Здесь не место задним числом иронизировать над тогдашними предсказаниями кремленологов, сделанными исключительно на основании того, кто стоял ближе к Брежневу на праздничных церемониях, хотя подобные наблюдения и ставят под сомнение самое понимание западными специалистами политической и идеологической структуры власти в СССР. Тем более что Андропов, как и пристало главе тайной полиции, предпочитал стоять позади, в тени, полагая секретное оружие более надежным, более верным, чем ритуальные перемещения в брежневской свите. Крот рыл тайный ход на вершину Кремлевского холма и впервые вышел на поверхность лишь тогда, когда вся черновая работа была закончена. 22 апреля неожиданно для западных наблюдателей Юрий Андропов появляется в качестве главного докладчика на торжествах, посвященных 112-й годовщине со дня рождения Ленина: все остальные члены Политбюро во главе с Брежневым и за исключением отсутствующего Кириленко покорно ему внимают. В это время борьба уже завершена." Андропов предъявляет ультиматум бывшим соперникам, и им не остается ничего другого, как его принять: судьба Двигуна, Кириленко, да и самого Брежнева, чья дочь замешана в афере с драгоценностями, у всех перед глазами. 24 мая перепуганные члены ЦК “избира-ют“ Андропова секретарем, а шефом КГБ он назначает Виталия Федорчука, “палача Украины". Андропов понимает, что это временное назначение, на несколько месяцев, до окончательного ухода Брежнева, после чего он переведет Федорчука в Министерство внутренних дел, где его брутальный стиль будет более кстати. Но сейчас нужен именно Федорчук, известный своими зверствами на Украине. Дабы посеять в Москве страх и на корню пересечь любое посягательство на власть всесильного регента.

Переход Андропова в Секретариат ЦК, при сохранении за ним руководства тайной полицией, является, по сути, финальным актом государственного переворота, наиболее интенсивный и рискованный период которого пришелся на первые месяцы 1982 года. Только этим и можно объяснить ту легкость и быстроту, с какими глава тайной полиции уже через несколько часов после смерти Брежнева стал главой государства.

Как говорил Гамлет в аналогичной ситуации, “с похорон на брачный стол пошел пирог поминный". Но пока Брежнев еще жив, и, хотя он практически отстранен от власти и любые его действия блокированы Андроповым, надо решать, что с ним делать.

Тем временем кольцо расследования по делу о бриллиантах все уже сжимается вокруг Галины Брежневой-Чурбановой, и ее отцу предъявлен ультиматум: позорное изгнание из Кремля либо почетный уход на пенсию. Можно представить трагедию беспомощного старика, для которого власть была скорее игрушкой, но ему, как и остальным членам Политбюро, уже ничего не оставалось, как ультиматум принять: от бывшего шефа тайной полиции можно теперь ожидать всего, что угодно. Не полагаясь, однако, на своего подопечного, Андропов сам предпринимает необходимые меры, чтобы убыстрить уход Брежнева с политической сцены.

Тут ему снова пригодился не однажды проверенный союз КГБ с пропагандистским аппаратом, хотя на этот раз манипуляции с советской “мидией" носят более сложный и утонченный характер. Неожиданно и радикально меняется образ Брежнева в советской прессе и прежде всего на экране телевизоров: он становится более реалистичным, на редкость для советской"пропаганды правдивым. Брежнева показывают таким, каков он есть на самом деле.

Еще совсем недавно телекамеры стыдливо отворачивались, переводя внимание на аудиторию слушателей или толпу приветствующих, когда с Брежневым что-нибудь случалось — а с ним что-нибудь случалось все чаще и чаще: он спотыкался, шел не в ту сторону и говорить стал вовсе невнятно. Во время визита в Индию переводчик даже растерялся: не знал, что переводить, пока один из помощников Брежнева не вручил заранее заготовленный текст, чтобы он, не обращая внимание на старческое бормотание, перевел всю брежневскую речь с листа. Но маразматический старик, к которому успел привыкнуть западный телезритель, оставался совершенно неведомым советскому: истиный образ кремлевского геронтократа тщательно скрывался.

Есть такая старинная сказка про восточного владыку, который был слеп на один глаз и приказал казнить двух художников, писавших его портрет: одного за то, что изобразил дефект, а другого за то, что скрыл. Но зато щедро наградил третьего, который выписал его в профиль. Так вот: Брежнев подавался советской пропагандой “в профиль" — коща ему удавалось сделать нормальный шаг или произнести нормальное слово. Прямые передачи со всех церемониалов, в которых участвовал Брежнев, строго запрещались, а для кинохроники или телевизионных новостей тщательно отбирали кадры, ще советский владыка выглядел более или менее прилично. Когда Генеральный секретарь читал четырехчасовой доклад на XXVI съезде партии, телевидение и радио дали только первые шесть минут его исполнения, а после небольшой паузы “по техническим причинам" Брежнева сменил диктор, который дочитал доклад до конца. И вдруг все меняется. Брежнев предстает перед советским народом в реальном виде. Телекамеры больше не скрывают ничего — наоборот, кажется даже, что они, словно бы исправляя прежний лакированный образ, сейчас отбирают исключительно компрометирующие кадры.

А началась эта телевизионная кампания по дискредитации кремлевского патриарха еще в феврале, когда удивленные зрители могли наблюдать на экранах подробно, с каким-то сладострастием показанную истерику Брежнева на похоронах боевого товарища, генерала Константина Грушевого, командующего войсками Московского военного округа. Между тем Брежнева можно понять: то была его третья потеря за две недели (две другие — свойственник Цвигун и патрон Суслов). Он терял ближайших друзей, а вместе с ними и опору власти. В это же время начались аресты друзей его дочери, почва уходила из-под ног, и Брежнев оплакивал не просто закадычного друга, а собственную, теперь уже незавидную участь.

В столице Азербайджана Баку, где всесильным хозяином остается андроповский протеже Гейдар Алиев, с Брежневым случается 26 сентября и вовсе необычный казус. Но самое необычное в том, что советское телевидение во всех подробностях показывает это миллионам телезрителей. Вместо заранее заготовленной речи Брежневу подсунули совершенно другой текст, который он и начал, ничтоже сумняшеся, читать перед азербайджанским партийным активом. Мало того: телевизионные камеры показали заодно переполох и срочные консультации среди помощников Брежнева в президиуме, и то, как один из них побежал к трибуне, чтобы заменить текст. Если даже предположить, что ошибка с речью — случайный ляпсус, то очень трудно причислить к той же категории выпяченный показ телекамерами всего, что происходило в зале. О том, что случайным не было ни то, ни другое, сообщил, догадавшись о происходящем, сам Брежнев. Отложив в сторону подсунутый ему текст, он улыбнулся и сказал:

— Это не моя вина, товарищи. Я должен начать с самого начала, — и спокойно, даже с достоинством прочел сорокаминутное приветствие азербайджанским коммунистам.

Однако бороться с теми, кто настойчиво его дискредитировал, у Брежнева не было сил. А дискредитация шла полным ходом. Хотя он действительно часто болел, слухи о его болезнях как бы удваивали, устраивали их реальное количество. Он героически выносил то напряженное рабочее расписание, которое составил для него Андропов: и здоровый человек с трудом выдержал бы еженедельные, а то и чаще поездки и выступления. Он не мог не догадываться о намерениях Андропова — естественная смерть Брежнева была для него предпочтительнее насильственного ухода на пенсию. Когда Брежнев возвращался из Ташкента, прямо в самолете с ним случился удар. Торжественную встречу на Шереметьевском аэродроме пришлось отменить: на “скорой помощи“ его отвезли в больницу. Новый повод для очередных слухов о смерти.

Это — неофициально. А официально ТАСС продолжает распространять по всему миру фотографии Брежнева, но иные по жанру, чем прежде. Вместо официальных портретов — интимные, камерные. Брежнев в окружении многочисленных домочадцев, включая жену, которую советские люди никогда прежде не видели: в СССР не существует статуса первой леди. Брежнев с внучкой на коленях. Брежнев в летней рубашке с газетой в руках под солнечным зонтом на берегу Черного моря. Типичные образы советского пенсионера, старика, дедушки. В таком виде ни одного кремлевского вождя советская пропаганда никогда еще не изображала. Шло сознательное снижение образа Брежнева, готовившее советское и зарубежное общественное мнение к мысли о предстоящем его уходе. Всем должно стать очевидно, что такой человек уже не в состоянии руководить страной. К тому же это соответствовало истине.

Люди должны были прийти и неизбежно приходили к выводу, напоминающему лозунги предвыборных кампаний в США: “Кто угодно, но только не Брежнев!“ На этом идеальном для любого брежневского наследника фоне возник апокриф о будущем советском руководителе. Источник его был тот же самый, что и компрометирующих Брежнева слухов.