Терапевт: Итак, есть также большая гордость за свою способность выживать.

Эдвард: Да. Довольно большая гордость за выживание. Раньше я думал, что единственное, что я умею, - это выживать. Я довольно сильно это чувствовал, что, если я могу это пережить, все не так уж плохо, знаете. Теперь я замечаю, что умею делать много чего еще; это хорошо. Хорошее наблюдение. Но, конечно, это было моей главной задачей. Попытаемся и прорвемся.

Убеждение, что лучшее, что может произойти, это просто выживание, «преодоление», делало глупыми любые попытки что-то улучшить, рискнуть и попробовать контактные отношения, надеясь на понимание, утешение или радость. Зачем тратить энергию, стремясь достичь невозможного? И выходит, что для Эдварда такое ожидание становится самосбывающимся пророчеством, в соответствии с которым близкие отношения вечно остаются вне досягаемости, потому что их и не стремятся достичь.

Для «Элис», интроецированной матери Лорейн, ранние решения стали жестким каркасом, вокруг которого была выстроена ее взрослая жизнь:

Терапевт: Что еще было важно?

Лорейн (как Элис): Решение, что я никогда не буду такой, как они.

Терапевт: Расскажите, что вы имеете в виду.

Лорейн (как Элис): Я решила, когда была маленькой, что я никогда, никогда, никогда не буду похожа на них, не буду так воспитывать своих детей, не буду такой, не выйду замуж за такого человека, как мой отец. Я не буду такой, как моя мать. Я не буду пить. Я не буду драться. Я не буду терпеть насилие.

Терапевт: Вы не выйдете замуж за такого человека, как ваш отец, и вы не будете терпеть насилие; вы никогда не будете драться...

По мере того, как терапевт спокойно и терпеливо отражает решения Элис, Элис начинает видеть, как их негибкость не позволяла ей быть настоящей со своей дочерью и в то же время они давали просачиваться в отношения матери и дочери гораздо более ядовитой «реальности». Теперь, при поддержке терапевта, она может думать о том, о чем без такой поддержки было бы думать небезопасно; она может поставить под сомнение свои прежние решения и начать рассматривать возможности их пересмотра.

Практически все важные решения, устойчивые стили совладания и сценарные убеждения рождаются из интенсивного аффективного опыта. Мы держимся за них: мы выработали их, чтобы пережить плохой опыт или сохранить прекрасные переживания, и они (в какой-то мере) работали. Кто же оставит то, что работает, особенно когда это работает в значимой и эмоциональной ситуации? Как терапевты, мы помогаем нашим клиентам вновь обратиться к этому аффективному опыту и понять, что его можно пережить (или сохранить, или воссоздать, если такова цель) по-другому, используя другие ресурсы, которые тогда были недоступны. Катарсис - не единственная цель обращения к сильным эмоциональным переживаниям в психотерапии; это поиск пути к новому взгляду, новому решению, другому способу бытия.

Грета: Здесь так темно, и... (плачет)

Терапевт: Продолжай: «Здесь так темно...»

Грета: Здесь так темно и мне страшно, и мне приходится бегать по комнатам, и я не должна плакать... (она прижимает руки к груди)

Терапевт: Да. Продолжай. Позволь телу говорить.

Зачем кто-то, имеющий хорошие намерения, будет побуждать кого-то другого вновь переживать эту боль? Не потому, конечно, что боль сама по себе приносит пользу. Это, скорее, средство для достижения цели, способ повышения осознания частей себя и контакта с ними, чтобы все эти части могли быть приняты и заново интегрированы, основываясь на новом понимании и решениях, которые являются утверждающими и улучают качество жизни. Иногда этот переход происходит когнитивно, вместе с признанием устаревшего решения; иногда он происходит через аффект, вместе с признанием эмоциональной реакции, которая долгое время удерживалась за пределами осознания:

Грета: Ох, когда ты меня не обнимаешь, мне так одиноко и я чувствую такое отчаяние. Это так больно... слишком больно!

Терапевт: Конечно, это больно. Так много боли, так много ответственности...

Грета: (долгая пауза) Меня бесит, когда ты говоришь, что тебе легче оставаться далеко от семьи на ночь. Это вызывает у меня...

«Одиночество и отчаяние» ведут к серии решений для выживания; «бешенство» может привести к совсем другой серии решений. Теперь Грета может взглянуть на обе эмоции и узнать, каково это иметь в распоряжении полный спектр аффективных реакций - а также выработать убеждения и решения, которые могут быть у эмоционально целостной личности.