Хлопнула тугая пружина выключателя. В кубрике осталась гореть замыкавшаяся на специальный рубильник лампочка за синим стеклом.
Его рассказа я не записывал. Геннадий говорил о вещах, которые были мне знакомы. Поэтому, излагая содержание этой единственной в своем роде лекции, проходившей в синем полумраке матросского кубрика, под шум колотившей в борт океанской воды, я позволю себе некоторые авторские отступления.
Сейчас больше говорят об изучении космоса. Надо ли удивляться? Ни с чем не сравнимая популярность космонавтики (кстати, такой науки нет, а есть множество наук работающих на одной «стартовой площадке») — сама ее популярность воспринимается некоторыми людьми как аргумент, исключающий любые возражения. Рядом со словом «космос», «космический полет» чаще, чем в каком-либо ином соседстве, употребляется слово «неизведанное». Вот и проникает в сознание: все, что есть неизведанного, оно, естественно, в космосе. Звезды и даже очень близкая к нам Луна это — загадочно. А Земля… Что за вопрос — Земля? Вот она, под ногами. Влажная — только что дождиком смочило. К подошвам пристает, грязь будет в доме. Что еще?.. Вон поляна. А дальше — горы.
Действительно, эта земля, или, как ее называют геологи, дневная поверхность, известна каждому. Она застроена домами, облицована асфальтом, распахана и засеяна. В наш век и не странствуя можно узнать о противоположном конце земли то, что нам хочется. Есть газеты, книги и даже телевизионный «Клуб кинопутешествий».
Но на привычной Земле время от времени происходит непонятное, подобное тому, о чем однажды сообщалось из Перу:
«Поутру большинство взрослых обитателей поселка Сан Матео отправилось в поле. В поселке остались женщины и малые дети. Что произошло потом, навсегда останется в памяти насмерть перепуганных людей, как кошмарный сон. Внезапно земля начала «двигаться». Объятые ужасом, люди бросились из поселка, ища убежища на склонах окрестных гор. На их глазах земля разверзлась и поглотила жилища, скот, посевы. Вскоре на площади в двадцать гектаров расстилалось болото без каких-либо признаков жизни.
Старожилы утверждают, что примерно сто лет назад в этих краях имел место аналогичный случай — земля тоже «проглотила» целый поселок».
Несколько раньше Экономическая комиссия Организации Объединенных Наций для Латинской Америки распространяет доклад «о самом крупном бедствии за всю историю живущих поколений» — о землетрясении в Манагуа. Погибли десятки тысяч людей. Из семидесяти тысяч домов полностью разрушено шестьдесят тысяч. Дома вместе с находившимися в них людьми разваливались от сотрясений почвы, обрушивались в трещины.
Провалы и трещины, возникшие от подземных толчков, разрушили город Анкоридж на Аляске. Отзвук этой трагедии был менее громким. Анкоридж — город с маленьким населением, погибло там шесть или семь человек. Но картина в общих чертах была одинаковой с тем, что произошло в столице южноамериканского государства Никарагуа: исчезали в трещинах дома и автомобили, лопались провода и подземные коммуникации.
Перед лицом катастрофы люди, как правило, не задаются вопросом: что, почему, откуда? Тут лишь бы спастись. Вопросы приходят потом. Верующий обращается к богу: «За что?» Благоразумный хочет знать мнение науки: «Почему? И нельзя ли было это предвидеть?»
Распознанием всего, что, образно говоря, творится под нашими ногами — от дневной поверхности до центра земного ядра — занимается геология. Изучение ведется по многим специализированным направлениям. Вулканология — одно из таких направлений.
Советская вулканология очень молода. Другие науки наследовали многое из накопленного русской теоретической мыслью еще в дореволюционные годы. Вулканологам не досталось ничего, кроме свидетельств о тех извержениях, которые, начиная с конца XVII века, эпизодически наблюдали русские землепроходцы и первые исследователи Камчатки. Пространные и лаконичные, они в любом случае были всего лишь добросовестным описанием увиденного. Примером ранних вулканологических трудов могут служить записи Тимофея Шмалева, касающиеся извержения Ключевской сопки:
«Оная в 1762 году так сердито разгоралась, что из нее пламя на низость означалось наподобие текущих рек, и производила по близости живущим немалое трясение, так что слышен был внутри великий стук, и с горы по излому пустилась от жару растопившаяся снежная вода вышиною в сажень, которою двоих камчадал, находившихся там по случаю за промыслом баранов, затопило… И сопка выбрасывала сажи великое множество, так что за триста верст на снегу было в дюйм»[6].
Сейчас, когда выпадает торжественный случай, докладчики с гордостью говорят: ордена Трудового Красного Знамени Институт вулканологии Дальневосточного научного центра Академии наук СССР — самое крупное вулканологическое учреждение в мире. В нем три больших научных отдела: вулканизма и геологии, геотермии и геохимии, геофизики. Они объединяют шестнадцать лабораторий, в которых работают шесть докторов, сорок девять кандидатов наук и еще много сотрудников, чьи степени дозревают в кропотливых исследовательских трудах. Лучшие в мире данные о строении глубоких недр под областью активного вулканизма получены советскими вулканологами, которые ведут сейсмологические наблюдения в содружестве с сотрудниками Института физики Земли.
Давно интересуясь работой вулканологов, я приблизительно знаю, с чего они начинали. Матерью института была вулканологическая станция в поселке Ключи, открытая в 1935 году. Беседуя недавно с молодыми коллегами, основатель станции профессор В. И. Влодавец сравнил нынешнее с прошлым:
— В вашем распоряжении прекрасные лаборатории, точные приборы. В любой момент вы можете совершить облет вулканов на вертолете и даже на Як-сорок. Мы в тридцатых годах имели только геологический молоток и ноги.
Три десятилетия длился так называемый описательный период. Описывали внешний вид вулканов, размеры кратеров, минералогическое сложение конусов, окраску, величину и форму выброшенных взрывами бомб. Скрупулезно замерялось количество извергнутого материала — лавы, пеплов и шлаков; бесчисленные пипетки заполнялись паром и газами. А сколько взятых от вулкана камней перемолото, проанализировано в химических лабораториях!
Для чего?
Была цель: научиться предсказывать извержения. Для этого надо было разгадать механизм, приводящий вулкан в действие. А для этого, в свою очередь, следовало разобраться в индивидуальных особенностях каждого действующего вулкана.
Накопление сопровождалось анализом, сопоставлением с тем, что было известно зарубежной вулканологии. Накопление идет и сейчас. Глубинный организм Земли, подобно человеческому, не только функционирует, но и развивается. Пройдут, быть может, многие миллиарды лет, прежде чем будет зарегистрирован последний удар его пульса.