– Да Филона убили в Таганроге. А так всё хорошо. Я дяде Васе позвонила, всё рассказала. А этот твой генерал? Ещё меня на допрос вызывал. Как он там, арестован?
– Да нет, говорят, расстреляли его из пулемёта. Прилетели на вертолёте и из крупнокалиберного пулемёта прямо в машине и расстреляли. Вместе с этим… ну, рыжий такой.
– А… помню, он одеколоном «Олд Спайс» душится… ну… душился.
– Да, точно «Олд Спайс».
– Так ты под землёй была? А своего не видела?
– Нет, там, где мы были, вампиры не ходят.
Так что щебечут они о своём о девичьем, а я им яичницу жарю с колбасой. И эти полбутылки водки не то чтобы жалею, что скотнику отдали, я вообще-то не жадный. Но пригодились бы сейчас. А то магазин по случаю ящера закрыт.
Тут приходит Петровна, Сильву чуть не за пуговицу берёт и говорит, давай уезжай отсюда. «А то, когда Фролов придёт, тебя здесь не должно быть. Бери моего этого родственничка, труженика пера, и чтоб духу вашего тут не было. А то у тебя слюнки потекут, и ты уже никогда не остановишься. Вот яичницу поешьте и давайте отсюда. Да отправим мы твою подругу, не беспокойся. У неё тут будь здоров защитники. Не хуже тебя будут». Ну и Иевлева тоже туда же. Надо, мол, тебе ехать поскорее. Мол, Петровна права.
Ну, решили ехать. Тут Сильва и спрашивает:
– Тебе про поэта ничего не известно?
– Да, известно, но не точно. Мне кажется, у него из-за меня неприятности.
– И довольно большие, – добавляет Сильва.
– Что, совсем плохо?
– Ну да, – говорит Сильва, – совсем. Он мне приснился, сказал, где тебя искать. То, что сам мог знать. Кидался, хотел тебя спасать.
Тут я увидел, как по лицу Иевлевой из обоих глаз потекли слёзы. Спокойное такое лицо, а из глаз слёзы текут. Так я и застыл со сковородкой в руке.
Глава 42. Эвакуация ящера
Директору совхоза, когда он увидел ящера, первая мысль пришла, что навес не спасти. Сам ящер был необыкновенный. Огромный. Немного он был, конечно, похож на крокодила, но больше на гигантскую ящерицу. И цвета он был не зелёного. Скорей какого-то светло-коричневого. И хвост у него очень длинный, и голова тоже. В железных стояках навеса он запутался окончательно и, видно, поостыл на холоде. Он вообще-то к холоду должен быть привычный, ведь живёт же он под землёй. А там вообще не тепло. Но там он всё время двигается. А тут, запутавшись в металле, он уже, наверное, час лежит без движения. Сначала он дёргался, пытался вырваться, но потом перестал, силы оставили его, он лежал на бетонном полу, металлические прутья впились в его тело, оттуда что-то текло, и выглядел ящер как огромное, но совершенно беспомощное существо.
– Он совсем доходит, – сказал Степан, тот седой старый человек, который пришёл вместе с участковым.
– Может, пристрелить его? – спросил директор.
– Лучше не надо этого делать, – сказал седой. – Если его убить, сюда всякая нечисть полезет. Ещё хуже будет. А он больше сюда не придёт. Он тут чуть не погиб. А ему тысяча лет. Он сюда дорогу теперь забудет. Его покормить надо, а то он сдохнет.