К Алаиду подходили с восточной стороны. Внизу, где должно было лежать Охотское море, — море облаков, на котором неподвижными буями держались верхушки северокурильских вулканов, разделенных между собой многими десятками километров.
В облаках вокруг Алаида путались темные космы пепла.
Сам Алаид казался спокойным, будто он не имел никакого отношения к тому, что происходило у его скрытого от глаз подножья. Но следы извержения были видны и здесь. Г. С. Горшков писал, что вершина вулкана, усыпанная красными бомбами давних извержений, имеет слегка розоватую окраску. Пепел прорыва перекрасил ее в темно-серый цвет.
Все, кто находился в самолете, с нетерпением ждали выхода на точку прорыва. Вайнштейн, прилетающий сюда третий раз, держал наготове несколько фотоаппаратов. То и дело он скрывался в кабине пилотов, которые пообещали ему на время работы открыть «форточку». Белоусов, имитируя съемку, приноравливался с кинокамерой к иллюминатору.
В центре салона бортоператор настраивал аппаратуру, которая должна была выдать первое заключение о подводном взрыве.
Снижаясь, ИЛ-14 ходил вдоль западного берега. Облачная метель, затемнив иллюминаторы, жестко отбрасывала незрячую машину в сторону, будто хотела сбить ее с запретного курса. Наконец, скользнув по крыльям последними, призрачно мелькнувшими струями, мгла отлетела в вышину, и мы увидели обрамленную морем панораму извержения. Вспомнились фильмы о войне, снятые с воздуха эпизоды грандиозных битв. Именно так — в дымах и взрывах — выглядело черное пространство между берегом и выступавшим из-под облаков основанием купола. Над маленьким зевастым конусом, подталкивая друг друга, взлетали шарообразные, подсвеченные пламенем пепловые тучи. Каемка кратера светилась красным калением.
Самолет снизился до восьмисот метров. Кроме пламени и пепловых туч стали видны разлетавшиеся веером вулканические бомбы. К морю сползал поток лавы. Он уже пересек береговую кромку и образовал мыс длиной около трехсот метров. От соприкосновения с горячим потоком вода бурно испарялась. Струи пара и газа делали поток похожим на полосатое пресмыкающееся.
За восемь дней извержения шлаковый конус достиг семидесятиметровой высоты. И все равно он казался не больше, чем «детенышем», прилепившимся у каменных ног отца-великана.
На склонах Алаида вулканологи насчитали около тридцати подобных «детенышей». В разное время, на протяжении тысячелетий, они появлялись на свет с таким же огненным буйством, как этот, вблизи от которого кружил наш самолет. И так же все вокруг было засыпано пеплом, завалено бомбами. Отбушевав и остынув, они помаленьку зарастали травой и кустами шиповника. И теперь стояли аккуратненькие и тихие, словно бы довольные тем, что для них все кончилось.
Еще недавно возникающие на склонах вулканов побочные конусы ученые называли паразитическими. Но вот подобрели ученые, дали малышам новое имя: приемыши. Это и точнее. Побочный прорыв происходит не оттого, что в зоне вулкана объявляется какой-то новый очаг, от которого к поверхности тянется самостоятельный выводной канал. И к главному, и к побочным кратерам магма и газы поднимаются из глубин по одному и тому же каналу. У самой поверхности они «прощупывают», где легче всего прорваться наружу. Случается, что жерло основного кратера прочно запаяно лавами прежних извержений, а где-то на склоне есть трещина. Как не воспользоваться?
В этот раз вдоль трещины образовалось несколько воронок. Одновременно или с какими-то интервалами — сказать трудно. Здесь интересно другое: только один взрыв повлек за собой затяжное извержение и на месте воронки вырос шлаковый конус. Остальные так и остались воронками. Из них поднимался редкий туман: «дымили» разогретые и насыщенные газами породы.
Из пилотской кабины вышел бортрадист. На темной шевелюре виднелся отчетливый след, оставленный дужкой только что снятых наушников.
— Разговаривал с диспетчером аэропорта на Шумшу. У них там сплошной грохот.
Лишь сейчас я обратил внимание на то, что для нас, находящихся в самолете, вулкан был словно немым. Его грохот забивался плотным гулом моторов.
Высота четыреста пятьдесят метров. У самолета будто прибавилось скорости: захваченную прорывом часть острова он «проскакивал» в три-четыре минуты. И когда он разворачивался, на том же острове открывались берега, покрытые ровной зеленью.
Рядом с берегом виднелись два крошечных островка — два голых камня. Их бы, наверное, не заметили, если бы островки не зашевелились. На камнях лежали сивучи. Испугавшись самолета, ластоногие стали поспешно плюхаться в воду. Пока ИЛ-14 ходил на очередной разворот, сивучи успели взобраться на только что покинутые камни. Но, увидев, что самолет возвращается, вся компания снова бросилась в спасительные воды.
Для этих жителей моря летающая машина оказалась страшнее грохочущего под боком вулкана.
В воздухе рядом с Алаидом мы провели пять с лишним часов. Когда легли на обратный курс, кто-то сказал:
— Состояние, как после Третьяковки: слегка обалделое.
Признание вызвало улыбку. А в общем-то оно оказалось точным. Кроме великолепного, стремительно перемещавшегося в пространстве зрелища, была еще напряженная работа. Последние полтора часа летчики водили машину почти на бреющем полете. И хотя самолет не заходил за кромку берега, порой казалось, что он проносится рядом с полыхающим кратером. К тому же пилоты старались угодить съемочной группе: маневрируя, давали ей возможность запечатлеть прорыв в редчайших по своей неожиданности ракурсах.