из них утверждал, что хорошо знаком с механиком кремлевского гаража, который мог помочь им в совершении теракта. Это обстоятельство было очень обнадеживающим. Однако вскоре после того, как агенты были заброшены в окрестности советской столицы, связь с ними прекратилась, хотя у обоих были коротковолновые передатчики. Этому Шелленберг дал следующее объяснение: «Скорее всего, они были схвачены на месте приземления или добровольно сдались». Но Шелленберг ошибался.
«Вероятно, по прибытии в Москву, если даже и удалось разыскать друга-механика, они убедились в том, что план с «глиной-взрывчаткой» неосуществим… Поэтому террористы вынуждены были пойти по более простому, но менее надежному пути. Они разведали систему охраны на Красной площади и… получив от механика сведения, когда примерно Сталин должен выехать из Кремля, решили устроить засаду», – пишет Б.В. Соколов в книге «Охота на Сталина. Охота на Гитлера».