Что касается Брежнева, то по состоянию здоровья он в этой борьбе почти никак не участвовал. Скорее всего, он даже не заметил отсутствия Войцеха Ярузельского на своем юбилее. Напротив, окажись рядом гордый польский генерал с негнущейся спиной и в темных непроницаемых очках, это выглядело бы диссонансом на кремлевском празднестве и стало, вероятно, ложкой дегтя в той бочке меда, которую советский вождь вкушал последний раз в жизни. Ведь именно с этого юбилея и начались злоключения, которые неотступно сопровождали Брежнева уже до самого конца. Ибо как ни удобен был медленно умирающий вождь в качестве ширмы для сложных маневров шефа тайной полиции, Андропов стал под конец проявлять нетерпение и резко изменил тактику: продолжая борьбу с официальными наследниками Брежнева, начал борьбу с ним самим. Когда Брежнев наконец умер, в Москве шутили, что Андропов не поменял ему вовремя батарейки. Одно несомненно: могилу предшественнику он начал рыть еще при его жизни, причем первый взмах лопаты сделал как раз в день рождения Брежнева.
Спустя ровно месяц, 19 января 1982 года, первый заместитель Юрия Андропова по Комитету государственной безопасности, муж сестры брежневской жены генерал Семен Кузьмич Двигун найден у себя в кабинете с простреленной головой. А еще через шесть дней от сердечного приступа неожиданно умирает главный партийный идеолог и распределитель высших должностей в стране Михаил Суслов, который стоял за спиной антихрущевского переворота 1964 года и из рук которого Брежнев получил власть. Менее всего мог рассчитывать на такой же подарок от “серого кардинала" Андропов: идеологический ортодокс предпочитал держать бонапартов на расстоянии от власти, а тем более Бонапарта из тайной полиции. Перед тем как тело Суслова опустили в могилу у Кремлевской стены, неподалеку от могилы Сталина, при котором началась карьера этого самого высокого и тощего в Политбюро человека, Брежнев, поддерживаемый двумя помощниками, тяжело дыша и не очень внятно произнес прощальное слово над открытым гробом своего покровителя: “Прощаясь с нашим товарищем, я хочу сказать ему: “Спи спокойно, дорогой друг, ты прожил великую и славную жизнь". Увы, пожеланию не суждено исполниться: сразу же вслед за смертью Суслова проведена грандиозная чистка партийного и государственного аппарата, из которых удалены 4 тысячи его ставленников.
А в самый день похорон, 29 января, когда кремлевские геронтокра-ты находились на Красной площади, арестован Борис Бурятовский, певец Большого театра, под именем Борис Цыган известный по всей Москве купеческими аксессуарами своей жизни — от соболиной шубы и бриллиантового кулона в галстуке до зеленого “мерседеса". При обыске в его квартире найден тайник с бриллиантами, которые, как он показал, принадлежали не ему, а его любовнице Галине Чурбановой. На нее же сослался и арестованный вслед за Борисом Цыганом директор Госцирка Анатолий Колеватов, в чьей квартире обнаружены 200 тысяч долларов в твердой валюте и более чем на один миллион бриллиантов и других драгоценностей. Действительно, оба — близкие приятели Галины Чурбановой еще со времен ее первого супружества с цирковым тренером. Теперь она была замужем за первым заместителем министра внутренних дел СССР генерал-лейтенантом Юрием Чурбановым. Но главное в том, что 53-летняя Галина — дочь Леонида Ильича Брежнева, а ее страсть к антикварным драгоценностям также известна всей Москве.
Надо отдать должность чутью Брежнева: он учитывал возможность государственного переворота и, видя основную опасность в двух параллельных органах, которые располагают собственными войсками, — внутренних дел и госбезопасности, создал сложную систему защиты от обоих ведомств, которые призваны охранять его власть, но были в силах и посягнуть на нее. Самое разделение полиции на явную (МВД) и тайную (КГБ) и соответственное распределение власти взаимно ослабляло обе организации. Стараясь усилить их параллелизм и уравнивая обоих министров, Брежнев обострял трения между ними как личные, так и ведомственные. К примеру, он присвоил звание генерала армии Щелокову и Андропову одновременно: указы Президиума Верховного Совета СССР были помещены на одной полосе центральных газет. Мало того, он поселил обоих министров рядом в доме на Кутузовском проспекте, дав одному квартиру над собой, а другому под собой: это позволяло постоянно держать их в поле зрения.
Уравниловка во всех отношениях несправедливая. Тайная полиция, работая как внутри страны, так и за рубежом, выполняла несравненно более сложные и ответственные функции, чем милиционеры, которые занимались в основном уголовниками, алкоголиками и нарушителями правил уличного движения. Да и персонально председатель КГБ Юрий Андропов стоял значительно выше министра внутренних дел Николая Щелокова по интеллектуальному, психологическому и даже семейному уровню. В последнем случае сама судьба зло подшутила над затаенным претендентом на советский престол: его сын и сын Щелокова не только учились в одних и тех же привилегированных учебных заведениях и специализировались в английском языке и англоязычных странах, но были к тому же тезками. И это при резком, по существу не меньшем, чем между отцами, различии между ними обоими. Игорь Андропов — усидчивый, целеустремленный, блестяще знающий английский. Работа в Институте США и Канады и в Министерстве иностранных дел, так же как и частные поездки за границу, достались ему благодаря не только отцовской протекции, но и личным усилиям и упорству. Игорь Щелоков, напротив, самый, пожалуй, избалованный и распущенный среди кремлевских детей. В институт он приезжал на подаренном отцом “мерседесе", на отцовской даче устраивал шумные оргии, учился отвратительно, особенно по английскому, что не помешало ему, однако, отправиться на пятом курсе “на практику" в советское посольство в Австралии — случай из ряда вон выходящий в институтской жизни страны.
Не надо быть психологом, чтобы представить, как унизительная уравниловка раздражала будущего советского вождя. Тем более что он отлично понимал: она направлена лично против него, а не против недалекого и лишенного больших амбиций Щелокова. Однако одновременно это служило для Андропова своего рода отрицательным вдохновением: препятствия закаляли волю и обостряли желания. Во всяком случае, первое, что он сделал, придя к власти, — немедленно выгнал недостойного и искусственного соперника, а на его место во главе МВД, как бы мстя конкурирующему ведомству, назначил своего сотрудника — генерал-полковника Виталия Федорчука, известного крутым нравом бывшего шефа украинского КГБ. Таким назначением Андропов уничтожал не соответствующий реальности параллелизм, подчеркнув первенствующее значение КГБ и подчиненное милиции.
Однако еще при жизни Брежнева КГБ и его шефу удалось одержать две значительные победы и вырваться вперед. В 1973 году Юрий Андропов, в отличие от Щелокова, становится членом Политбюро — одновременно с двумя другими министрами: иностранных дел и обороны. А главное — под предлогом, что милиция не справляется с охватившими страну коррупцией и взяточничеством, эта сфера перепоручается Комитету государственной безопасности.
Воистину революционной акции суждено сыграть решающую роль в борьбе Андропова за власть. К нему, как руководителю КГБ, стекаются теперь все жалобы на высокопоставленных советских чиновников, злоупотребляющих служебным положением, в том числе на непосредственных соперников по Политбюро, на каждого из которых, как и на его сотрудников, родственников, друзей, собрано объемистое досье. В любую минуту Андропов может пустить его в ход либо использовать для шантажа. Здание КГБ на площади Дзержинского превращается в центр гигантской паутины, которую плетет искусный мастер и которая легко проникает сквозь средневековые стены Кремля. Брежнев до поры до времени поддерживает или вынужден поддерживать усилия своего главного жандарма по борьбе с коррупцией в верхах, пока не догадывается, что сплетенная гигантская сеть угрожает его собственным паучьим владениям.
Пытаясь укрепить контроль над КГБ и одновременно — пуганная ворона куста боится! — усилить контроль над МВД, в одном случае реально, а в другом потенциально опасными для него министерствами, Брежнев назначает первым заместителями Андропова и Щелокова своих родственников: Семена Двигуна, мужа сестры жены, и Юрия Чурбанова, мужа дочери. Двойная лояльность обоих: и непосредственным их шефам, и в первую очередь — свойственнику и покровителю. Верность Семена Кузьмича Двигуна Леониду Ильичу Брежневу и стоила первому жизни.
Версия, пущенная КГБ и доверчиво подхваченная западными корреспондентами в Москве — о самоубийстве Двигуна, совершенном будто бы из-за того, что ему запретили продолжать дело о бриллиантах, в котором оказалась замешана дочь Брежнева, — не выдерживает критики. Во-первых, из-за этого не кончают самоубийством. Во-вторых, по своей психологической конституции советский чиновник такого ранга и такого возраста — 64 года — менее всего склонен к самоубийству — недаром с послевоенных лет ни одного подобного случая не было. В-третьих, даже индивидуально Двигун не принадлежал к потенциальным самоубийцам: вполне уравновешенный полицейский бюрократ, начавший карьеру еще в войсках СМЕРШа во время войны и сочетавший деятельность в органах с литературной. Под своим именем он выпустил несколько посредственных романов об Отечественной войне, по которым под псевдонимом “С. Днепров“ писал сценарии для популярной в СССР “фронтовой серии“ фильмов, а под другим псевдонимом — “С. Мишин“ — значился в качестве консультанта от КГБ в титрах фильмов о героях тайной полиции. Но самое главное, будучи родственником и протеже Брежнева и одновременно, в отличие от Андропова, не занимая достаточно высокого поста, с которого он бы посмел бросить вызов державному покровителю, Двигун никак не был заинтересован в расследовании “бриллиантового дела“. Ведь оно могло очернить репутацию и пошатнуть положение Брежнева, от которого Двигун полностью зависел. Единственное, что он мог, — по мере возможностей препятствовать расследованию, прибегая к помощи как самого Брежнева и его окружения, так и Суслова и его аппарата. Это он и попытался сделать.
Что же до официального некролога в связи со смертью Двигуна, под которым демонстративно красовались подписи Андропова и всех высших чинов КГБ, зато отсутствовала брежневская, то можно только удивляться наивности западных журналистов в Москве, которые и здесь приняли буквальное объяснение этого феномена Комитетом госбезопасности: как знак солидарности чекистов с невинно погибшим товарищем, которого Брежнев предал анафеме прижизненной и даже посмертной. В действительности подписи шефов тайной полиции — откровенный камуфляж, в то время как отсутствие подписи Брежнева — свидетельство, быть может, самого мужественного в его жизни поступка: он наотрез отказался посмертно санкционировать убийство долголетнего друга, соратника и родственника.
“Цирковую операцию" Андропов начал еще в декабре 1981 года, на следующей неделе после дня рождения Брежнева. 27 декабря из квартиры известной дрессировщицы львов Ирины Бугримовой были похищены драгоценности, когда-то принадлежавшие русским аристократам. Так как невозможно заподозрить в краже со взломом ни директора Госцирка Анатолия Колеватова, ни оперного певца Бориса Цыгана, у которого они потом были найдены, то единственное, что остается, — предположить: драгоценности выкрадены у Бугримовой, а потом с легко разгадываемой политической целью подброшены друзьям Галины Брежневой-Чурбановой агентами Андропова. Работа настолько грубая, к тому же так напоминающая босса Мжаванадзе, которая стоила ему карьеры, что ни у кого не оставалось сомнений относительно объекта “цирковой" аферы Андропова. Но дело неожиданно застопорилось, и объяснить это можно лишь вмешательством сил, пока что еще более влиятельных, чем он. Эти силы мог привести в действие только Семен Цвигун, которого Брежнев приставил к Андропову в качестве соглядатая. Он легко догадался о главном направлении задуманного своим непосредственным шефом удара и принял контрмеры не столько из благодарности покровителю, сколько из инстинкта самосохранения, так как знал, что в случае падения Брежнева не продержится и дня.
Однако и Андропову отступать было некуда — он пошел ва-банк и должен либо все выиграть, либо все проиграть. В середине января 1982 года он ближе к поражению, чем к победе, и, если б не последовавшие одна за другой смерти Семена Цвигуна и Михаила Суслова, его постигла бы незадачливая судьба Шелепина, которому партократы перекрыли путь к власти в самый последний момент.
Говорят, что решающую роль в победе Андропова сыграла поддержка министра обороны Дмитрия Устинова. Но тот поддержал его значительно позже, коща от этого зависела судьба уже не Андропова, а самого Устинова. Конечно, союз армии и КГБ был важен для карьеры Андропова, но скорее на ее предыдущем этапе, когда обоими ведомствами в Рождество 1979 года осуществлялся афганский блицкриг. Напомним еще раз: в Москве нет войск Министерства обороны — в борьбе за власть Устинов полководец без армии. Да он бы не посмел выступить против Суслова, чей партийный авторитет был непререкаем и чьи люди полонили аппарат ЦК, ибо “серый кардинал" ведал не только мертвой идеологией, но и живыми кадрами. Плюс — брежневское alter ego — Семен Цвигун, который связывал Андропова по рукам и ногам. Поэтому для того, чтобы претендовать на брежневский трон, Андропову предстояло, согласно неписанному, но строгому партийному этикету, перебраться сначала из КГБ в Секретариат ЦК, а это значило лишиться главного инструмента своей власти — тайной полиции, которая механически перешла бы под полный контроль брежневского выкормыша Двигуна. Так возвышение Андропова стало бы началом его конца — печальный пример Шелепина был у него на памяти, а власть Брежнева унаследовал бы кто-нибудь из днепропетровской мафии. Отступать не только некуда, но и поздно.
Здесь мы вступаем в область, которая под силу скорее Джону Ле Карре[16]. Наш же жанр научно-журналистского исследования требует только заметить, что генерала Семена Цвигуна погубило то, что он переоценил возможности своего родственника и покровителя и недооценил — непосредственного начальника. Может быть, он заодно переоценил и собственные возможности. Во всяком случае, расследование бриллиантовой авантюры, приостановленное им почти на месяц, после его смерти и смерти Суслова пошло полным ходом. На допрос была вызвана Галина Брежнева-Чурбанова. Те, кто видел ее в это время, рассказывает: обычно самоуверенная салонная дама выглядела, как побитая собака, а однажды пожаловалась, что “теперь, по-видимому, их песенка спета“, имея в виду не только оперно-цирковых друзей, но и всю державную семью. Характер следствия был очевиден — друзья Галины Брежневой-Чурбановой шли по обвинению во взяточничестве, коррупции и незаконных валютных махинациях. К примеру, Анатолий Колеватов, в подчинении которого находились 80 цирковых трупп, представлений на льду и бродячих зоопарков — около 20 тысяч человек, из них 6 тысяч актеров, брал взятки в твердой валюте за устройство зарубежных гастролей. По схожим обвинениям только что расстреляли несколько высокопоставленных чиновников на Кавказе и в Средней Азии. Это — так называемая номенклатура, или, говоря народным языком, “красная бур-жуазия“. “Новый класс“ в советском бесклассовом обществе. Он насчитывал по крайней мере четверть миллиона человек. Так почему же из всего “надстроечного аппарата“ для показательного процесса выбрали несколько человек из ближайшего брежневского окружения? Двух мнений быть не могло: шел подкоп под самого Генсека.
Очевидно, что, борясь с Брежневым и его кликой, Андропов широко пользовался обоими кавказскими черновиками. Но действовал методом дедукции, а не индукции, то есть шел от целого к частному. Например, он заранее знал, что искал и что найдет у Анатолия Колеватова и Бориса Цыгана. Знал, что в конце концов удастся собрать разрозненные части фамильных драгоценностей русских аристократов, даже если для этого придется произвести обыск в квартире нижнего соседа в доме № 26 по Кутузовскому проспекту, и что музейная коллекция приведет на вершину Кремлевского холма. Брежнев и сам был искусным интриганом, благодаря чему держался так долго у власти, но сейчас физическая немощь сделала его немощным политически. К тому же соперник применял приемы, недоступные его грубому уму даже тогда, когда физические силы еще играли в нем. Вот две причины, почему полицейский интриган одолел интригана бюрократического.
Днепропетровская мафия передержала Брежнева у власти, веря в его, а значит, благодаря ему, и в свою неуязвимость. Один Андропов знал, что Брежнев не только смертен, но и уязвим. Причем от власти Андропова зависело увеличить степень его уязвимости, а стало быть, уязвимости и его кремлевской свиты. Самым опасным среди брежневских клевретов оставался секретарь ЦК украинец Андрей Кириленко. Правда, стремление Брежнева расширить свой "кухонный кабинет" привело к появлению еще одного украинца среди одновременных членов Политбюро и Секретариата — Константина Черненко, но, вместо того чтобы укрепить основание власти Генсека, это скорее расшатало его. Между Константином Черненко и Андреем Кириленко разгоралась борьба за брежневское наследство, и у Андропова были причины и возможности разжигать их вражду еще больше. Шеф тайной полиции действовал по примеру и принципу Брежнева, который стравливал его и Щелокова, стараясь тем самым нейтрализовать обоих. Андропов на собственном опыте знал, чем кончаются обычно подобные стравливания: в поединке Кириленко и Черненко рано или поздно кто-то должен одержать верх.
Лучшими шансами обладал Кириленко — старый волк в партийных интригах. К нему-то и был применен прием, уже испытанный Андроповым на Григории Романове и Леониде Брежневе, — дискредитация противника с помощью его родных. Здесь, однако, требовалось более сильное средство, чем разбитые чашки из сервиза Екатерины Великой либо краденый перстень одного из ее фаворитов. Политическая карьера Андрея Кириленко закончилась, когда один из его ближайших родственников попросил политическое убежище в Англии. Учитывая, что Кириленко сам стоял на пороге высшей власти в России, да и приближенный к нему перебежчик уже стал сановным чиновником, дело выглядело настолько невероятно, что не заподозрить создание искусственных условий для бегства за границу было бы слишком наивно даже для академического исследования. Хотя Кириленко продолжает формально числиться секретарем ЦК и членом Политбюро, он исчезает из поля зрения, его портреты больше не вывешивают на улицах во время праздников, а фамилии нет даже под официальными некрологами, где стоят подписи бывших, пока что более удачливых кремлевских коллег. Это — опала, полная и окончательная. Одновременно распространяются слухи о его смертельной болезни. Дезинформация — не просто профессия КГБ, но также его хобби и страсть: не всегда возможно сразу понять, какой цели добивается это ведомство, распространяя ту или иную фальшивку. Все равно что разница между воровством и клептоманией.
Путь к власти наконец-то расчищен, у Андропова не осталось больше ни противников, ни соперников. Суслов — в могиле, Кириленко — в опале, Романов с подмоченной репутацией — в Ленинграде. Казах Кунаев и украинец Щербицкий и вовсе удалены из эпицентра борьбы за власть за сотни и тысячи километров в свои республики, а московский партийный босс Виктор Гришин отнюдь не властолюбив. 83-летний Пельше и 76-летний Тихонов слишком стары для того, чтобы наследовать Брежневу, в то время как 49-летний Михаил Горбачев, наоборот, слишком молод и неопытен, к тому же он андроповский протеже. Министр обороны Дмитрий Устинов и министр иностранных дел с четвертьвековым стажем Андрей Громыко слишком узкопрофессиональны для должности Генсека. Что же до Константина Черненко, то он может выглядеть наследником Брежнева лишь в глазах западных кремленологов простоват и примитивен не только для того, чтобы наследовать, но и для того, чтобы тягаться за наследство с Андроповым. Так, действуя методом исключения, выходишь на Андропова как на единственного, кто достоин встать во главе Советского Союза. Таким и был замысел главы тайной полиции: он хотел, чтобы Запад сам высчитал его как брежневского наследника и с помощью русскоязычных передач своих радиостанций подготовил советских граждан к следующему кремлевскому вождю. Андропову не раз приходилось и не раз еще придется пользоваться прессой свободного мира для своих целей.
На этот раз он, однако, серьезно просчитался, так как переоценил возможности западных, прежде всего американских, кремленологов. В феврале, марте и апреле 1982 года, коща фактически вся полнота власти находилась в руках Андропова, его политические акции расценивались американскими специалистами и журналистами — со слов специалистов — как наименьшие лишь потому, что ни разу за советскую историю — глава тайной полиции не становился главой государства. Будто бы в будущем происходит одно то, что происходило в прошлом!