Они в тишине смотрели в окно, наблюдая, как капли дождя падают на асфальт и маленькие ручейки собираются в одну большую лужу. Не отрывая взгляда от этой грустной картины, Джина сказала:

– Наверное, дело не в этом.

– Наверное, – после небольшой паузы тихо прошептала Оливия.

Больше Джина не спрашивала ни о чем.

Время шло, и Оливия начала привыкать к своему состоянию. Она привыкла много думать и много молчать. Теперь казалось, что молчание – состояние души. Работа, которая внезапно навалилась на ее экипаж, отвлекала. Капитана Дюпре сменяли другие командиры, которые начали возвращаться после сдачи экзаменов. Она слышала, как тяжело им давалась учеба, с каким пристрастием комиссия изощрялась в вопросах.

– Что будет, если Даниэль не сдаст? – спросила она Марка после длительного полета в аэропорту Пекина. Их вернули на восточный курс.

– Не сдаст? – удивился тот, но тут же рассмеялся: – Он сдаст и еще задаст каверзный вопрос комиссии, которая не сможет на него ответить.

Она надеялась на это. Очень надеялась.

– Кстати, – громко произнес Марк, чтобы его слышал весь экипаж, – ровно через два месяца на нашем борту будут гости – капитан Фернандес Торрес свой первый полет после длительного отпуска будет выполнять в присутствии самого ужасного экзаменатора на планете – Карима Джабраила. Черт, черт, черт, прости меня, Господи.

Он сказал это так смешно, что многие рассмеялись, не принимая его слова всерьез.

– Ты так переживаешь, Марк, будто сам сдаешь экзамен, – произнес Джуан, не обращая внимание на ругательства пилота.

– Кажется, я тоже буду сидеть в кабине пилотов. За мной тоже будут наблюдать.

– Ой, бедный Марк, – воскликнула Нина. – Но ты выполняй только то, что будет говорить Даниэль!

– Этого-то я и боюсь, – он так тихо это прошептал, что только одна Оливия услышала, стоя рядом.

Она улыбнулась, опустив взгляд в пол. Даниэль был отличным пилотом. Умным, начитанным, рисковым. Последнее хоть и пугало, но все же давало ему больше плюсов, чем минусов. Однако не все могли это оценить.

Время экзаменов наступало не только для пилотов, но и для многих стюардов и стюардесс.

Обстановка нервировала Оливию, несмотря на то, что до ее экзамена было еще три месяца. Даниэль точно будет в комиссии, и он-то завалит вопросами, пытаясь избавиться от нее. Девушка не сомневалась в этом. У него будет отличная возможность не допустить ее к полетам. Но она не собиралась так просто сдаваться, хотя каждый день у нее возникало желание покинуть экипаж без его участия. Не из-за экзаменов. Из-за него. Нет. Из-за себя. Оливия понимала, что не сможет работать рядом с ним. Он будет обращаться к пассажирам – она будет вздрагивать. Он будет проходить мимо – она будет его хотеть. Она не сможет забыть ту ночь. Ей не хватило месяца. Ей не хватит еще двух. Ей не хватит жизни, чтобы забыть. Она уже не знала, что еще сделать, чтобы не думать о нем.

Прилетев в Дубай, уставшая и измученная длинным перелетом, Оливия медленно поднималась по лестнице. Усталость радовала ее. Не было сил много думать. Преодолев последнюю ступеньку, она буквально налетела на стоящего возле ее квартиры Патрика.

– Привет, – он улыбнулся, пряча что-то за спиной, – я так соскучился, что решил не ждать завтра и приехал сегодня.

Вытащив из-за спины огромный букет алых роз, перевязанный розовой ленточкой, он протянул их девушке. Оливия выдохнула, улыбаясь и забирая у него цветы. Мило. Приятно. Но не от этого человека она их ждет. Хотя от Даниэля она рада была бы и просто одной герберы. Или розы. Или ромашки. Не важно. Пусть будет просто листик. И это будет самым дорогим подарком.