– Нет? – удивилась Мелани. – Ты стала такой рассеянной в последнее время, я начинаю переживать за тебя. О чем ты думаешь?

Точно не о пицце. Она думала о том, чем занимается Даниэль в Аликанте. В ее голову приходили самые разные мысли, и ни одна не вызывала приятного ощущения в груди. Он мог делать все, что угодно, но она была абсолютно уверена в том, что он не вспоминает ее. Так зачем загонять себя безумными мыслями?

– Лив? – Мелани села рядом. – Я знаю, о ком ты думаешь.

Оливия перевела испуганный взгляд на подругу, ожидая продолжения и боясь его услышать.

– О пилоте, – улыбнулась Мел, и внутри Оливии что-то хрустнуло, сердце перестало биться то ли от страха, то ли от того, как быстро подруга ее раскусила. Может, рассказать ей правду? Может, Мел поможет избавиться от терзаний?

– Я не могу не думать о нем, – она слышала свой голос будто издалека, кусая губы. – Это стало наваждением. Я не думала, что будет так тяжело пережить это время. Оно стало… пустым. – Оливия почувствовала, как глаза непроизвольно наполнились слезами. – Я ненавижу себя за то, что скучаю. Я скучаю, Мел. Никогда не думала, что буду скучать по нему. Мне его не хватает.

– Боже мой, – Мелани обняла подругу, находясь в шоке от увиденного и услышанного, – Лив, но ведь это ненадолго, всего пара дней, и вы снова увидитесь.

Оливия резко отпрянула от подруги, чувствуя, как слезы стали высыхать. Мел имела в виду другого человека. Патрика. Мужчину, о котором она и не вспомнила за последние пару дней.

– Ты так увлеклась им? Ты влюбилась?

– Нет, – Оливия вскочила с дивана, она хотела убежать, но бежать было некуда. Тыльной стороной руки вытерла последнюю слезу, понимая, как ей повезло, что Мел имела в виду совсем другого человека. – Мне нравится Патрик, и я по нему скучаю. Да, я скучаю по нему, но это не любовь.

– Почему бы тебе наконец не пригласить его сюда? Завтра мы с Гербертом улетаем в Сидней, нас не будет два дня. Квартира в твоем распоряжении, – она засмеялась. – У тебя большая кровать, Лив!

Оливию резко затошнило, когда она представила Патрика в своей кровати. Но, возможно, Мел права, и стоит попробовать двигаться дальше. Не до кровати, пока только до гостиной. А там будь что будет.

Но вместо звонка Патрику Оливия позвонила Нине, которой обещала ужин в ресторане в честь своего проигрыша. Опять вспомнила Даниэля. Из-за него она проиграла. Зачем надо было смотреть на ее грудь в тот момент? Но дело сделано, спор есть спор.

Нина обрадовалась предложению: «Хоть как-то скоротать время между рейсами».

Экипаж был недоволен свободным временем – чем меньше они летали, тем меньше им платили. Марк как-то сознался, что в длинных перерывах стал подрабатывать на внутренних рейсах. Он жил в доме Даниэля, параллельно ища себе жилье. И сейчас деньги были бы кстати.

– Его дом обходится мне в кругленькую сумму, – недовольно пробурчал пилот. – Теперь я понимаю Даниэля, точнее, почему он хочет продать дом.

Только капитана Дюпре устраивало все. У него была жена и двое детей: находясь со своей семьей, он не замечал долгие перерывы. Деньги его тоже мало волновали, даже с таким графиком он зарабатывал достаточно.

За три недели они один раз побывали в Лондоне. Единственное, что порадовало Оливию, – мама и родной дом, который уже не казался ей родным. Пасмурная дождливая погода лишь ухудшала и без того плохое настроение. Хотелось тепла, песка и теплого моря.

– Отчего моя дочь такая грустная? – Джина подошла к дочери и провела рукой по ее волосам. Как в детстве. Оливии захотелось прижаться к груди матери, но она продолжала стоять неподвижно. Мать точно должна знать, отчего ее дочь такая грустная, но Оливия хотела одурачить и ее.

– Наверное, я просто устала.