— Этих представлять?.. Мой Саша, пришел проводить. А рядом — Питкин. Поплывет с нами.

Пес заскреб лапами по борту, примеряясь, как удобней спрыгнуть на землю. Авдейко его осадил:

— Не смей, Питкин!.. Я занят.

И снова ко мне:

— Кого еще не представил?

— Женщину в кабине.

— Заметил, ишь ты — уже заметил!.. — Геннадий весело погрозил пальцем. — Женщина в кабине — наша лаборантка. Нина Маркова. Специально взял. А то огрубеете, умываться перестанете.

Словно прикидывая, как бы я выглядел в дикости, он осмотрел меня сверху донизу и задержался на ботинках.

— Турист. Нет, Николай, ты посмотри на этого туриста. Никак в Паратунку[5] собрался?.. Вот что, — продолжал он, обращаясь непосредственно ко мне, — беги за сапогами. Ботинки — это для лагеря. А на прорыве без сапог делать нечего.

Вернувшись, я увидел еще одного участника экспедиции. Он был пятым, и, как мне сказали, последним. Среднего роста, голова седая, а усы, круто свисавшие до самого подбородка, черные, без подсветки. Здороваясь со мной, он улыбнулся. Под чернотой усов белые, словно под линейку составленные зубы сверкнули необычно ярко.

— Цюрупа. Алексей Игоревич.

Еще раз улыбнулся.

— В порядке уточнения: Алеша.

К причалу, возле которого стоял военный корабль, машина подойти не смогла — не было подъездного пути. Все, что было с верхом наставлено и навалено в ее кузове, пришлось метров за триста перетаскивать на руках.

Непредвиденная работа показала, на что я способен. От ящичной тяжести тряслись пальцы. Мышцы отключились. Когда перекатывали бочку с бензином, я готов был опуститься на колени и подталкивать ее плечом.

Потом, после всего, меня стало покачивать, и я прислонился к палубной надстройке. Геннадий, увидев меня в этой позе, обеспокоенно спросил:

— Ты что?..

Сказал ему, как есть: обессилел, качает.

Он тоже прислонился к железной стене надстройки. У него тоже ослабели ноги, но только от хохота:

— Уработался… ха-ха!.. Качает. Да это… ха-ха!.. Это же корабль качает. На середину бухты вышли.