Красное, как обычно княжеские резиденции, было тогда обнесено по гребню насыпного вала деревянной оградой, разделенной через определенные промежутки бревенчатыми квадратными башнями.
Сила одолела мужество. Татары, за плечами которых был опыт многих осад, ворвались в крепость, где истекали кровью последние дружинники князя. Сам князь не дожил до этого дня: он погиб прежде 1. [1 Прямых указаний о нападении Батыя на Красное пет. Но кочевники, очевидно, на самом деле разорили село, ибо источники некоторое время умалчивают о нем. Ведь татаро-монголы двигались от Рязани на Коломну, а эта дорога рядом с Зарайском (Красным)].
По народным преданиям о приходе татар возникла «Повесть о разорении Рязани Батыем» - один из самых выдающихся памятников древней русской литературы. Повесть (именно потому, что возникла через несколько поколений после очевидцев нашествия) включена в относительно поздние своды, в частности в канонический Волоколамский список XVI века.
Одна из центральных фигур этой воинской повести - князь Федор Юрьевич, владелец Красного.
Когда «прииди, - пишет автор повести, - безбожный царь Батый на русскую землю со множество вой татарскими», рязанский князь Юрий послал сына «э дары и молении великими» во вражеский лагерь, разбитый «на реце на Воронеже близ Резанские земли».
«И некий от велмож резанских завистию насочи безбожному царю Батыю на князя Федора Юрьевича Резанского, яко имеет у собе княгиню от царьска рода, и лепотою-телом красна бе зело».
Батый просил князя показать Евпраксию.
Что было делать Федору Юрьевичу? Пойти на отступничество?
Он призвал смерть, ибо что, кроме смерти, мог дать ему его решительный ответ: «Не полезно бо есть нам… водити жены своя на блуд».
Автор повести, говоря об этом последнем разговоре Батыя и князя, удивительно почувствовал душевную твердость князя, замечательно верно передал ответ:
«Благоверный же князь Федор Юрьевич Резанский посмеяся и рече царю: «Не полезно бо есть нам, християном, тобе нечестивому царю водити жены своя на блуд. Аще нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши».
Очень точно емким психологическим смыслом слово «посмеяся». Князь посмеяся… Вот разом обозначенная картина его внутренней стойкости!
«Безбожный царь Батый возярися и огорчися, и по-веле вскоре убита благовернаго князя Федора Юрьевича». Автор не пишет, что Батый убил князя тут же, а пишет: «вскоре». Значит, какое-то время князь Федор жил. Возможно, его заперли под стражей или возможно даже, что его повели назад к его походному шатру, где князь разместился со своими спутниками по приезде в лагерь Батыя.
Тогда князь, очевидно, увидел своих товарищей, обреченных на смерть его - князя - ответом Батыю. Неизбежную, неотвратимую смерть. Думал ли князь Федор тогда, что поступил не так? У него доставало времени, чтобы сказать по-другому, и тогда, возможно, Батый отпустил бы его спутников на Рязань. Конечно, Федор не думал, как спасти себя. Единственно, что могло смутить князя - это лица, глаза его товарищей, когда его привели обратно в посольский шатер.
Подумал ли князь в тот, факелом вспыхнувший перед ним миг, что все надо и можно изменить? Вполне допустимо, что подумал. А если так, сколько внутренней муки он испытал! Испытал до конца! Но он взял на свою совесть всю ответственность за свой ответ Батыю. И один держал самый страшный ответ перед гостьей с косою, которая уже входила к нему, потому что предупреждением об этом скором приходе смерти был его давешний отказ.
Тело зверски убитого князя тайно схоронил один из его пестунов; этот же охранник Апоница прискакал в Красное с вестью о гибели «честнаго своего господина».
«Смертоносные глаголы» - какие сильные слова употребляет автор повести - поразили жену князя Евпраксию: она «ринуся из превысокого храма» наземь. К груди княгиня прижимала сына Ивана.
По-древнерусски убилась - «заразилась». В память гибели Евпраксии Красное стали называть Заразским. Много лет спустя об этом скажет русский поэт Мей: